G.O.G.R.

С Карпецом гипнотизёр работал недолго – уже на второй день Карпец вспомнил, кто он, как его зовут, где он живёт и где работает. Всего за два сеанса Борис Карпец вышел из «младенческого» периода и сделался вполне нормальным, словно бы полностью излечился. Только вот осталась у него одна беда: про пропавшее дело Светленко он так и не вспомнил. А когда Сидоров попросил его рассказать про таинственного «исчезающего чувака», что посещал его в палате – Карпец установил на него выкругленные глазки и выдал следующее: - Ты чего, Санчо, за психа меня держишь? Не видал я никакого «чувака»! Гипнотизёр уже много раз погружал Бориса Карпеца в транс, желая выведать, где же он пропадал. Но, даже в гипнотическом полусне, Карпец молчал – его память оказалась будто бы полностью стёртой, и ни одно ухищрение опытного столичного «врача-оккультиста» не дало результата. С Шубиным дела обстояли и того сложнее: за две недели работы бедный «врач-оккультист» абсолютно ничего от него не добился и зашёл в абсолютный тупик. Да, он определил, что Шубин под гипнозом, но снять установленный неизвестно, кем барьер никак не мог. Мучаясь с Шубиным, гипнотизёр даже похудел на пять кило и перестал спать, выискивая новые методы «раскола» молчаливого бомжика. Пётр Иванович разыскал гипнотизёра в больничной столовой: пыхтя над Шубиным, он растерял все калории и стремился восполнить запасы «бензина», уплетая рассольник и добрый шмат подового хлеба. Гипнотизёр обладал иссиня-чёрной шевелюрой, бакенбардами, ассирийским носом и «демонической» бородкой, напоминая некоего обитателя преисподней. Сидорову казалось, что этот «бес» - родня древнеегипетским жрецам Анубиса, и сержант даже нарёк его про себя «Мефистофель Фаустович Воланд». Однако, несмотря на адскую внешность и колдовскую профессию, сия «демоническая личность» имела достаточно простенькое ФИО: Дмитрий Валентинович Лисичкин. Едва увидав Серёгина, гипнотизёр Лисичкин прервал обед, состроил «бровки домиком» и принялся эмоционально и многословно объяснять, что Шубин совсем не поддаётся его «колдовству», а Карпец каким-то образом заработал стойкую амнезию и напрочь позабыл всё, что происходило с ним за последние несколько месяцев. - Я погружаю его в сон, задаю вопросы, а он только блеет, как овца, а иногда – кукарекает, - оправдывался гипнотизёр Лисичкин, описывая состояние Карпеца. – Но, когда я командую ему проснуться – он просыпается и становится абсолютно адекватным… Домой просится… Раньше Карпец и Шубин «жили» через этаж друг от друга. Но потом, дабы не гонять по ступенькам тощающего на глазах Лисичкина, их поселили в соседние палаты. Сначала Пётр Иванович решил посетить Карпеца. Старший лейтенант был под надёжной охраной. Стоявший около двери сержант Борисюк долго проверял документы и Серёгина, и Сидорова, и Лисичкина. Сержанту Борисюку уже надоело проверять одни и те же документы, он давно зазубрил наизусть их содержание и прекрасно знал в лицо тех, кто их предъявлял. Но Борисюк боялся, что некий таинственный «Тришка» снова наложит на него тёмные чары, умыкнёт Карпеца, а Соколов – снова выскочит и набьёт ему шишку дверью… Лисичкин удалился: у него по расписанию были занятия с Шубиным. Карпец сидел на кровати по-турецки и читал толстую газету «Комсомольская Правда». - Ребята, ну, сколько можно?! – вопросил он, отбросив «Правду», и воззрился на пришедших к нему Петра Ивановича и Сидорова. – Мне этот «Кашпировский» совсем уже плешь проклевал. Колдует и колдует! Не пойму, чего он от меня хочет-то?! Не крал я дела вашего Светленко! Сколько можно меня с «Наполеонами» держать?! Карпец вскочил, забегал по палате взад-вперёд. А, набегавшись, застопорился напротив Серёгина, заискивающе заглядывая ему в глаза, излучая немую мольбу: - Выпустите… Только Пётр Иванович собрался открыть рот, чтобы ответить на эту мольбу, как вдруг распахнулась дверь, и на пороге палаты нарисовался гипнотизёр Лисичкин. - Ребята! – выдохнул он, приглаживая всклокоченные волосы. - А? – все обернулись и уставились на взъерошенного «врача-оккультиста» - даже Карпец. - Шубин говорит! – чуть ли не крикнул Лисичкин. – У меня получилось убрать барьер! - Да? Срочно ведите меня к нему! – встрепенулся