Глава 4. Будни и приключения
11 сентября 2016 г. в 21:24
― Пятая позиция. Закрываем правую ножку в замочек. Пятка рабочей ноги соединяется с носком опорной ноги. Коленки вытягиваем до конца. Животик втянут!
Громкий голос повелительно чеканит слова. Яркое освещение и зеркала на трех стенах не дают оплошностям ни единого шанса. Миссис Хубер не терпит непослушания и лентяйства.
― Третья позиция. Руки не уходят за корпус. Корпус подтянут! Локти согнуты. Представьте, что держите над головой большой шар.
Сперва разминка, потом изматывающая растяжка, на которой почти ничего не выходит. Бывает больно. А потом это издевательство с основными движениями. Не получается обнимать шар, руки как сухие палки, гнутся плохо. И с замочком не очень, равновесие не держу, тело заваливается.
У Беллы Свон действительно ужасная координация. Меня осенило, когда запуталась в собственных ногах и слетела с лестницы. Благо недалеко, и отделалась только ушибами. Делать что-то нужно было уже сейчас. Чем человек моложе, тем легче это поддается исправлению. А мне как-то не хочется постоянно падать.
Рассудила, что лучше всего в этом поможет балет. Гибкость, грация, правильная осанка и плавность движений. Кто может быть грациознее, чем балерина? Я упросила Рене записать меня на занятия. На свою голову. Понятия же не имела, какой это каторжный труд.
За три месяца с грехом пополам научилась делать «мостик». Про шпагат молчу. Я была самой проблемной. Одногруппницы посмеивались. Миссис Хубер глядела сурово. Была бы ребенком, точно бросила бы и нажаловалась мамочке, как мне тяжело.
Никогда раньше не занималась спортом. Разве что плавать родители научили. Я была домашней девочкой, ходила в «художку» и училась в гимназии. Потом поступила в тот ВУЗ, на который указал отец, думая, что он-то знает, где мне будет лучше. Никто мне не напомнил, что я должна сама решать. Да и не хватило бы мне духу сказать тогда что-то против.
Упрямство моё росло с каждым бессмысленно прожитым часом. Я училась тому, к чему совершенно не лежала душа. Бунт назревал медленно, но неотвратимо. Ссоры с родителями, прогулы, «неподходящая» компания. Страсть к одному мужчине, от которой совершенно снесло крышу. И болезненное расставание, от которого сердце горело ненавистью и, казалось, превращается в пепел.
Так стыдно вспоминать всё это теперь. С папой и мамой я, конечно же, помирилась. Учёбу закончила и работала хоть и на нелюбимой работе, но приносящей хороший доход. И любовь у меня была. Теплая, настоящая, надежная.
Я научилась принимать решения и нести за них ответственность. Раз я решила заниматься танцами, то буду это делать, пока не увижу необходимый мне результат. Прочь, слабость и малодушие! Балет не для слабых.
Наконец, занятие закончилось. Медленно и устало переоделась. На выходе меня уже ждала Сэнди со скучающим выражением на лице.
Оказалось, Рене и не думала в этом году отправлять меня в нулевой класс. У меня проблемы с общением, я ранимая и впечатлительная, и вообще маленькая совсем. Сначала я даже от негодования замолчала. Но потом задумалась. Книжная Белла тоже оканчивала школу уже совершеннолетней, так что всё в порядке.
Но против детского сада я отказывалась наотрез: «Нечего мне там делать, там скучно! А читать и писать я уже умею, хочешь, мам, я тебе докажу?» После такого неоспоримого аргумента Рене стала искать няню. Я отбраковала троих, пока мы не нашли её.
Сэнди недавно окончила школу, но не поступила в колледж либо из-за отсутствия денег, либо мозгов. Я склонялась к последнему. Ей было абсолютно наплевать на меня и мои интересы. Наше общение ограничивалось двумя фразами: «Привет, малявка!» и «Обед на столе». Кажется, она даже не помнила, как меня зовут. Целыми днями она валялась в гостиной на диване, слушая плеер, листая глянцевые журналы или хохоча на весь дом над тупыми американскими шоу.
Меня это полностью устраивало. Она не лезла ко мне проверять, чем я занимаюсь. Не читала нотаций. Кормила и даже мыла посуду. Отводила в танцевальную студию и забирала вовремя. Сэнди была идеальной. И перед матерью мы изображали лучших подруг.
Дни тянулись за днями. Я изучила всю домашнюю библиотеку Рене. Та уже усвоила, что лучшим способом меня порадовать был поход в книжный магазин. Но её глаза против воли расширялись каждый раз от моего выбора литературы.
― Белла, ты уверена? ― спрашивала она слабым голосом, держа в руках «Теорию распределения». Я не собиралась забывать математику или впустую тратить время. Развивать ведь нужно не только пальцы. А статистика вполне возможно мне ещё пригодится.
― Конечно, ― отвечала я, улыбаясь как можно более безмятежно и хлопая ресницами. Этой книги мне хватит на пару-тройку месяцев, если не буду халтурить.
Поближе узнав свою мать, я поняла, можно не волноваться, что она побежит сдавать меня на опыты. Да и какому нормальному человеку придет в голову, что внутри её дочери сидит взрослая тётка? Бесспорно, я просто очень талантливая. Вся в неё, да.
Лето я также проводила у Чарли. Это был мой собственный выбор, Рене хотела оставить меня лишь на две недели, как и в прошлый раз. Но жить в Аризоне, когда в полдень температура бывала и выше 40 градусов, не хотелось. Я вообще не понимала, что люди видят в этой удушливой сухости.
