G.O.G.R.

Если мчать по городу, не разбирая дороги, под гудки сирен и сполохи мигалок – от Калининского РОВД до далёкого Путиловского автовокзала можно добраться примерно за полчаса, может быть, немного больше. Пётр Иванович ехал один в новенькой служебной «Деу». Зато сзади, на незаметных неновых бежевых «Жигулях» рассекала знойный воздух «группа поддержки» в составе Недобежкина, Ежонкова и выдумщика планов Смирнянского. На подступах к Путиловскому автовокзалу все сирены умолкли, а мигалки угасли – чтобы не спугнуть лже-Синицына, который решил заманить в ловушку Серёгина. Неприметные бежевые «Жигули», что принадлежали «суперагенту» Ежонкову, свернули в сторонку и исчезли среди великого множества автобусов, микроавтобусов и такси. А Пётр Иванович на своей «Деу», лавируя между скоплениями транспорта, объезжая увешанных баулами туристов, подъехал к зданию автовокзала. Припарковав машину на свободном месте, Пётр Иванович вышел, огляделся, а потом – не заметив опасности – нырнул в прохладную тень старинного, покрытого лепниной вестибюля. Серёгин действовал по плану Смирнянского: он должен был разыскать в зале ожидания лже-Синицына и вывести его на улицу. А потом – «примут эстафету» Недобежкин и Ежонков во главе со Смирнянским. В зале ожидания оказалось людно: собравшиеся на отдых прятались в его сыроватой старинной прохладе от палящих лучей августовского солнца. Одни из них читали, другие играли с мобильными телефонами, третьи – просто сидели, размякшие, окружённые сумками. Кто-то вставал, двигался к кассам, другие – тащили сумки к выходу, а под высоким потолком висел синеватый туман, да перепархивали голуби. Остановившись у крайней кассы, Пётр Иванович окинул всех, кто занимал жёсткие деревянные стулья придирчивым и цепким взглядом, стараясь выбрать того, кто мог бы сойти за Синицына. На первый взгляд – все не похожи. Да и на второй – тоже… Кажется, его тут нету, потому что Синицына Серёгин бы сразу узнал… И тут кто-то сзади несильно хлопнул его по плечу. Пётр Иванович рывком обернулся, приготовившись драться, ловить и арестовывать. Но, увидев того, кто стоял за его спиной – просто застыл и даже слегка разинул рот. Перед глазами Серёгина оказался ни кто иной, как «народный бард» Гоха, одетый в какие-то брюки не первой чистоты, такую же рубашку и нелепую соломенную шляпу. - Петька! – шепнул этот самый Гоха. – Наконец-то… Я думал, всё, пропал. Там Кораблинский сидит, пошли! Да, теперь Пётр Иванович действительно узнал в Гохе Синицына! Да, он похудел, да, волос у него поубавилось… но всё-таки теперь это был Синицын! Не Гоха, не подстава бандитов, а он, следователь прокуратуры Григорий Синицын! Нашёлся! Гипнотизёр Ваверкин говорил, что «зверина порча» со временем проходит… Пётр Иванович позволил Синицыну схватить себя за рукав и повести туда, где ютился неработающий туалет. Синицын аккуратно приоткрыл его ободранную, покрытую цементной пылью дверь с табличкой: «Не работает, РЕМОНТ!» и кивком головы показал, что Пётр Иванович должен туда зайти. Серёгин мало чего боялся, потому что всегда был начеку и умел оценивать ситуацию. Решив, что неработающий туалет не таит в себе никакой опасности, Пётр Иванович протиснулся в эту узкую щель. Синицын тут же протиснулся вслед за ним и хорошенько прикрыл дверь. Здесь царили сумрак и запустение. Ремонтировать этот туалет, кажется, никто не собирался, а табличку повесили просто так, для отвода глаз. Сделав первый шаг вперёд, Пётр Иванович сразу же обо что-то споткнулся, и это что-то шумно посыпалось на голый бетонный пол. - Осторожней, Петька! – проворчал за спиною Синицын. – Здесь упасть – нечего делать! - Ы-ы… - икнул в ответ Серёгин и закашлялся в облаке пыли. – Предупредил бы, что тут такие кони! Пётр Иванович сшиб какие-то длинные доски, которые кто-то неизвестный пристроил на самом проходе. Доски обрушились и теперь валялись так неудобно, что через них пришлось перебираться, как через бурелом в лесу. Глаза Серёгина немного привыкли к полумраку, и он различил в глубине замусоренного помещения чью-то фигуру. Это был человек, он сидел прямо на полу, смотрел вниз и скулил себе под нос: - Ку-у, ку-у, ыыы… Синицын обошёл Петра Ивановича, приблизился к этому