G.O.G.R.

Сельсовет представлял собой жёлтое одноэтажное здание старинного типа. Колонночки с коринфскими капителями поддерживали крышу портика. Пётр Иванович и Сидоров поднялись по ступенькам. Серёгин толкнул облезлую входную дверь. Та со скрипом отворилась. Внутри было темно и прохладно. Когда глаза привыкли к полумраку, милиционеры смогли различить порыжевшие от времени и постоянных протечек обои в мелкий цветочек, несколько кабинетов, ряды стульев с откидными сиденьями, тянувшиеся вдоль стен. С покрытого хлопьями облупившейся краски потолка свисали классические советские люстры. Такие пыльные, что казались однотонно-серыми. Возле правого крайнего кабинета стояло жестяное ведро, куда капала вода из трещинки в потолке. Откуда-то из темноты выплыла грузная дама в коричневом старомодном платье, с подсвечником в руке. Заметив милиционеров, она резко остановилась, повернула к ним накрашенное лицо и не очень-то вежливо крикнула противным голосом: - Вам кого? - Простите, - сказал Пётр Иванович. – Нам бы хотелось увидеть Семиручко… - Константин Никанорович не принимает! – отрезала дама. Она повернулась и собиралась уже продолжить свой путь. - Мы из милиции, - сказал Сидоров, вытащив удостоверение. – И нам срочно. Дама застыла. Потом развернула увесистый корпус и подплыла к Сидорову. Близоруко щуря густо подведенные глаза, дама внимательно изучила его удостоверение. - А ваше где? - напёрла она на Петра Ивановича. - Вот… «Кубышка» всучила сержанту свой подсвечник. Выхватила документ из рук Серёгина, покрутила так и эдак, посмотрела на свет, даже понюхала. Отдала назад. - Не подделка? – осведомилась она после такого детального изучения. - Нет-нет, - замотал головой Пётр Иванович. Дама выхватила у Сидорова подсвечник. - Кабинет номер три! – бросила она и удалилась. - Мымра! – буркнул Сидоров. - Да уж, - выдохнул Пётр Иванович, пряча удостоверение во внутренний карман пиджака. – Такая прожуёт и выплюнет… Милиционеры отправились на поиски кабинета номер три. На ближайшей от входа двери значилось: «9. Бухгалтерия. Режим работы: Пн. 9.00 – 17.00 Чт. 10.00 – 17.00 Вт., ср., пт. – неприёмные дни. Сб., вс. – выходные» Хотя сегодня и был «Пн.», а часы показывали 9.10, окошко «Бухгалтерии» было наглухо захлопнуто, а на приклеенной к нему бумажке корявенько выведено большими печатными буквами: «Ушла». - Это – не то, - сказал Сидоров, прочитав табличку и бумажку. Возле девятого располагался шестой – «Архив». На двери «Архива» ясно виднелись следы пожара: левый нижний угол почти весь обуглился, чёрные пятна копоти поднимались вверх, к ручке. Рядом с «Архивом» была узкая дверца без опознавательных знаков, за ней следовал кабинет номер один – «Инвентарная», а потом – четыре – «Отдел кадров». Так, переходя от одной двери к другой, Пётр Иванович и Сидоров добрались до конца коридора. Давно не мытое зарешеченное окно, увешанное кашпо с полузасохшими цветами, пропускало неверный рассеянный свет. На сером подоконнике и под ним – «бычки» и бумажки: мусорной корзины не было. - Вот он, три - «Глава сельсовета Семиручко К. Н.»! – выкрикнул Сидоров, тыкая пальцем в самую последнюю дверь. – И это, наверное, тот Семиручко, которому Зайцев отправлял своё письмо! - Ну, наконец-то, - сказал Серёгин и постучал. – А насчёт письма и Зайцева – мы у него спросим – не отвертится. За дверью – тишина. - Вышел, что ли? – осведомился Сидоров. - Не знаю, - пожал плечами Пётр Иванович и постучал ещё раз. На сей раз из кабинета номер три послышалось недовольное бормотание: - Ну, кто там ещё? Сколько раз я просил не беспокоить меня сегодня! «Надо заходить!» - решил Пётр Иванович, храбро открыл дверь и сделал большой шаг внутрь. Сидоров последовал за ним. Интерьер кабинета не блистал роскошью. На стенках – такие же обои, что и в коридоре. По углам и на окне – полно паутины. Паркет на полу затёрт до дыр. Мебели мало: книжная полка, сейф, четыре неодинаковых стула. Посреди кабинета стоял письменный стол, а