G.O.G.R.

Ежонков не особо переживал из-за потери Смирнянского. Едва они с Синицыным завернули за ближайший угол, он сразу же потребовал, чтобы Синицын показал того фальшивомонетчика, к которому ходили Серёгин и Недобежкин. - Пошли, - кивнул Синицын. – Он тут недалеко – два шага пройти. И ещё, он там про какого-то Генриха говорил… - Что?? – вспрыгнул Ежонков и даже принялся трясти Синицына за плечи. – Генрих?? Ты сказал: «Генрих»??? - Ну, Генрих, Генрих, - подтвердил Синицын, освобождая свои побитые Семёновым плечи от пальцев Ежонкова. – И что теперь? - Как – что? Как – что?? – обиделся Ежонков, бросив терзать Синицына. – А ты знаешь? – он приблизился к Синицыну вплотную и заглянул ему в глаза. - Уйди, у меня в глазах двоится! – оттолкнул его Синицын. – Я вижу четыре глаза и два носа! - Ты знаешь, - Ежонков отодвинулся на пару шагов и снова защёлкнул свои пальцы на плечах Синицына. – Знаешь, как звали америкашку Артеррана, который пахал над «Густыми облаками» в «застойных» восьмидесятых, а? - Нет, - буркнул Синицын, отстраняясь от настырного Ежонкова. – Я вообще, о нём слышу впервые. - Генрих! – выпалил Ежонков, не постеснявшись того, что мимо них проходят люди. – Генрих Артерран! Усекаешь? - А мне-то что? – буркнул Синицын, который отродясь не знал никакого Генриха и никакого Артеррана. – Ты лучше не ори и не хватай меня, а иди молча, как нормальные люди! Синицын повернулся и пошёл по улице Овнатаняна в ту строну, где высился аварийный дом с подвалом Троицы. Ежонков потрусил за ним трусцой и всё не унимался, желая посвятить Синицына во все известные ему тайны. - Я поднял секретный архив, - таинственно шептал Ежонков. – А там написано, что америкашка Артерран был профессор химии, биологии и ещё чего-то там. Он работал с «Густыми облаками», но его сожрала подопытная горилла. А теперь мы опять видим Генриха! На что это указывает? - Тебе виднее, - буркнул Синицын. - И вообще, я думаю, что он не америкашка! – вдруг изрёк Ежонков и даже остановился посреди улицы. - А кто – чёрт? – начал злиться Синицын. – Идём, ты только задерживаешь! - Нет, - отказался Ежонков и нехотя посеменил вперёд, влекомый за рукав железною рукой Синицына. – Он – фашистский агент! - Ну, ты, Ежонков, совсем того! – присвистнул Синицын и покрутил у виска указательным пальцем правой руки. – Фашистов уже шестьдесят пять лет, как истребили! Что ты несёшь? - Я знаю, что говорю! – настоял Ежонков. – Результат «Густых облаков» практически бессмертен. Если Артерран смог добиться успеха – то он непобедим, усёк? Вот, кто результат – Артерран! - Вяжи, Кондрат! – не выдержал Синицын. – Мы пришли! - Фи, и это тут? – разочарованно пискнул Ежонков, увидав ободранный аварийный дом, обросший по периметру древовидной лебедой. – Трущоба! Тоже мне, бандит – нормально жить не может! - Тихо! Спугнёшь! – шикнул Синицын и постучал в закрытую железную дверь подвала. Фальшивомонетчик Троица не был убит. Завидев, что громила достаёт пистолет, он от страха бухнулся в обморок за секунду до того, как грянул выстрел. Спася таким образом свою никчёмную жизнь, трусоватый «кукольник» очнулся только на следующий день. Стресс, полученный им, был слишком силён, и поэтому, едва вынырнув в реальный мир из лап нирваны, Троица залился слезами, словно некая «тургеневская девушка». В таком состоянии и обнаружили его Синицын и Ежонков. Не достучавшись, Синицын просто толкнул дверь плечом и широким шагом вступил в этот полутёмный подвал, загромождённый печатным и копировальным оборудованием, а так же всяким хламом. - Ну, где он? – капризничал привыкший к абсолютному комфорту Ежонков, брезгливо