скулящему субъекту, схватил его под мышки и принялся поднимать, кряхтя при этом: - Эдик, давай, вставай! - Ы, чувак! – изрёк Эдик, не желая подниматься. – Куда ты меня запёр? Мне и в психушнике круто было… Кормёж – у! Кажется, Кораблинский оставался Грибком. Он упорно не хотел двигаться с места и поднялся на ноги только тогда, когда к Синицыну присоединился Пётр Иванович. Вдвоём они оторвали Кораблинского от грязного пола и повели к выходу. А Кораблинский идти не хотел совсем – упирался, отмахивался и беспрестанно ныл. - Тише, Эдик! – просил Грибка Синицын. – Услышат же! - Кто услышит? – удивлённо поинтересовался Серёгин, перебираясь через наваленные доски. – Что случилось, Гриша? - Охотятся за нами, - выдохнул Синицын, таща сумасшедшего Кораблинского. – В палату залезли. Всю охрану усыпили, и вывести меня хотели. А я, слава богу, успел очухаться и сбежал от них. И Кораблинского прихватил. - А-а, кто охотится? – Серёгин как-то неудачно поставил ногу и споткнулся о доску. – Чёрт! – чертыхнулся он, потому что чуть не упал сам и не повалил Кораблинского. - Ы! – гугниво выкрикнул Грибок, дёрнувшись в четырёх руках. - Осторожнее, Петька! – прокряхтел Синицын, протаскивая Грибка к выходу. – Я точно не знаю, кто охотится, но скорее всего – Гопников. Услыхав о Гопникове, Серёгин застрял на пути. Ему показалось, что на его голову посыпались все доски, которые только здесь были. - Гопников же умер?.. – выдавил изумлённый Пётр Иванович и даже выпустил обмякшую, безвольную руку Грибка. - Умер только на бумаге, а по-настоящему он очень даже жив! – возразил Синицын, открыв наконец, ободранную дверь. – Идём! Едва Серёгин и Синицын выволокли Кораблинского из неработающего туалета на свет божий – к ним тот час же подошли два габаритных милиционера. - Документы! – властным басом потребовал один из них, подставив ручищу под нос Серёгина. Пётр Иванович хотел показать ему своё милицейское удостоверение и соврать, что они с товарищем поймали карманника, однако не успел и пикнуть, как Синицын развернулся и со всей силы влепил здоровяку оплеуху. - Это они! – быстро пояснил он. – Бежим, Петька! Пётр Иванович рванул прочь из здания автовокзала вслед за Синицыным. Кораблинский только тормозил движение, но они его не бросили, а тянули за собой. - У меня машина, - пропыхтел на бегу Серёгин. – Туда! – и показал на дверь, через которую длинной вереницей ползли на улицу любители моря и солнца. - Стоять! – вопили на весь обширный зал липовые милиционеры и, кажется, преследовали. Слыша их топот, Пётр Иванович прибавил ходу, растолкал медлительных туристов и прорвался под палящее солнце. Новенькая «Деу» ждала их, и Серёгин, проворно распахнув дверцу, при помощи Синицына затолкал Грибка на заднее сиденье. Синицын запрыгнул туда же и устроился рядом с Грибком, а Пётр Иванович втиснулся за руль. Заметив в зеркало заднего вида, как два липовых милиционера выпростались из здания автовокзала и направились к стоящей неподалёку патрульной машине, Серёгин вдавил в пол педаль газа и сорвался с места, как резвый спринтер. Сейчас было самое время звонить Недобежкину, но Серёгин не мог достать телефон. Из-под колёс, роняя рюкзаки и баулы, выскакивали перепуганные люди, выстроившиеся в ряды автобусы недовольно гудели клаксонами, а Пётр Иванович орудовал рулём, с ювелирной точностью избегая лобового столкновения и с теми и с другими. Патрульная машина липовых милиционеров прочно уселась на хвост, протаранила одно такси и, свистя тормозами, скакала следом. Пётр Иванович заставил свою новую машину выскочить на газон, врубиться в кусты живой изгороди и таким образом выскочить с переполненной людьми и машинами территории автовокзала на шоссе. Погоня и не думала отставать – патрульная машина скачками приближалась, гремела бешеной сиреной, пускала из-под колёс столбы пыли. Убегая от неё, Пётр Иванович даже почувствовал себя угонщиком – так настырно преследовали его эти ненастоящие менты. Недобежкин, Ежонков и Смирнянский сидели в своих «Жигулях» и ждали, когда же Серёгин подаст им знак действовать. Знака всё не было, и Недобежкин начинал переживать о том, уж не похитили ли Серёгина «верхнелягушинские черти»?? Когда гудящий гвалт