G.O.G.R.

Ежонков и Смирнянский протиснулись через чёрный ход спустя два часа поле того, как Недобежкин позвонил и пригрозил вспушить обоих. В свой кабинет Недобежкин не впустил ни одного, ни второго, а остановил их в маленьком тамбуре между дверью чёрного хода и аварийным коридором. В углу на стене висел красный огнетушитель, который нужен был здесь только пожарным. Вот около этого средства борьбы с огнём и замерли пригвождённые суровостью милицейского начальника Смирнянский и Ежонков. - Какой чёрт дёрнул вас обоих ползти к Карпецу?? – Недобежкин не кричал, а ругался полушёпотом, чтобы его не услышали непосвящённые: дворник Карпухин, например, который имеет привычку заходить на рабочее место через чёрный ход. – Я уже всё знаю! – начальник пресёк попытки Ежонкова и Смирнянского откреститься от того, что они ходили к Карпецу. – Там повсюду ваши пальцы! Хоть бы уже перчатки, напялили, что ли! - Это Смирнянский придумал, - поспешил отбояриться Ежонков. - Нет, Ежонков, - зашипел Смирнянский. – Это была целиком и полностью твоя идея! Кто говорил мне: «Я вспушу!», «Я вспушу!»?? Ты! А я тебе говорил, не выжирай продукты! А ты что? Посъедал у него полкухни! Конечно, он заметил! - Чё-ёрт! – протянул Ежонков и хлопнул себя по лбу. – Я же его загипнотизировать забыл! Помнишь, Игорек, я говорил тебе, что втюхаю ему, что он сам поел? - Ну? – мрачно проворчал Смирнянский. - Так я забыл это сделать! – пролепетал Ежонков. - Ну, всё, ёжик в тумане! – рассвирепел Смирнянский и даже засучил рукава своего неизменного песочного плаща. – Сейчас я, кажется, тебе рога пооткручиваю! Смирнянский опустил голову так, словно собрался кого-нибудь здесь забодать, и надвинулся на съёжившегося Ежонкова со стиснутыми кулаками. - Нет! – Недобежкин схватил Смирнянского за воротник и отодвинул на место. – Насколько вы сами знаете, вы в отделении милиции! – напомнил он со строгостью светофора. – И если вы устроите здесь драку – я вас обоих замкну в изолятор! Посидите там и подумаете, какой чёрт дёрнул вас поползти к Карпецу! - Мы хотели через него выйти на результат! – выдал тайну Ежонков. – Его же похищали? Похищали. Память отшибли? Отшибли! И это мог сделать только он, результат! - «Гениально»! – с огромной долей кислотного сарказма «восхитился» Недобежкин. – И что, вышли на результат? – осведомился он у обоих сразу. - Нет, - буркнул Смирнянский, волком глядя на весь мир из под широченных полей своей чёрной «шпионской» шляпы. – Он только «Бык» сказал. - Результат налицо, - съехидничал Недобежкин. – А Карпец нас всех среди ночи поднял, а мы к нему сорвались, потому что он такую истерику устроил из-за холодца своего… - Сорри… - сконфузился Ежонков. - Ну, да, - теперь «сорри»! – прогудел Смирнянский. - Но мы кое-кого поймали в доме Карпеца, - Недобежкин с разноса переключился на «секретного узника» номер три – Кубарева. – Старый наш приятель. Жену свою за бутылку продал в «Густые облака». Чую я, что он и сейчас там подвизается… - Вспушить?? – радостно перебил Ежонков, растянув заискивающую улыбку от левого уха до правого. - Вот именно, - кивнул Недобежкин. – Он в изоляторе. «Секретного узника» Кубарева, как и других «секретных узников», Недобежкин поместил в «номер люкс», то есть, выделил ему свободную камеру. У Кубарева сейчас сидели Пётр Иванович и Сидоров – они пытались допросить его так, «естеством», без гипноза. Но Кубарев отчаянно запирался и нагло врал, повествуя, то о том, что ему не на что выпить, то о том, что ему нечего есть. Когда в апартаменты Кубарева вдвинулся «танковый корпус» в виде Недобежкина, Смирнянского, а главное – Ежонкова – Пётр Иванович и Сидоров посторонились, передав им «эстафету» по Кубареву. Кубарев глянул на Ежонкова одним глазом и невнятным голосом алкоголика поинтересовался: - А это ещё кого тут леший занёс?? - Цыц, Кубарев, ты уже отличился! – цыкнул на него Пётр Иванович. - У! – буркнул Кубарев и отполз подальше на нары. - Ты не ползи, - ласково пропел Ежонков, выдвигая из кармана свой гипнотический маятник. – От меня не уползёшь. Лучше сядь поудобнее и вспоминай, кто тебе этот мобильник дал, зачем ты в квартиру ломился. Ну, и так далее, и тому подобное! Кубарев заподозрил, что его, по-видимому, пытаются взять за жабры, и поэтому ненадолго