G.O.G.R.

В полседьмого утра все заняли свои места. Сидоров, переодетый бомжём, сидел возле мусорника, делая вид, что не может открыть бутылку водки. Ради этого маскарада сержант сегодня даже не побрился. Майор Синицын и Пётр Иванович в служебной «Самаре» прятались среди таксистов, на пятачке, на проспекте Богдана Хмельницкого. А «Газель» с группой захвата, которой руководил лейтенант Самохвалов, замаскированная под маршрутное такси, притаилась в тупике под раскидистой ивой. Утро выдалось прохладное, моросил дождик, Сидоров замёрз и промок немного. Дворничиха, подметая окурки и обёртки от мороженого, смерила сержанта презрительным взглядом. - Тьфу! Совсем допился, бомжара! – буркнула она и повернулась к нему спиной. «Значит, похож!» – довольно отметил про себя Сидоров. В без пяти семь из-за дома показалась Эвелина Кораблинская с ярким пакетом в руке. Она подошла к мусорнику, опасливо посмотрев на бомжа – Сидорова. Сержанту было велено не подавать ей никаких знаков, поэтому он сделал вид, что не замечает её. Эвелина Кораблинская бросила пакет в один из баков и, не оглядываясь, удалилась. Прислонившись поудобнее к жёлтой сетчатой «пирамидке» для пластиковых бутылок, Сидоров стал ждать, когда за «посылкой» придут. Прошло около получаса. Никто пока не приходил. Дворничиха скрылась. Сидоров уже продрог под дождевой пылью, даже чихать начал. Но вдруг откуда-то из-за кустов выцарапался другой, наверное, настоящий, бомж. Он не спеша, подошёл к мусорнику и принялся ковыряться в баках. В одном из них он нашёл джинсы. Осмотрев их, бомж довольно крякнул и спрятал джинсы в свой баул. Потом бродяга добрался до того бака, где лежала «посылка». И выволок её! - Ага, - изрёк бомж и собрался уходить. - Эй, братуха! – пробухтел Сидоров пьяным голосом. – Давай на двоих, а? Я угощаю! И повертел своей бутылкой. - Давай, - согласился бомж. – Я только вот этот кулёк одному чуваку отдам и – сообразим. Он мне целую штуку за него обещал. Айда! Бомж помог Сидорову встать. - Ты там, за деревом подождёшь, я мигом обернусь. Шатающейся походкой они пошли со двора в сторону улицы Щорса. - Ты вот тут постой, - просипел бомж. – А я - сейчас. Тот чувак сказал, что бы я один был, а то денег не даст. Сидоров спрятался за деревом, а бродяга поплёлся к стоявшей у обочины грязной «Ниве». Это была та же машина, которая тогда выскочила из-за поворота. Сидоров вытащил рацию и сказал: - Пётр Иванович, приём! Их машина – на пересечении Щорса и Богдана Хмельницкого, возле «Евросети». Тёмно-зелёная «Нива», очень грязная. Номера не видно – сильно заляпан. - Понял! – ответил Серёгин. – Едем. Бомж подошёл к «Ниве» и протянул пакет водителю. Тот выхватил и, оттолкнув бомжа, тронулся. Стоя за деревом, Сидоров видел, как с улицы Щорса заворачивает служебная «Самара» и, не спеша, пристраивается в хвост к машине преступника. Чуть поодаль ехала «Газель» спецназа. - Вот, братуха, жизнь – малина! – услышал сержант хриплый баритон. – Не дал мне этот сайгак ни гроша! Это пришёл разочарованный бомжик. Естественно, бандит его обманул. У него самого, наверное, нету «целой штуки»! - На, вот, тебе бонус, - Сидоров отдал ему так и не открытую бутылку. – Дарю. Бродяга расплылся в улыбке. - А ты? – спросил он. - Я уже завязал, - сказал Сидоров и ушёл. - Ну и воля! – изумился бомжик. Пётр Иванович и Григорий Григорьевич ненавязчиво преследовали «Ниву» похитителей. Та петляла, как заяц, по каким-то переулкам. Один раз следователи подумали, что упустили её. Но потом «Нива» всё-таки нашлась в потоке других машин. Наконец, машина похитителей свернула в совсем уж узенький переулочек и остановилась. Остановилась и служебная «Самара». За ней притормозила и «Газель». Из «Нивы» вышел невысокий человек в джинсовой куртке. Держа двумя руками цветастый пакет, он пошёл к маленькому двухэтажному дому. Поздоровался со старушками, которые заполнили две лавочки у подъезда. Пётр Иванович вылез из «Самары» и последовал за бандитом. Бандит поднялся на второй этаж. Достал