G.O.G.R.

Дарья впопыхах собирала вещи. В её квартире был жуткий кавардак. Дверцы платяного шкафа распахнуты настежь. Девушка выхватывала вещи, и, скомкав по быстрому, швыряла в большой чемодан. От сильного волнения она часто промахивалась. Вокруг чемодана собралась небольшая груда. Дарья шумно всхлипывала, тяжело дышала, размазывала чёрные от туши слёзы кулаком по всему лицу. Бросив очередную блузку и промазав в который раз, Дарья решила, что этой одежды ей хватит. Она стала на колени около чемодана, сгребла руками валявшиеся на полу вещи. Заткнув их, как попало, Дарья закрыла чемодан и потащилась с ним к двери. Съезжая в лифте на первый этаж, она попыталась вызвать такси по мобильному телефону. Но ей почему-то попалась какая-то тупая диспетчерша, которая твердила: - У меня на дисплее высвечивается, что вы не с мобильного звоните! Дарья разозлилась и засунула телефон в карман. Она подумала, что поймает такси по дороге. На улице ещё было темно. Фонари разгоняли ночную мглу оранжевым светом. Какое такси сейчас по дороге в такую рань?! Таксисты все ещё спят! Дарья снова достала мобильный телефон. Теперь она звонила в другой таксопарк. Там, правда, проезд дороже стоит, но диспетчеры, наверное, не такие идиоты! На этот раз Дарье больше повезло. - Ждите белую «Хонду», - сообщил диспетчер. Дарья уселась на скамейку, поставив тяжёлый чемодан на траву. Да, она обманула Дениса. Но так будет лучше. Он обязательно примчится за ней в аэропорт и отговорит улетать. А ведь Дарья так жить не может. Мать Дениса именно её обвиняет в убийстве Михаила Андреевича. - Да, она заказала! – сказала она следователю тогда, в «Дубке». Хорошо, что следователь попался толковый. А то бывают такие охламоны, которым лишь бы галочку поставить – хватают, кого попало... К подъезду подкатила белая «Хонда». Пожилой водитель помог Дарье загрузить чемодан в багажник. - В аэропорт, пожалуйста, - сказала Дарья. – Постарайтесь побыстрее, я немного опаздываю... - Это мы – мигом, - ответил таксист. В салоне такси играла тихая и приятная музыка. Дарья ехала мимо с детства знакомых улиц и магазинов и на глаза навёртывались слёзы. Она уже попрощалась со всеми родными, с подругами. Париж, безусловно, прекрасный город. У Дарьи там – тётка. Но всё-таки, в Донецке прошло её детство, школу она тут закончила... И в Донецке осталась её любовь... Вдруг такси остановилось. - Что такое? – забеспокоилась Дарья. - Авария, - вздохнул таксист. – «Поцеловались». Дарья глянула в лобовое стекло через плечо водителя. Авария оказалась – хоть куда: тягач «КаМАЗ» столкнулся с джипом. - Вы только посмотрите, что этот хмырь сделал с моей машиной! – орал водитель джипа. Одной рукой он держал за воротник водителя «КаМАЗа», а другой указывал на то, что осталось от совсем ещё новенького «Лэнд Крузера». Состояние джипа было плачевным: он напоминал поломанную гармошку. Дарья почему-то присмотрелась к скандалисту. Он был высокий, с правильным и красивым лицом – даже сейчас, когда он рычал от злости. - Вы меня сейчас задушите, - просипел водитель тягача. – Отпустите меня! - Заткнись, а то и, правда, задушу! Поверь, моя машина стоит куда дороже, чем твоя жизнь! – с этими словами он встряхнул «КаМАЗника», как тряпичную куклу. - Лейтенант Воробьёв, - представился подошедший гаишник. – Расскажите, что здесь случилось? - Вы сами посмотрите! – водитель джипа широким жестом указал на свой разнесенный «Лэнд Крузер» и почти не пострадавший «КаМАЗ». – Этот хмырь разбил мне машину. Я соблюдал все правила, а он с пьяных глаз как выскочил на встречную полосу, и вот – пожалуйста. - Чего вы всё: «хмырь» да «хмырь»? – возмутился водитель «КаМАЗа», - Я вам не хмырь, а Василий Алексеевич! Лейтенант Воробьёв покосился на Василия Алексеевича и, покачав головой, произнёс: - Ну что, Куценко, опять? Давно ль у вас права забирали? Нет. Придётся опять забрать. Водитель джипа всё ещё держал бедного Куценко за воротник. - Он у моего тягача дверцу отодрал... – мямлил Куценко. - Вы не ранены? – спросил лейтенант Воробьёв у водителя джипа. – Я могу вызвать травматологию. - Этого идиота в психушку надо, а не в травматологию! – пискнул Куценко. - Нет, спасибо, - ответил водитель джипа лейтенанту, проигнорировав выпад Куценко. Потом он взглянул на часы. - Чёрт! Я аэропорт опаздываю! – водитель джипа швырнул Куценко на асфальт. – У тебя есть страховка. Пришлёшь мне компенсацию на этот счёт, - он бросил в Куценко визитную карточку. – Вопросы есть? Куценко пробурчал что-то невразумительное, типа: «Бы-ы». - Вопросов нет, - заключил водитель джипа и направился к тому такси, где ехала Дарья, потому что оно стояло в нескольких метрах от места аварии. - В аэропорт? – осведомился он, заглянув в машину. Таксист кивнул. Человек уселся рядом с Дарьей и протянул водителю несколько евробанкнот. - Плачу