Into the Lion's Den

На следующее утро Гунтрам проснулся совершенно разбитым. Тревожное чувство полночи не давало ему заснуть. Кем был этот человек, и с чего он взял, что у него есть картины на продажу? Он всего лишь рисовал картинки для бедных детей, и ничего больше. У него даже не было всех этих вещей, которые должны быть у всякого художника: холсты, масляные краски, кисточки и все прочее, что мог в себя включать этот длинный – и дорогой! – список. Все, что у него было – это коробка карандашей да немного чернил, оставшихся от школьного набора Федерико. Последний, к слову, в тот же самый день решил завалиться к нему в гости и остался на ужин. Впрочем, это стало хорошим поводом обсудить последние новости за поеданием приготовленного Гунтрамом салата. - Федерико, сегодня ко мне на работу приходил один мужчина из России. Он сказал, что помнит меня с дня рождения твоей матери и хочет приобрести что-нибудь из моих картин. Ты о нем что-нибудь знаешь? Его фамилия Репин. - Репин? Я знаю только какого-то Обломова. Он богатый, нет, чертовски неприлично богатый владелец нескольких нефтяных, горнодобывающих и транспортных компаний. Он был на вечеринке моей матери, потому что она представляла новый законопроект о добыче золота в южных районах. Но тебе лучше держаться от него подальше. Знакомство с ним не принесет тебе ничего хорошего. - Это почему? - Он играет в высшей лиге. У него очень много денег, он миллиардер. Что ему может быть нужно от простого бедного парня вроде тебя? - Ну спасибо, Фефо! - Он коллекционирует предметы искусства… Пикассо, Миро, Гоген и все это дерьмо. Моя мать буквально скачет перед ним на задних лапках с самой первой встречи. Кажется, она всерьез рассчитывает раздвинуть перед ним ноги… - «Это дерьмо»? Черт, Фефо, да я убить готов, чтобы только увидеть вживую одну из этих картин. И не говори в таком тоне о своей матери. - Тыковка, моя мать тебя ненавидит, и я все еще не могу понять, почему ты ее так рьяно защищаешь. - Ладно уж, дорогуша, не будем вспоминать твою мамочку. У меня от нее мурашки по коже, - Федерико в ответ закивал и пробормотал что-то вроде «у меня тоже», хотя жалеть его Гунтрам не собирался. – Фефо, ты что-нибудь слышал о том, что это русский покупал мои картины? В последнее время у меня с деньгами совсем туго… - Тебе не стоит ничего ему продавать. Этот его секретарь точно гей, я уверен! И захотел он что-то у тебя покупать лишь после того, как увидел тебя на вечеринке моей матери. Он просто хочет с тобой поразвлечься, Гути, и ничего больше. Какой из тебя художник? Ты рисуешь хорошо, но, если честно, скучновато…К тому же – ты и русский? Ты вообще знаешь, как трахаются двое мужчин? - Я не собираюсь ложиться с ним в постель! – запротестовал Гунтрам. – Я всего лишь хотел узнать, что тебе о нем известно. - Ты когда-нибудь был с парнем, Гути? Понравилось? Или мне стоит просветить тебя? – поинтересовался Фефо, набрасываясь с шутливыми поцелуями на своего бывшего соседа по комнате. - Оставь меня, блин, в покое! - Ну, если ты так хочешь…Твоя кровать слишком мала для этого, но если ты встанешь на четвереньки, у нас все получится. Девочкам это нравится, хотя они никогда в этом не признаются. - Фефо, ты отвратителен, - сказал Гунтрам, когда его товарищ принялся изображать характерные движения языком. – Я тут вообще-то ужинаю! - Давай, Гунтрам, покажи мне, как ты умеешь заглатывать. Чем круче ты сосешь, тем лучше. - Заткнись или убирайся нафиг! - В первый раз немного больно, когда тебе вставляют такой ствол, как у меня. Секрет в том, чтобы получше смазать, пососать сперва, расслабиться и наслаждаться скачками. Если тебе не понравится, в чем я сильно сомневаюсь, если ты попробуешь такой замечательный член, как мой, только тогда сможешь с полным правом называть себя натуралом, но никак не раньше. Хочешь попробовать? Гунтрам не знал, как ему воспринимать последнее предложение – прежний шутливый тон испарился, друг смотрел в его глаза совершенно серьезно. Мелькнувшая мысль заставила его на мгновение задержать дыхание, но идея была настолько дурацкой, что в конце концов он рассмеялся. - Ну да, конечно. Только сначала расскажи мне, где ты собираешься взять тот великолепный член, о котором ты говоришь. - В секс-шопе, - ответил