за ним сидел кургузый человечек со сдобными щеками и сердито, исподлобья смотрел на вошедших. - Вы кто? – изумлённо выговорил он. Пётр Иванович вежливо поздоровался и объяснил, кто они и зачем пришли. Семиручко ещё больше нахмурился, сдвинул брови. Схватил короткими пальцами толстую ручку и постучал ею по столешнице. - Архив сгорел! – выплюнул он. - Весь-весь? – осведомился Серёгин. Семиручко кивнул. - А можно проверить? Глава сельсовета помялся, промычал что-то, а потом набрал воздуха и рявкнул: - Клавдия Макаровна!! В коридоре послышался стук каблучков, и прибежала та самая пухлая дама. Глянула на милиционеров. - Чего хотят? - справилась Клавдия Макаровна. - Откройте им архив, - устало протянул Семиручко. Клавдия Макаровна фыркнула что-то вроде: «Мешают работать!» и вышла, жестом пригласив Петра Ивановича и Сидорова последовать за собой. Подойдя к «6. Архив», она порылась в кармане, извлекла оттуда ключ и открыла им подгоревшую дверь. В архиве пахло гарью, плесенью, мышами и сырой бумагой. Повсюду стояли шкафы, заваленные толстыми папками и отдельными листами. Некоторые листы валялись прямо на полу неопрятными грудами. Пётр Иванович чиркнул спичкой и зажёг маленькую свечку, стоявшую на специальной тумбочке в банке с надписью «Чумак. Солені огірочки. З лану до столу». Светлее от этого почти не стало, но всё же, сделалось как-то уютнее. Милиционеры принялись разгребать горы информации, просматривали все папки, перечитывали всё, что было хоть как-то связано с Гопниковым и тринадцатым домом. Таких документов было маловато. Пётр Иванович нашёл старую книгу регистрации, разрешение на реконструкцию особняка и заселение в него. И всё. О самом Гопникове – ничего. Действительно, сгорело, наверное. В основном в документах говорилось про всякие дела колхоза «Красная звезда». «Сельхозвыставка № 1, 2, 3…», «Корова Маргаритка – победительница по удоям…», «Зюзько Анна Викентиевна – чемпионка среди доярок»… Пётр Иванович только и делал, что отсеивал ненужное. Сидоров обследовал самый дальний шкаф. Чтобы достать до верхней полки, ему понадобилось на что-то залезть. Сержант нашёл стул. А когда потянулся за ним, то заметил в углу ещё одну внушительную груду бумаг. Сверху на ней сидела крупная серая мышь и бесцеремонно грызла большой жёлтый лист ватмана, подгоревший с одной стороны. - Брысь! – нагнал её Сидоров и топнул ногой. Мышь испарилась. Сидоров отставил в сторону стул, подошёл и взял ватман в руки. Посмотрел. На старом листе виднелись какие-то чертежи. А аккуратно выведенный заголовок гласил: «Панска усадъба в сЂле ВЂрхние Лягуши. Объщий видъ». Сидоров отложил этот лист, взял следующий. «Панска усадъба в сЂле ВЂрхние Лягуши. Планъ кухни», «Планъ подъвала»… и т. д. и т. п. Сержант переворошил всю груду. То, что его заинтересовало, сложил отдельно. - Пётр Иванович, - сказал Сидоров. – Я нашёл. Несмотря на протесты Семиручко, милиционеры забрали всё, что представляло для них хоть какой-то интерес. Свернув чертежи трубкой, они попрощались с Константином Никаноровичем и покинули сельсовет. Как только они спустились с крыльца, откуда-то возник дед Захар Захарыч. - Ждоровеньки булы! – шепеляво выкрикнул он. Пётр Иванович и Сидоров тоже поздоровались. - Я – коммунист! – прошамкал Захар Захарыч. – Всю войну прошёл. Смолоду был за наших, за правое дело! Вы, ребята, бачу, орлы! Даёте жару капиталистам, белякам проклятым! Они думали, что так себе, легко отбоярятся, ан нет! Я вам подскажу, – дед поскрёб подбородок, огляделся. – Только не тут, не на людях. Айда в пивную, там с утреца тихо, можно побалакать. Милиционерам было неохота тратить время на беседы, но дед настаивал. - Я-то старой, - говорил он. – Но вы-то молодые. Вам пропадать от них. Они, фашисты, там такое плетут! Вместе с Гопниковым с ихним! Настоящий заговор замыслили. Сами вы не распутаете. Тут знающий человек нужен! Пётр Иванович понял, что Захару Захарычу что-то известно о Гопникове. Поэтому он согласился.