G.O.G.R.

Сидоров очнулся там, где было тихо и темно. А вот насчёт тепла можно было хорошо подумать – градусов пятнадцать, а может и десять, как в подвале. Сержант пошевелился. Вроде бы ничего не сломано, даже кажется, встать можно. Сидоров неуверенно поднялся на нетвёрдые ноги. Выставив вперёд руки, чтобы лбом не впериться в стенку, Сидоров пошёл туда, куда показалось ему «вперёд». Вскоре руки нащупали холодный камень. Так, значит, это не «вперёд», а в тупик. Придётся идти в другую сторону. Сидоров повернулся и пошёл, он пришёл опять к стене. И теперь не туда… Ладно, попробуем не опять, а снова. Сидоров сделал несколько шагов и его руки наткнулись на твёрдый металл. Так, кажется, дверь тут. Прекрасно, нашлась, родимая. Может быть, можно покинуть сие узилище? Сидоров толкнул дверь, но, нет – она оказалась несокрушима. Задраена, наверное, замка на четыре… Чёрт! Кажется, влип! Ну, всё, сейчас заколдуют, и будет Сидоров блеять, мычать, крякать и каркать, как какой-то человек-оркестр! Сидоров сделал шаг назад, отошёл от двери. Он не успел ни о чём больше подумать, как услышал где-то там, с другой стороны двери некие голоса, будто кто-то там разговаривает… Сержант превратился в слух: авось что-нибудь полезное услышит? но, послушав минут пять, сержант понял, что ничего полезного, кажется, не услышит: дверь настолько толста, что пропускает лишь отдельные буквы – даже слова не пропускает… Сидоров понял лишь четыре слова, которые некто наверное, крикнул: - Зачем он тебе нужен?? В ответ послышалось некое жалкое нытьё, разобрать которое Сидоров увы, не смог. Да, кажется, сидеть тут ему безвылазно, «в темнице сырой» до тех пор, пока эти «черти» не вздумают отомкнуть эту железную дверищу. Поэтому он решил не тратить силы зря и уселся на пол. Спустя часа два раздался такой щелчок, словно бы повернулся ключ в замке, и скуксившийся на полу Сидоров вмиг ожил. Дверища отвалилась в сторону, в глаза Сидорову хлынул поток света. Сержант закрыл глаза ладонью, потому что отвык от света, пока сидел тут во мраке. На пороге возник некий силуэт, казавшийся призрачным в облаке приглушённого света. - Э? – глуповато осведомился Сидоров, видя, как этот самый силуэт вдвигается к нему в каморку. - Господин Сидоров? – изрёк силуэт голосом бандита Тени. Этот субъект находчив: он оставался стоять против света так, что Сидоров видел только этот силуэт и больше ничего. - Ну, я Сидоров, - согласился Сидоров. – В кого вы меня превратите – в козу, или в собаку? Тень проигнорировал последний отважный вопрос сержанта и продолжил таким механическим и бесстрастным голосом, словно бы являлся роботом: - Вас скоро отпустят, но только не сейчас. Единственное, что вам следует делать – это ждать. Не беспокойтесь, кормить вас будут хорошо. - Эй, подождите! – Сидоров вскочил, подался было вперёд, но дверь с лязгом захлопнулась перед самым его носом. Заперев тяжёлую стальную непроницаемую дверь на электронный кодовый замок, Генрих Артерран спрятал прямоугольный чип-ключ в карман своего дорогого пиджака. Отвернувшись от томящегося за этой дверью Сидорова, он не спеша прошёл по ярко освещённому люминесцентными лампами белому коридору к металлической винтовой лестнице, что вела куда-то наверх. Поднявшись по ней на три пролёта, Генрих Артерран оказался перед другой дверью – деревянной, покрытой слоем нового блестящего лака. Толкнув эту уютную дверь плечом, Артерран сделал широкий шаг через порог и вступил в просторнейшую комнату, пол которой покрывал красный ковролин. Слева от Генриха Артеррана высилось от пола до потолка, разворачивалось на всю широкую стену тонированное окно, прикрытое вертикальными жалюзи, справа – располагался не горящий камин, выполненный в стиле английского ретро. Несмотря на просторные габариты, эта комната из мебели имела лишь большой круглый стол посередине и четыре кресла вокруг него. Три кресла были заняты. На двух из них расхлябанно развалились два бывших телохранителя ныне почившего «авторитета» Вениамина Рыжова – побитый Сидоровым Олег и якобы пропавший Марат. А на третьем сидел тот, кто хотел похитить Сидорова из его собственной квартиры – невысокий и худощавый человек, которому на вид не дашь больше сорока лет. Генрих Артерран подошёл к этой компании поближе и остановился около свободного четвёртого кресла. - Ну, наконец-то ты явился, Гейнц! – сказал этот самый худощавый похититель Сидорова, и закурил сигару. – Не прошло и года, дружище! Артерран бросил на этого достаточно наглого субъекта такой взгляд, каким дьявол мог бы испепелить добрую половину макрокосма. А потом, выдержав интеллигентную паузу, сурово надвинулся на своего тщедушного визави: - Вали обратно в свои Лягуши! – заявил он так, словно бы осудил и вынес смертный приговор. – И мордоворотов этих забирай, если они тебе так нужны! - Ну, ну, полегче, - примирительно сказал худощавый субъект, выдохнув солидное облако сигарного дыма. - Ты больше не получишь ни единого человечка! – отрубил Артерран все его попытки завести диалог. – Прекращай свои эксперименты и – на выход с вещами! Вопросы есть? - Ты же знаешь, Гейнц, - заискивающе заныл худощавый субъект, стряхивая пепел с сигары на красный ковролин. – Мне нужна лишь одна вещь. Образец 307 из проекта «Густые облака» - отдай его мне, и я уберусь. Я испарюсь, если это тебе так необходимо. Ты же знаешь, Гейнц, как важно для меня завершить эксперимент? - Вопросов нет! – постановил Генрих Артерран, пронзив собеседника железным взглядом и указав ему на дверь. Визави мигом переменился в лице. Быстро оглянувшись на флегматичных громил-охранников, он снова вперился в неподвижно стоящего Генриха Артеррана и бросил кургузый сигарный окурок на пол. - В официальных документах говорится, что тебя сожрала горилла, Гейнц! – шипя гадюкой, напомнил худощавый субъект. – И если ты вдруг исчезнешь, искать тебя никто никогда не будет! Подумай, Гейнц! – он вытянул шею, как рассерженный хворостиною гусь, и прищурил свои бесцветные глаза, ожидая от Артеррана какого-нибудь ответа. Генрих Артерран не проронил ни звука. Он в гробовом невозмутимом молчании поднял левую руку и безапелляционно указал агрессору на дверь. - Ты ещё пожалеешь, Гейнц! – злобно сквозь зубы процедил худощавый субъект, отлипая от кресла. – Пойдём из этого гадюшника, чего расселись?? – прикрикнул он на охранников и мелкими шажками посеменил к деревянной лакированной двери. Охранники нехотя поднялись, расправив могучие мускулы. Однако, натолкнувшись на подобный айсбергу взгляд Генриха Артеррана, оба сразу же съёжились, ссутулились и поспешили отвернуться и уйти. - Ты ещё пожалеешь, Гейнц! – заклинившись в дверях и обернувшись, повторил худощавый субъект. Сей гневный выпад остался без ожидаемого внимания и не получил абсолютно никакого ответа. Поэтому худощавому ничего не оставалось, как шагнуть в коридор и громко хлопнуть дверью.