Серёгин, выталкивая Лисичкина за дверь, подпихивая его к палате Шубина. Лисичкин перешёл коридор и отворил дверь. Пётр Иванович залетел внутрь, словно ураган торнадо, за ним впрыгнул Сидоров, а уж потом, когда оба урагана пронеслись, заполз ошарашенный Лисичкин. Шубин лежал на кровати в состоянии гипнотического сна, неподвижный, словно манекен. Лисичкин пролез мимо Серёгина и приблизился к нему, безучастному и безвольному. - Вот, смотрите, - сказал он и «могильным» голосом жреца вопросил у «подопытного»: - Как тебя зову-ут? Серёгин и Сидоров внимательно смотрели на загипнотизированного Шубина, а тот вдруг ожил, подвигал руками и сказал: - Свиреев Максим Максимович. Пётр Иванович вытащил из кармана свой мобильный телефон и включил его на режим диктофона. Свиреев – Шубин продолжал отвечать на вопросы гипнотизёра Лисичкина, вещая при этом следующее: - Мне тридцать семь лет, работаю на комбайне, живу в Верхних Лягушах… - Вот это мы приплы-ыли… - пробормотал Пётр Иванович, схватившись пальцами за подбородок. Оказывается, что Шубина по настоящему зовут Максим Свиреев и живёт он «В Верхних Лягушах»!! Именно там, а не в какой не в штольне! - Вот это – да! – выдохнул Сидоров. – Это же – деревня Зайцева! Да, да, «Шубин» сказал, что он живёт в … Верхних Лягушах! Выходит, что он и правда – земляк Зайцева! - Дмитрий Валентинович, - обратился Серёгин к Лисичкину, едва услышал от «Шубина» слова «Верхние Лягуши». – Спросите его, не знает ли он человека по фамилии Зайцев. - Ладно, - с готовностью согласился Лисичкин. «Мефистофель» Лисичкин прочно установился напротив сомнамбуличного лица загипнотизированного Шубина и начал пытать его на предмет знакомства с Зайцевым. Но Шубин почему-то не отреагировал – он молчал. - Чёрт! – рассердился Лисичкин, отвернувшись от безразличного к его вопросам Шубина. – Чего это его снова запёрло-то?! Сидоров пожал плечами – он не умел гипнотизировать и не знал, чего это Шубина вдруг «запёрло». - Возможно, на Зайцева у него стоит какой-то другой, более сильный барьер, - предположил Серёгин, глядя на мятущегося в негодовании Лисичкина. - Вроде бы уже и базарить начал… - бурчал «на своей волне» Лисичкин. Наверное, этот Шубин – Свиреев уже успел довести его до белого каления. - Простите, - извинился, наконец «Мефистофель Фаустович», плохо скрывая раздражение. – Мне нужно выпить кофе! - П-пожалуйста, - пробормотал Пётр Иванович, жалея про себя донельзя уставшего «врача-оккультиста». Должно быть, работа гипнотизёра чрезвычайно нервная, раз он такой взвинченный. - Проснись! – щёлкнул пальцами Лисичкин и удалился. Свиреев распахнул глазки, оторвался от подушки и уселся, поджав под себя коротенькие кривоватые ножки. - Здорово, граждане начальники, - пробухтел он Серёгину и Сидорову, вытаращившись на них, как на двух клоунов. - Привет, Шубин, - сказал ему Серёгин, усаживаясь на деревянный твёрдый стул для посетителей. – Так значит, тебя по-настоящему зовут Максим Свиреев? – спросил Пётр Иванович, внимательно глядя на своего подследственного. - Нет, не зовут, - отказался разгипнотизированный Шубин. – Шубин моя фамилия. Вы меня, наверное, с кем-то перепутали! - И ты ничего не знаешь про Верхние Лягуши? – вмешался Сидоров. - Какие лягушки? – буркнул Шубин – Свиреев. – Не ем я лягушек! Я мутантов ем из лужи! Серёгин надеялся, что избавившись от гипноза, «дух штольни» сделается сговорчивее. Но, похоже, ошибся – выбравшись из-под волеизъявления «Мефистофеля Фаустовича» Лисичкина, Шубин снова превратился в молчащего партизана. И теперь, что бы ни спросил у него Серёгин – Свиреев продолжал «партизанить» и врать. Слушая нелепые ответы Шубина, Пётр Иванович почувствовал, что сам начинает потихоньку свирепеть. Тогда он решил бросить этот бесполезный допрос. Да, работа с такими субцами и, правда, очень нервная. Тут и «Мыслитель» Родена взвинтится, не то, что живой человек! - Пошли, Саня, - сказал Пётр Иванович Сидорову. – Я думаю, что пора выпустить отсюда нашего Карпеца, а то он тут и правда тронется. А вот с этим Свиреевым пускай Лисичкин ещё поработает. Оставив Шубина – Свиреева на попечение рослого санитара, Серёгин и Сидоров отправились к главврачу договариваться о выписке Карпеца.