Постельные сцены, пропущенные Пушкиным

— Машенька, раз уж ты дозволяешь мне такое важное дело, то может быть дозволишь и подготовить тебя к нему? — Конечно. А как? — Я должен сделать то, что делает младенец. — Не поняла. — Как питается младенец? — Сосёт грудь… Но неужели… — Без этого нельзя ниже. — Ну раз так… — Только так. — Тогда конечно… — Что конечно? — Можете сделать это. — Маша, а может не надо? Если это для тебя слишком тяжело, то не будем подвергать тебя такому испытанию. Маша покачала головой в знак отказа от отказа. И, не глядя на мужа, спустила сорочку. — Машенька, — ахнул Гринёв, впервые любующийся сокровищами жены. — Ты богиня. Маша была не в силах выговорить ответ, а может и осознать его. Гринёв решил, что надо срочно избавлять милую жену от природной стеснительности. И что его действия и её удовольствие от них могут быстрее помочь в этом деле, чем разговоры. А потому он со всей доступной ему деликатностью стал гладить грудь жены. И затем понемногу добавлять ласки губами и языком. Маша была в таком шоке, что сначала даже не краснела. Гринёв поражался впечатлительности жены. Но в то же время она его раззадоривала и вызывала страстное желание пусть терпеливо, но победить стеснительность и добиться полной свободы и лёгкости жены в принятии его ласк. Наконец, ответом ему стал глубокий вздох Маши. — Что же вы со мной делаете-то, — потрясённо прошептала девушка. — Нравится? — с надеждой спросил Петя. С такой искренней и взволнованно-чуткой надеждой, что даже Маша невольно улыбнулась. — Ох, Пётр Андреевич, — выговорила она разве что не сквозь слёзы, — не то слово. — Вот и чУдно. А как у тебя после этого там внизу? — Что? — Ну, мы же хотели подготовить тебя к соединению. — Ах это… — Ну так что? Что ты теперь чувствуешь там? — Теперь я думаю, порядочная ли я девушка, если чувствую то, что я чувствую, - непосредственно вздохнула Маша. — Конечно порядочная. Но что ты чувствуешь-то? - Тяжесть ещё больше. Просто невыносимая. И ... жар такой. - Маша, это желание. Я ведь прав? В тебе усилилось желание нашей близости? - Да. Это плохо? - Нет конечно. Желать мужа - это очень порядочно. Наверное, ты совсем готова. Можно мне проверить. — Конечно. — Ты знаешь, как я собираюсь проверять? — Нет. — Машенька, я должен погладить тебя там. — Там?! — Хотя это необязательно. — Тогда лучше не надо. — Конечно не надо. Но тогда и с соединением немного ещё подождём. Может, когда-то ты передумаешь. — Как хотите. Но с соединением можно и не ждать. — Ты согласна на соединение, но при этом в ужасе от мысли просто погладить? — Я не в ужасе. — А я не Пётр Гринёв. — Петруша, прости. Не могу я пока. — Хорошо, хорошо. Руками не трону. Только главным. Хотя знаешь... Ты такая трепетная, что я боюсь делать то, чего не может выдержать твоя трепетная душа. Ты уверена, что выдержишь соединение? — Уверена. — И не ради долга жены? — Не ради. — Ох, Маша. Боюсь, что ты не представляешь подробностей соединения. — Это неважно. С вами мне ничего не страшно. — Хорошо, Мария Ивановна. Давайте сделаем это. Но обещайте мне не терпеть нестерпимого. И сообщить мне о невозможности терпеть. — Хорошо, Пётр Андреевич. — Тогда снимай сорочку. — Как же без сорочки. — А как в сорочке? — Одну секунду… Маша натянула верх сорочки обратно на грудь и стыдливо потянула вверх подол. — Так можно? — Ну можно и так пока. Так… Маша, я послушаю твоё сердце. Гринёв положил ладонь на рёбра Маши. — Это просто невозможно. Что же ты так волнуешься-то. Маша, давай отложим. — Не надо. Мне надоело волноваться. Хочу, чтобы всё уже случилось. — Надо же. Ну будь по-твоему. — Что ты делаешь? — То, на чём ты настаивала. — Я думала, что… — Что ты думала? — Что это просто туда… — Вводится? — Д-да. — Так и есть. Но сначала я должен Этим просто поласкать мою жену. Отдав этим дань любви и уважения ей. И её будущему материнству. — Ну если так… — Только так, Машенька. — Петруша, ты такой ласковый. — Тогда попробуй принять орудие моей ласки в том месте, «откуда появляется дитя».