морщась от висящего в спёртом воздухе подвала мерзкого запашка сырости и дешёвых сигарет. - Вон он, родимый! – взгляд Синицына различил у дальней стены съёжившуюся фигуру рыдающего «кукольника». - Ы-ы-ы! – ныл Троица, когда его ухватили под локотки, насильно выволокли из сумрака под тусклую лампочку и усадили на засаленный табурет. - Ну что, приятель, давай, рассказывай! – в срочном порядке потребовал от него Ежонков, развалившись на перевёрнутой железной бочке. - Ы-ы-ы! – ответил ему Троица, проявляя стойкую тенденцию к тому, чтобы свалиться с табурета на пол. - Не выпендривайся! – Синицын задержал его на табурете железной рукой и даже задвинул ему несильную оплеуху, чтобы привести в чувство. - А я! А я! А я! – заблеял Троица, шатаясь и трясясь. – А! А! - Да он у тебя просто икает! – фыркнул Ежонков. – Пора гипнотизировать! «Суперагент» запустил свою пухленькую руку в карман, разыскивая волшебную гайку, а Синицын хорошенечко тряхнул невменяемого «кукольника» и надвинулся на него с новой непобедимой силой: - Давай, базарь, что вы сделали с Серёгиным! На этот раз ты у меня не отвертишься – такое дело тебе влеплю – на весь десяток засядешь, умник! - Я чуть не поги-и-иб! – заверещал Троица, вытянув голову, как воющая собака. – Они! Они! Стрелялиииии! Я! Я – несчастная жертва-а-а!!!!! – выдал он и грохнулся-таки на замусоленный затоптанный пол. - Какая жертва? – рассвирепел Синицын, вернув Троицу на табурет. – Давай, базарь! - Когда пришёл Серёгин, - надсадно заныл «кукольник», скукожившись в мизерный комочек. – Я ему всё, всё, рассказал, вот те крест! И про Светленко, и про Генриха! Всё! Но понимаете, не могу я тут просто так стричь капусту! У меня тоже, как у всех нормальных «крыша» появилась. Они меня от козлов и жуков крышуют, а я им обязан всю правду-матку резать! - Ой, вот он! – это Ежонков нашёл, наконец-то, свою гайку и выпятил её вперёд, собравшись влезть в примитивные мозги Троицы и вытащить из них всю информацию путем погружения в транс. - Тихо, базарит! – Синицын отодвинул Ежонкова в сторону, чтобы не заглушал слабовольное блеяние перепуганного «кукольника». - Ну, я и зарезал им правду-матку, что ты приходил! – продолжал Троица, заходясь в рыданиях. – А они нагрянуть решили, а тогда как раз Серёгин приплёлся! И они его того! - Чего? – гневно надвинулся на него Синицын, стиснув немаленькие кулаки. – Давай, говори, - зарычал он. – Пока не прибил тебя, как таракана! - Ы! – дёрнулся Троица и подкатил пустые глазки к небесам. – По башкам зашибли и отволокли-и-и! А меня чуть не застрелили!!!! Он уже надвинул на меня пушку! И… дальше я ничего не помню! - Промазал, значит! – фыркнул Синицын, не давая «кукольнику» снова свалиться. – Давай, базарь дальше. Куда отволокли?? - Не знаю, ей-богу, не знаю! – запричитал Троица, стараясь никому не смотреть в глаза. – Я человечек маленький, шестёрочка, и всё. Мне не говорят, куда кого отволокли… - Ежонков! – позвал Синицын. – Давай, гипнотизируй, а то, небось так до вечера будет тут соплю гонять! - Хы-хы! – гипнотизёр Ежонков состроил хищническую физиономию и, семеня на коротеньких ножках, приблизился к устрашённому Троице, потрясая самодельным маятником. - Не… не… не на-адо! – попытался отвертеться от него Троица и закрыл своё трусливое лицо обеими запачканными руками. – Сжальтесь! Пощадите! - Не дёргайся! – Синицын заломил «кукольнику» руки и предоставил его мозги в распоряжение Ежонкова. Гипнотизёр Ежонков делал свои колдовские пассы руками и маятником минут, наверное, двадцать, не меньше, и Синицын уже соскучился ждать того момента, когда он прекратит. - Готово! – наконец-то