друг, изобразив обиду. – Для тебя – только лучшее, любовь моя. И еще несколько кожаных ремней. - И мы отравимся в амбар, и там, среди стогов сена… - рассмеялся Гунтрам. - Ты извращенец! – воскликнул Фефо в притворном ужасе. – К тому же, это сено потом будет у тебя повсюду. Даже внутри. Не круто, я знаю, о чем говорю. - Ладно, Фефо, этого я знать не хочу. Иди уже домой. - Ты не знаешь, от чего отказываешься. У меня один из лучших в Буэнос-Айресе. - Стану жить в блаженном неведении. Давай сменим тему, а то меня тошнит уже. - Так и быть. Мы с ребятами из школы едем в воскресенье в «Pacha». Хочешь с нами? - Неа, я работаю до пяти, а после готовлюсь к экзаменам. Математику надо бы подтянуть. - Не жалуйся, сам выбрал одновременно экономику и социальную работу. - Ну да, только деньги я буду зарабатывать экономикой. Социальная работа – это так, хобби. Сомневаюсь, что мне удастся ее закончить. - Не понимаю, зачем ты тратишь на это время? На этой специальности одни бедняки. Даже если тебе дадут этот диплом, если повезет, ты получишь грошовую работу, которая будет состоять в том, чтобы целый день выслушивать жалобы каких-нибудь неудачников. - Они не неудачники. Им просто не повезло, а это совсем другая история. Многие хотят выбраться из этой трясины, но для этого им нужна помощь. Их просто нужно подтолкнуть. - Конечно, Махатма Ганди. - Не хами мне. Отец Патрицио отдает этому все силы, и я очень хотел бы помогать ему. - Дождись исповеди и расскажи ему, что у тебя теперь русский бойфренд. Он тебя кадило съесть заставит, - ухмыльнулся Федерико. - Что? Нет у меня никакого бойфренда. Идиот! Я просто спросил о нем. - Для тебя это было бы неплохо. У этого Обломова куча денег, и вокруг него постоянно крутятся симпатичные девочки. - Не ты ли говорил, что он гей? Точнее, это твоя безграничная жизненная мудрость утверждала, что он гей. - Это я про секретаря. Даже звучит по-гейски. Высокий такой, с темными глазами, жутко серьезный и молчит вечно, как рыба. Это ему Обломов велел купить что-нибудь из твоих картин. Не знаю его имени. - Репин, и он не так уж высок. Возможно, шесть футов. - Ну, он гораздо выше, чем ты сам, - фыркнул Фефо. - Эй, мой рост вообще-то пять и девять! - Вау, теория инфляции применима к размерам, малыш. И твой рост всего пять и шесть. Кстати, у тебя хоть есть, что продавать? - Ничего, - признался Гунтрам. Он сомневался, что зарисовки на упаковочной бумаге можно было назвать «картинами на продажу». - В таком случае, не переживай насчет него. Если, конечно, не хочешь от него кое-чего другого, - подмигнул Фефо и получил в ответ возмущенный взгляд. Уже через три дня после первой встречи с «секретарем русского коллекционера» Гунтрам совершенно забыл про него, настолько он был загружен работой. Назавтра должен был быть его выходной, и он рассчитывал отправиться в трущобы, где бывал с пятнадцати лет. Он был настолько занят протиранием пивных бокалов, что не заметил приближавшуюся Веронику, пока она капризно не треснула своей маленькой ладошкой по кассовому аппарату. - Земля вызывает Гунтрама! Тот придурок вернулся! - Который? - Иностранец. Тот француз! И он хочет тебя! Прикинь, он отослал меня. Меня! - Окей, я обслужу его. Не могла бы ты закончить со стаканами? - Я похожа на посудомойку? Мартин велел тебе это сделать. - Прекрасно. В таком случае, вздорные клиенты – это твоя проблема, а не моя. У меня растянуто левое запястье, потому что сама знаешь, кто уронил на него целый ящик пива, - разозлился Гунтрам. - Ну ладно, я сделаю это! - Правильно, Гунтрам, держи ее в узде. Иначе скоро тебе придется еще и оплачивать ее аренду, - засмеялся Луис, глядя на эту сцену, пока Гунтрам рылся под стойкой в поисках своего фартука и подноса. Вероника продемонстрировала ему средний палец, прежде чем схватить полотенце и все-таки начать протирать бокалы. – Не беспокойся, принцесса, ты всегда сможешь подцепить кого-нибудь из второго дивизиона. Vacheron тебе не по зубам. Ищи часы с маркировкой «сделано в Китае». - Да пошел ты! – прорычала девушка. Гунтрам вздохнул, не понимая, почему Луис и Вероника вечно ссорились из-за самых тупых вещей вроде клиентов. От окончания смен его отделяло всего полчаса. - Добрый вечер, месье. - Здравствуй, Гунтрам. Что с твоей левой