автовокзала распорол пронзительный вой сирены – ёрзавший на нервах милицейский начальник и вовсе вспрыгнул в воздух. - Не копошись, Ва… - начал было Смирнянский, и в тот же миг из-за поворота показалась машина Серёгина. - Вон он! – пискнул сидевший за рулём Ежонков, видя, как серебристая «Деу» на всех парах помчалась куда-то прочь с автовокзала, а за ней – рассекая пыль и другие автомобили, поскакала по встречной полосе милицейская машина. - У него неприятности? – сонно осведомился Ежонков. - По газам! – напустился на него Смирнянский. – Чего расселся, как ёжик в тумане??! - Я на личности не переходил, - обиженно прохныкал Ежонков и не спеша нажал на педаль газа. - Шевелись! – напёр Недобежкин. - Да, сейчас! – Ежонков пытался завести мотор, но старенькие «Жигули» наотрез отказывались куда-либо ехать. Хрипатый моторчик кашлял, плевался сизыми облаками выхлопов, скрежетал, но заводиться и не думал. - Чёрт! – буркнул Ежонков. – Не поедем… - Олух! – рыкнул Смирнянский, выбравшись из душного салона. – И кондиционера у тебя нету!.. Васёк! Реквизируем тачку! У тебя ментовская ксива с собой?? - Имеется, - согласился милицейский начальник. Выскочив из заглохших «Жигулей», он направился к первому попавшемуся такси. На автовокзале уже образовалась свалка. Люди, напуганные внезапным появлением «полицейского и вора», галдели, убегали, падали… Недобежкин едва преодолел всех, кто попался ему под ноги и добрался до красной «Шкоды», где дремал упитанный таксист. - Милиция! – разбудил его Недобежкин, ткнув в нос раскрытое удостоверение. - Шо? – подпрыгнул от неожиданности розовощёкий водитель, уронив на пол журнал кроссвордов. - Милиция! – повторил, багровея от жары и злости Недобежкин. – Нам нужна ваша машина! Дожидаясь, пока таксист сообразит, в чём дело и выползет из кабины, милицейский начальник рычал, сучил ногами и стискивал кулаки. - Напугай тюрьмой, что ли? – посоветовал Смирнянский, видя, как медленно думает этот таксист. - Чур, я за руль! – это приполз из своих «Жигулей» Ежонков. - Без тебя обойдёмся! – отпихнув таксиста от «Шкоды», Недобежкин забился в кабину и завёл мотор. Смирнянский едва успел вскочить на заднее сиденье, как красная «Шкода» с надписью «Такси +» махнула с места в карьер, обдав оставшегося на автовокзале Ежонкова облаком пыли и выхлопов. По совету Синицына Пётр Иванович соскочил с дороги и петлял теперь по неким узким дворикам, как заяц, который запутывает лисицу. Лжемилиция пыталась прострелить им колёса, но Серёгин так умело вилял, что пули врезались лишь в асфальт. Свернув в очередной тихий и захолустный дворик, Пётр Иванович обнаружил, что погоня отстала. Ни воя сирены, ни скрипа тормозов, ни выстрелов… Только птички с дерева на дерево перепархивают. Серёгин уже решил перевести дух и узнать у Синицына, почему они на него так насыпались, как вдруг откуда ни возьмись, прямо перед носом их «Деу» выскочила запылённая, местами битая патрульная машина. - Чёрт! – перепугался Серёгин и инстинктивно нажал на газ. Новая «Деу» пошла на отчаянный таран в стиле Кожедуба, стукнула бампером патрульную машину и помчалась прочь со двора в какой-то парк, что зеленел впереди. Патрульная машина закрутилась, как юла, и с размаху врезалась в переполненный мусорный бак. От удара бак скособочился и перевернулся, кучи мусора хлынули на капот… В парке было прохладно, высокие раскидистые деревья отбрасывали на аллеи густую тень. Когда из неизвестности взялась слегка побитая спереди машина «Деу», праздношатающиеся по парку люди заволновались и решили рассеяться. - Кажется, оторвались, - пропыхтел Пётр Иванович, видя, как датчик горючего движется к нулю. - Здорово ты, Петька, их подрезал! – довольно хохотнул Синицын. – По-нашему! - По-нашему, - согласился Пётр Иванович и обернулся назад, туда, где сидел донельзя флегматичный Грибок-Кораблинский. – Слушай, как же вы из психушки-то сбежали? Да ещё и с ним? – поинтересовался Серёгин, видя, как Кораблинский на своей волне грызёт ногти и слыша, как он немузыкально мычит мелодию из фильма «Улицы разбитых фонарей». - Кулаками, - сказал Синицын. – Я вообще, помню только то, как за хлебом пошёл, а потом открыл глаза – и в палате сижу… «Гогр» проклятый, нашёл…