заявил Ежонков с видом победителя циклопов и завоевателя планет. – Ну, всё, можешь отпустить, чай, не убежит! Послушавшись его, Синицын ослабил хватку и выпустил неподвижные руки Троицы. Последний застыл, словно бы окаменел, и даже не изменил позы, получив свободу. Глаза его были выпучены, рот раскрыт. Синицын даже подумал, что ещё секундочка – и он вывалит язык… - Ну, давай, пуши его! – поторопил Синицына Ежонков. - Эй, а он не умер? – обеспокоенно осведомился Синицын, видя, какими рыбьими сделались глазки «кукольника» после знакомства с Ежонковым и его маятником. - Не! – заверил Ежонков. – Я просто отключил ему двигательную активность, - поведал он, как заправский лектор. – Чтобы не дёргался на допросе! - Ладно, - поверил Синицын и обратился к застывшему в нелепой позе Троице с первым вопросом: - Кто такие эти «они», и куда они отволокли Серёгина и Недобежкина? - Не зна… - начал было, Троица, но его мозг более ему не принадлежал, и он помимо собственной воли перестроился на «правдивую волну». – Штольня! – выплюнул он, сохраняя полную неподвижность. – Шахта Кона! Штольня! - Штольня! – подпрыгнул Ежонков. – Я так и знал, что это они! Погнали, Синицын! Может быть, ещё найдём! - Куда? – опешил Синицын. – Ты что, сдурел – в штольню лезть?? Хочешь по-настоящему провалиться в забой? - В шахте Кона нет забоев! – заявил Ежонков и потащил Синицына за собой. – Там есть «ГОГР»! Топай, давай! Синицын и Ежонков в спешном порядке покинули подвал Троицы, позабыв-позабросив его хозяина в состоянии гипноза: сидящим в нелепой позе на неудобном табурете. Троица просидел так минут пять, или чуть больше, а потом – потерял равновесие и свалился на пол… Неновая «Волга» Синицына ездила слишком быстро для неновой «Волги» - видимо, Ежонков вставил в неё немецкий двигатель. Эта улучшенная машина домчалась от конуры Троицы до шахты имени Кона минут за десять. За рулём был Ежонков – он нарушал все правила дорожного движения, какие только существовали на свете. Синицын сидел на пассажирском кресле и молча ехал, успокаивая себя надеждой на то, что у сотрудников СБУ всё же, есть разрешение на то, чтобы срезать углы через газоны и объезжать светофоры по тротуарам. Достигнув забора, что возвышался вокруг территории закрытой шахты, Ежонков так затормозил, что тормоза жалобно и пронзительно завизжали, прося пощады. - Приехали, вперёд! – скомандовал Ежонков, выпихиваясь из кабины под палящее летнее солнце. – Фонарь у меня клёвый есть – темноты не бойся! Этот Ежонков словно бы заочно угадал мысли Синицына. Да, Синицын не хотел потеряться в кромешной темноте подземелья, а своего фонарика у него не водилось. Синицын, вообще, считал эту затею Ежонкова со штольней просто сумасшедшей, но больше ничего не оставалось: Недобежкин пропал, Серёгин исчез… Надо когда-то и решиться на действие. Поэтому Синицын вылез из «Волги» и двинулся вслед за Ежонковым к большой дыре, которую кто-то когда-то для чего-то проделал в монолитном заборе. Ежонков начал неуклюже протискиваться в эту дыру головой вперёд, и наконец, застрял на полдороги. - Чего ты стоишь? – фыркнул он Синицыну, не в силах пропихнуть своё тело дальше. – Подтолкни, что ли? - Худей! – посоветовал ему Синицын и принялся подпихивать толстяка под зад. – Давай, пролазь, Винни Пух! Чёрт, связался же я с тобой! Наконец, Ежонков вывалился на остатки пыльного асфальта с другой стороны забора, забарахтался и сварливо заворчал: - А что тебе не нравится? Я и гипнотизирую, и спрятал тебя, и машинка у меня хоть куда – Шумахера обгонит! Что тебе не нравится?? - Твои габариты! – ехидно заметил Синицын и ловко