Большую часть времени находилась у Блэков. Думала, что Джейк меня и не вспомнит. Но он был неизменно рад меня видеть. И даже высказал мне, чего это я уехала, его не предупредив. Он-то думал, я в Форксе живу и ещё в гости приеду. Здорово он в английском продвинулся за этот год.
С сентября началась учеба в школе. Утром мама отвозила меня к воротам буквально за пять минут, желала хорошего дня, чтобы вернуться за мной только после работы. В моём классе было 25 человек. На одного учителя. Он преподавал и гуманитарные науки, и арифметику. В его исполнении география, история, чуток биологии приобретали вид какого-то необычного для русского человека предмета, самое близкое к которому можно назвать краеведение. Лишь раз в день у нас были уроки, посвященный либо искусствам, либо физической культуре, которые вели другие люди.
После занятий я быстро выполняла домашнее задание и шла в библиотеку. Там я практически поселилась. Пусть я пока брала только детские книги, в них тоже находилось много интересного. Другая культура, чужое мировоззрение. Теперь я понимала его изнутри.
Несмотря на то, что моё образование вроде бы уже началось, меня не покидало ощущение, что я прихожу сюда развлекаться, а не учиться. Некоторые сложные для детского ума моменты мистер Гроуденс подавал в форме игры. Мы часто всем классом ездили на экскурсии или просто выходили на школьный двор, чтобы написать пару предложений о впечатлениях, зарисовать понравившийся листик с названием дерева, с которого тот упал, и тому подобное.
Больше всего меня радовали праздники. На бал-маскарад 31 октября я оделась в черное платье до пят, поблескивающее в свете тыквенных голов. Остроконечная шляпа на голове и волшебная палочка довершали наряд. Я с наслаждением бормотала «Авада Кедавра» на каждого, кто мне хоть чем-то не приглянулся. Но никто меня не понимал. До издания «Философского камня» было ещё четыре года.
На благотворительную ярмарку я сама напекла кексы, и близко не подпуская мать на кухню. Одноклассница, которую поставили мне в пару, сделала лимонад. Вместе мы продавали сладости и заработали почти полсотни долларов. Нас за это наградили грамотами. Здесь вообще любят поощрять по любому поводу.
Во втором классе мы с мистером Гроуденсом организовали настоящую театральную постановку, с костюмами, декорациями и музыкальным сопровождением. Выбор пал на «Питер Пэна», и, на мой взгляд, у нас очень хорошо получилось сыграть эту пьесу. Рене тоже понравилось.
Одно лето мама сочла нужным провести всецело в моей компании, не отпуская меня к Чарли. У неё были небольшие сбережения, и она как раз решила сменить работу. Так что целых два месяца мы были вдвоем, ездили отдохнуть и посмотреть на разные достопримечательности.
Около трех недель мы провели в Калифорнии. Я была просто заворожена красотой национального парка Йосемити с его вертикальными гранитными скалами, прозрачными озерами и гигантскими секвойями. Бесчисленные водопады, попадающиеся на нашем пути, бурлили, шумели, низвергались на камни, разбиваясь о них. Вдыхая чистейший горный воздух и бросая взгляд на пронзительно-яркое небо, я всей душой ощущала величие природы.
Но Рене больше пришлись по вкусу пляжи Сан-Диего. Чистые песочные берега, более мягкий климат, чем дома. Мы купались, валялись на лежанках, играли в волейбол, тратили уйму крема от солнечных лучей, и я впервые в этой жизни перестала быть бледной поганкой. Мать даже брала несколько уроков у серферов и, может быть, сошлась с кем-то из них поближе. По крайней мере, когда я засыпала вечером в номере, полностью вымотавшись за день, она уходила иногда и на всю ночь.
Однажды мы прогулялись по зоопарку, который оставил незабываемые впечатления. Животные были изолированы от посетителей скрытыми рвами и водоемами, а специальные пешеходные тропы и помосты позволяли наблюдать за ними с минимального расстояния. До некоторых пушистиков почти можно было дотронуться. Парк утопал в зелени, то тут, то там мы натыкались на живые скульптуры. Статуя слона в натуральную величину стояла прямо на входе.
Казалось, Рене влюбилась в этот город, и вот-вот откажется ехать куда-то ещё. Но всё же она собрала волю в кулак, и мы отправились прямиком в Орландо, штат Флорида. Нас ждал «Мир Уолта Диснея», который меня ни капли не привлек. Развлечения какие-то детские, украшения бутафорские. Наверное, нужно быть более восторженной, чтобы подобное понравилось. Но Научный центр Орландо и Космический центр Кеннеди, полный ракет и аттракционов, позволяющих каждому желающему на время стать астронавтом, подняли немного подпорченное настроение.
После такого прекрасного отдыха не хотелось настраиваться на работу. Весь год я училась, предаваясь мыслям о долгих прогулках по набережной вместе с лучшим другом. Очень скучала. А еще папа обещал купить велосипед, если я закончу семестр с отличием. Так что тот был у меня почти в кармане.
Поэтому когда я перед самым вылетом в Форкс почувствовала себя не очень хорошо, я не стала сообщать маме. Знала, как она обожает раздувать из мухи слона. Тогда бы я точно никуда не поехала.
Тайком почесываясь, дождалась отбытия Рене. И только потом известила отца, что у меня температура. Быстро собрались. Клиника. Очередь. Осмотр. Ветрянка. И домашний режим, ибо заразная. Моему разочарованию не было предела.
Прошло три скучнейших дня, прежде чем раздался неожиданный звонок. Был вечер, с Рене я уже разговаривала. Кто это ещё мог быть? Наблюдая, как Чарли хмурится, и на скулах заиграли желваки, я поняла, произошло что-то нехорошее.
― Что случилось? ― едва папа положил трубку.
― Джейкоб сбежал из дома.