ключи. Открыл довольно ободранную дверь и скрылся в квартире. - Он внутри. Третья квартира, - сказал Пётр Иванович в микрофон рации. А минуту спустя спецназовцы высадили хлипкую дверишку и ворвались в преступное логово. Когда Григорий Григорьевич и Пётр Иванович зашли в третью квартиру, похититель был обезврежен и лежал в прихожей, носом в пол, прижатый дюжим спецназовцем. Он был всего один. Бандит даже пикнуть не успел, как его скрутили. В другой комнате сидела двухлетняя Настя. Девочка увлечённо «читала» мужской журнал «Максим», держа его вверх ногами. Перед ней были разбросаны доминошные костяшки, наряженные в конфетные фантики. И ещё стояла одноразовая тарелка с большим пирожным. Настя ручками отрывала от него куски и отправляла в рот. Заметив вошедших следователей, она радостно взвизгнула и пролепетала: - А дядя Клекел обисял показать зывую лисицу! Потом Настя взяла костяшку, завёрнутую в золотистый фантик от конфеты «Белиссимо». - Это – плинцесса Лапуцель (она имела в виду сказочную принцессу Рапунцель). Плинцесса тозе поедет смотлеть лисицу! - Крекер, - поморщился майор Синицын. – Ещё тот фрукт. Три раза сидел. - Надо забирать ребёнка и увозить домой, - сказал Пётр Иванович, беря девочку на руки. Настя забрала с собой все доминошки, набив ими карманы платьица. Так же она не пожелала расставаться ни с журналом «Максим», ни с пирожным. - Ну что, Крекер, допрыгался? – спросил бандита Григорий Григорьевич. - У-у-у! – ответил Крекер. - Четвёртый раз сядешь, - заключил майор. - Мммм! Крекера в наручниках вывели из дома и проводили к «Газели». Старушки изумлённо глазели, шептались. - Ула! Мы едем смотлеть лисицу! – весело кричала Настя, когда Пётр Иванович и Григорий Григорьевич везли её в «Самаре» домой. - Это – плинц Гамлет, - сказала Настя, показав очередную доминошку, в синем фантике. – Он любит плинцессу Лапуцель. А это – она показала костяшку без фантика. – Глаф Нуслок. Он злой, и я не показу ему лисицу. С этими словами Настя, не задумываясь, выбросила «графа Нушрока» в окошко. Эвелина Кораблинская обнимала дочку и плакала от счастья. - Спасибо... – говорила она. – Большое спасибо... Спасибо... - Мама, а когда мы пойдём смотлеть лисицу? – спрашивала Настя. – Дядя Клекел обисял! Девочка не понимала, что была похищена, что «дядя Клекел» - преступник. Она радовалась жизни и воспринимала ситуацию, как весёлое приключение. - Пойдём, пойдём, посмотрим на лисицу, - нежно сказала Эвелина Кораблинская, погладив дочку по головке. - А когда? - Сегодня, Настенька. Покушаем и пойдём... Крекер ныл, потирая бока и голову. - Зачем ты похитил ребёнка, Крекер? – спросил Синицын, в упор посмотрев на преступника. - Я с детства мечтал иметь дочь! – пискнул Крекер. Пётр Иванович хихикнул, записывая его слова в протокол. - Прямо, с детства? – передразнил Григорий Григорьевич. - Ага, - кивнул бандит. - Ой, Крекер, Крекер, - вздохнул Синицын. – Мало было тебе воровства. Теперь киднеппингом занялся. Не бреши мне тут про дочь, а то впаяю тебе сопротивление аресту! - Упс... – съёжился Крекер. – Хотя, как вам посопротивляешься, когда целая толпа врывается... Тут пришёл Сидоров. Он радовался тому, что смог, наконец, стянуть с себя вонючую рванину и избавиться от неопрятной щетины. - Кто это? – поинтересовался сержант, кивнув на Крекера. - Взяли мы похитителя, - ответил Синицын. – И девочку спасли. - Молодец, - похвалил Пётр Иванович, - Хорошо сыграл! - Спасибо, - улыбнулся Сидоров. – Только это – не тот похититель. Тот был толстый. Мы же фоторобот составляли. Сидоров вытащил из кипы бумаг фоторобот упитанного бандита, и показал Крекеру. - Знаешь его? – спросил он. - До... – начал Крекер, а потом «поправился»: - Не знаю. - Ну, как это – «не знаю»? – «удивился» Синицын. – Только что ведь знал. Давай, вспоминай. До... Дальше? - До, ре, ми... – фальшиво пропел Крекер. - Так! – Синицын стукнул кулаком по столу. – Ты мне тут, Карузо, не выделывайся, а говори, кто твой сообщник! - Я с детства мечтал петь! – изрёк Крекер.