стушевался. Однако после замешательства нашёл в себе силы возразить: - У меня есть права человека! - Не спорю, - Ежонков не убавил ласковости, но при этом надвигался на прижавшегося к стенке Кубарева с неумолимостью айсберга, что когда-то надвигался на обречённый «Титаник». – У тебя, дружочек, есть право заснуть и сказать правду. Спи… Спи… Спи… Ежонков начал качать у длинного носа Кубарева свою гайку на шнурке и в такт колебаниям гайки повторять это слово: «Спи». Сидоров около Серегина, было, заклевал носом, но Пётр Иванович растолкал его, чтобы сержант, заснув, не повалился на пол. Кубарев оказался легко внушаемым, и заснул минуты через две. Когда он перестал проявлять внешние признаки жизни, гипнотизёр Ежонков затолкал гайку назад в карман и провозгласил: - Готово! Недобежкин включил на своём мобильном телефоне режим диктофона, поднёс его к апатичному и неумытому лицу спившегося Кубарева и вопросил у него о дорогом мобильнике. - Рыжо-ов! – простонал Кубарев, выговорив букву «Р» на французский манер. - Кто такой Рыжов? – осведомился Недобежкин. - Рыжо-ов! – повторил Кубарев, не меняя интонации. - А в квартиру ты зачем ломился? – Недобежкин слегка изменил тему, боясь, что Кубарев зациклится на Рыжове. Но Кубарев таки зациклился. На вопрос о квартире он ответил так же, как и на первые два: - Рыжо-ов! - Ежонков! – напёр Недобежкин на гипнотизёра, который, чтобы не мешать, отошёл в сторонку. – Давай, разблокируй этого зомби! - Невозможно! – вынес вердикт Ежонков. – Это у него такой вид «звериной порчи». Вместо того чтобы ржать, или блеять, он повторяет слово «Рыжов»! - Чёрт! – буркнул Недобежкин. – Чтоб их с ихней порчей! Чёрт! Смирнянский поглядел на чертыхающегося Недобежкина с сочувствием и мягким голосом осведомился: - Ну, Васек, я могу идти? - Нет! – Недобежкин отрезал Смирнянскому попытку исчезнуть в коридоре, потому что вспомнил про полицейский слёт в Вашингтоне, на который ездил майор Синицын и он, Смирнянский. - Ну, ездил! – согласился Смирнянский. – Только это ещё в эру динозавров было! Я и не помню ни зги! - Не «в эру динозавров», а в девяносто девятом! – поправил Недобежкин. – Так что, рассказывай, видел ли ты там человека по фамилии Синицын? - Я тебе, Васек не скажу до тех пор, пока ты не приберёшь отсюда этого… Дубарева? Или как его там? - Кубарева, - подсказал Ежонков. – Только он всё равно ничего не поймёт! Он в состоянии глубокого транса! - Всё равно, пойдёмте отсюда! – отказался от Кубарева Смирнянский. – Он не поймёт, так поймут другие! Ты же, Ежонков, сам говорил, что мозг ничего не забывает! Так вот, если этот алконавт связан с результатом, то когда его похитят – результат его загипнотизирует и считает всё, что мы при нём говорили. Сечёте? - Ладно, убедил! – под таким напором сдался даже Недобежкин. – Идёмте в коридор. В коридоре было тепло и тихо. Тепло, потому что, вместо выбитого Ярославом Семеновым, вставили новое окно, а тихо – потому что Кашалота опять отвезли в суд. Смирнянский опёрся своей тощей спиной о дверь одной из пустых камер, дождался, пока подтянется арьергард, который состоял из сонного Сидорова, и неторопливо, с выражением и расстановкой начал удивительный рассказ: - Синицын, - сказал он. – Был реальный кадр. Даже тогда, в «лихих девяностых», умел провернуть такие вещи, что и у меня волосы шевелились! К нему один раз, там, в гостинице, в Америке, какой-то американец в номер заходил и вывесил табличку «Не беспокоить». Он у Синицына битых два часа сидел, а потом – ушёл. Но я слышал, как он сказал ему: ««ГОГРу» нужна база русских!». Тогда я не понял, что это за база русских такая. Но сейчас я уже знаю, что тот америкашка имел в виду нашу «Наташеньку». Пётр Иванович слушал этого Смирнянского и просто давался диву. Как же так?? Честный Синицын, который ни разу в своей жизни не замял ни одного дела, не посадил ни одного невиновного, и вдруг – за «Наташенькой» охотился?? «Ну, нет, такого не бывает, и этот Смирнянский что-то перепутал, - убеждал себя Серёгин. – Да, он ошибся… Или нет? А что если Синицын проник в дело «Наташеньки» дальше, чем можно, и его за это «наградили» «звериной порчей» и заставили из юристов переквалифицироваться в бомжи?? Жестоко… Но скольких эти черти уже попортили?? И кто следующий??».