сверху, что бы с ветерком! Вопросы есть? Водитель взял деньги, запрятал во внутренний карман и свернул в проулок, объезжая вставшую посреди дороги фуру «КаМАЗа». - Вопросов нет, - незнакомец довольно откинулся на спинку кресла, абсолютно не замечая Дарьи. Так и проехали они, молча до самого аэропорта. Дарьин попутчик, который так и остался незнакомым, опять глянул на свои золотые часы. Сунув водителю ещё несколько евробанкнот, он растворился в толпе и исчез навсегда. - Сколько я вам должна? – спросила Дарья. - Н-не сколько... – выдавил таксист, пересчитывая евробанкноты. – Этот безумец меня до конца жизни обеспечил... Дарья вылезла из такси. Три часа. Она успеет пройти все контроли, и ещё покушать! Дарья не спеша, пошла к зданию аэропорта. Пётр Иванович и сонный Сидоров приехали в аэропорт вслед за Дарьей. Петру Ивановичу тоже пришлось объезжать фуру задворками. Они вбежали в здание аэропорта. - Рейс номер четыреста сорок четыре, Донецк – Париж, задержан на два часа по техническим причинам, - сообщил громкоговоритель. По толпе ожидающих пробежал ропот недовольства. Кто-то ругнулся. Милиционеры пошли наверх, в комнату диспетчера. - Капитан Серёгин, - представился Пётр Иванович, показав удостоверение. – Вызовите, пожалуйста, Максимову Дарью Дмитриевну. - Хорошо, - сказала женщина – диспетчер и заговорила в микрофон: - Максимова Дарья Дмитриевна, подойдите, пожалуйста, в комнату диспетчеров. Второй этаж, кабинет триста три. Повторяю... Дарья слегка испугалась, когда услышала своё имя. Она сидела в буфете и кушала пирожное со взбитыми сливками, наплевав на фигуру. С тех пор, как у неё начались проблемы с родителями Дениса, Дарья приобрела пагубную привычку заедать горести сладким. Она уже основательно подпортила идеальную талию, набрав почти двадцать килограммов... Делать нечего. Дарья встала и пошла к диспетчеру. Когда она узнала, что пришла милиция, у неё началась истерика. Дарья кричала, рыдала, отбивалась. Петру Ивановичу и Сидорову насилу удалось вывести её на улицу и усадить в служебную «Самару». Когда приехали в райотдел, Дарья немного успокоилась. Не бесилась так сильно. Только тихо всхлипывала, что ей не дают улететь. Пётр Иванович с трудом уговорил её рассказать о том, что она видела на дне рождения Михаила Андреевича. - Я видела, как с парковки уехала машина, - проговорила Дарья. – Это были красные старые «Жигули». Я видела человека, который в них садился... Он такой, худенький, светлый... - Вы сможете описать его художнику, что бы составить фоторобот? – спросил Серёгин. Дарья кивнула. Сидоров посмотрел на часы. Художник придёт только через четыре часа, не раньше... - Ждать некогда, - сказал Пётр Иванович. – Звони ему и гони сюда. После того, как Дарья дала показания, за ней могут начать охоту, как за Эвелиной Кораблинской. Ей надо успеть на самолёт. Художник Игорь Птичко по прозвищу Карандаш, прошествовал в свой кабинет, как лунатик, вытянув руки перед собой. Он пытался что-то сказать Петру Ивановичу, но вместо слов вырвался только зевок. Сидоров принёс ему чашку кофе. Выпив его, Карандаш взбодрился. Неудивительно, ведь Сидоров растворил аж четыре полных ложки кофе в обычной металлической кружке. Карандаш подключил свой компьютер. Дарья начала описывать ему того, кто уехал на красных «Жигулях». С фотороботом возились почти, что целый час. Дарья всё критиковала: то нос не похож, то рот не такой, то глаза маловаты... Наконец, получился, по мнению Дарьи, похожий портрет. Карандаш распечатал его и ... тут же захрапел, прямо на стуле. Серёгин посмотрел на фоторобот. Личико почти что, девичье. Аккуратненький носик, большие светлые глаза... Такому бы в модели, а не в киллеры... Потом на фоторобот посмотрел Сидоров. - Я его знаю! – выкрикнул сержант, выхватив портрет из рук Серёгина. – Это он. Из-за него меня понизили в звании. - Да ты что? – удивился Пётр Иванович. - Да, - подтвердил сержант. – Я его упустил, когда в Ворошиловке работал. Это – Николай Светленко по кличке Интермеццо (1)... - Что-что? – перебил Пётр Иванович. – По какой кличке? - Интермеццо, - повторил Сидоров. – Это какой-то музыкальный термин... Светленко оперы любит, поэтому так обозвали. Я его выслеживал, почти что, год. А он меня Пончиком за глаза обзывал, потому что я толстый был... А потом, когда пришло время его хватать – я дал, в натуре, маху – вылупился на футбол. А он улизнул от меня... Вот только он не киллер. Он – вор. Музеи обворовывал. - Санька! – Пётр Иванович аж подпрыгнул от радости. – Ты – гений! Ты продвинул наше дело, как говорится, на сто лет вперёд! Звони к себе в Ворошиловский, поднимай дело Светленко. - Это Дарья помогла, - сказал Сидоров. – А вот Ворошиловский ещё не работает: только половина пятого утра... - Надо Дарью везти в аэропорт. А когда вернёмся – обязательно позвонишь в Ворошиловский.