рукой? – поинтересовался Репин, заметив эластичную повязку на запястье. - Ничего серьезного, немного повредил руку на работе. Бывает, всего лишь растяжение. Только нельзя поднимать тяжести пару недель. Что мне вам принести? – тихо спросил юноша, вновь ощущая себя неуютно под изучающим взглядом мужчины. - Твои руки – твой основной капитал. Тебе нужно беречь их. Ты осмыслил то, о чем я говорил тебе? - У меня нет ничего, что могло бы вас заинтересовать. - Разве ты больше не рисуешь? - Рисую, но это не делает из меня художника. Я рисую на старых газетах и упаковочной бумаге. - Я видел твои акварели. - Да, я нарисовал их еще в школе, очень давно. Такая качественная бумага стоит больших денег. - Такое расточительство! Тебе должно быть стыдно за то, что ты не раскрываешь данный тебе талант. Еще пара торговцев считает, что ты подаешь большие надежды. - Что я могу вам принести, сэр? – выпалил Гунтрам. - Черный кофе и воду, - рявкнул мужчина в ответ, разозленный тем, что его так грубо оборвали. Спустя несколько минут Гунтрам принес ему кофе и наполнил водой бокал, но русский его игнорировал, уткнувшись в мобильный телефон. Гунтрам продолжал стоять рядом. - Все отлично. Можешь идти, - равнодушно сказал мужчина. - Простите, если я был груб с вами. Я не хотел этого, сэр. Представить не могу, как кто-либо мог решиться купить мои рисунки, но если они действительно вам нравятся, у меня есть несколько для вас. Бесплатно, разумеется. Они ничего не стоят, поверьте, - пристыженно пробормотал Гунтрам, сам же испугавшийся того, что осмелился заговорить с клиентом. Русский отложил в сторону телефон и выжидающе посмотрел на мальчика, которому тут же захотелось провалиться сквозь землю. - Они прекрасны, вне зависимости от твоего мнения. Честно говоря, когда я впервые увидел их, я решил, что их написал маститый художник, и не мог поверить, что они принадлежат кисти мальчишки. Я принимаю твое предложение, но настаиваю на оплате. - Это будет практически грабеж, сэр, - заметил Гунтрам. - Тогда я сам определю цену, если это облегчит муки твоей совести, - заявил Репин и оперся локтями о столешницу. Рукава его жаккардового пиджака слегка натянулись, обнажив белые манжеты сорочки и наручные часы. - Хорошо, - пробормотал юноша, понимая, что Луис не пошутил про Vacheron. Эти явно были настоящими, а не парагвайской подделкой. – Если хотите, мы можем встретиться завтра. У меня будет выходной, и я смогу показать вам свои рисунки, а вы выберете то, что вам понравится. - Договорились. Раз завтра воскресенье, я мог бы сводить тебя куда-нибудь поужинать. - Это не очень хорошая идея. Я не могу. - Хорошо, Гунтрам, тогда выбери сам, - усмехнулся русский. Реакция мальчика, то, как он покраснел и задумался над его вопросом, показалось ему невероятно очаровательным. - Метрах в пятидесяти отсюда есть еще один большой бар. Он называется Au Printemps. Но там не очень хороший свет. Если хотите, можете прийти ко мне домой и выбрать рисунки, которые вам понравятся. Так будет удобнее. Вы свободны завтра? Я смогу отобрать те, что получше.. - Конечно. Как насчет завтра в десять часов утра? - Отлично, только в одиннадцать мне придется уйти – у меня другая встреча. Я напишу вам свой адрес и номер телефона. - Идет, - прорычал Константин, недовольный тем, что ему указали на дверь, даже не впустив. - Добрый день, - пробасил с похожим русским акцентом огромный мужчина, остановившийся рядом с Репиным, но оставшийся стоять, пока тот кивком не предложил ему сесть. - Гунтрам, это Иван Иванович, моя правая рука. Он будет то же, что и я, - сказал Константин, и мальчишка убежал выполнять его заказ. - Довольно долгий вышел разговор, босс. У вас почти получилось, - усмехнулся Обломов. - Получилось, вообще-то. Он пригласил меня к себе домой, - ответил Константин и получил в ответ ошарашенный взгляд. - Никогда бы не подумал. По его виду так и не скажешь… - Он хочет показать мне свои работы! Уйми свои грязные мысли. - Прошу прощения. - Он как Chateau Lafite 1771 года. Нужно вдохнуть аромат пробки, покатать по небу вкус. Если ты выпьешь его одним глотком, вкус будет уничтожен вместе со всеми невероятными ощущениями, которые он мог бы тебе подарить. Он – то, чего я всегда желал. Лондонский дом идеально подойдет ему.