проскочил в дыру. – Есть меньше не пробовал? - У меня такой обмен веществ! – буркнул Ежонков, поднимаясь и очищая одежду от пыли. – Лимфатический тип, ничего не поделаешь! - Обжорный тип! – проворчал Синицын, подбирая из пыли фонарик, который выронил Ежонков. – Давай, катись, колобок! - Ух, ну ты и ехидный! – обиделся Ежонков, догоняя Синицына. – Думаешь, что я на диетах никогда не сидел? Штольня была завалена. Обвал случился ещё в прошлом году, когда Пётр Иванович пытался отыскать в ней следы тех, кого похитили бандиты из «банды Тени». Увидев, что вход в подземелье недоступен из-за тонн земли и камней, Синицын застопорился около огромной земляной груды и задумался. - Эй, ты чего молчишь? – это пыхтел Ежонков, который насилу добежал сюда на своих располневших ножках. – Я у тебя спросил: «Ты думаешь, что я никогда на диетах…» - Как сюда попасть? – чётко, ясно и по существу вопросил Синицын, проигнорировав это нытьё про диеты. - А, никак, - бросив Ежонков, оценив грандиозные завалы, что высились перед ним. – Никак не попасть! Всё, финиш! - Эх, ты! – вздохнул Синицын. – А ещё – СБУ… Думать надо! – он уселся на какой-то большой камень, который, видимо, вывалился из штольни, и обхватил руками голову. - Я СБУ, а не экскаватор, и не крот! – напомнил Ежонков. – Грести руками не буду! Синицын, конечно же, не знал, как им с Ежонковым устранить столько камней и глины. Да, тут понадобится экскаватор, и не один. Да и работать придётся не меньше недели… Эй, стоп, а это что? На глаза Синицыну внезапно попалась некая тёмная дыра, или нора, что зияла вон там, справа от огромного земляного кома. Нора достаточно велика, чтобы в неё смог пролезть человек. А протиснется ли Ежонков? Ничего, пропихнём! - Эй, Ежонков, я придумал! – воскликнул Синицын, перепугав своего пухленького товарища и заставив его подпрыгнуть и вздрогнуть. - Чего? – выдавил Ежонков, который уже собирался вылезать с территории шахты и возвращаться к своей «Волге». – Чего ты там придумал? – он повернулся и скосил на Синицына недоверчивый глаз. - Смотри, видишь, там дыра? – Синицын показал пальцем в ту сторону, где увидел предположительный вход в штольню. Ежонков совсем не хотел лезть в штольню, и даже обрадовался, что она завалена. Посмотрев туда, куда указал ему Синицын, Ежонков ясно различил между двумя монолитными пластами земли узкий чёрный лаз. Но подспудный страх диктовал своё. - Я ничего не вижу, - соврал Ежонков, сощурившись так, словно бы всматривается. - Там, там, там! – Синицын схватил Ежонкова за плечи и насильно подпихнул к самой дыре. – Вот! Ежонков заглянул внутрь и увидел могильный мрак. Откуда-то из тёмной глубины в лицо ему пахнуло сырым холодком. - Блин, как темно… - фыркнул он. – Хоть глаз выколи! - Фонарик-то клёвый, - напомнил Синицын, помахав перед носом «суперагента» его собственным большим фонариком. – Вперёд! Не раздумывая больше ни секундочки, Григорий Синицын пропихнул вперёд упирающегося Ежонкова, а потом влез в дырку сам. Да, это и был вход в штольню. Преодолев препятствия в виде больших камней и нагромождений земли, они вылезли в просторную пещеру. Из пещеры куда-то в неизвестность тянулся длиннющий ход, в котором потерялся свет хорошего фонарика. На земляном полу сохранились остатки рельс, по которым когда-то из забоя выезжали вагонетки с углём. Ежонков несколько раз запнулся об эти проржавевшие от сырости рельсы, а в последний раз даже упал. - Нет, не нравится мне здесь, - проворчал он, поднимаясь. – Что-то тут не так… - Под ноги смотри! – огрызнулся Синицын. – И шагай быстрей! Тянешься, как слизняк! А ещё – агент! - Ну, ты ехидный! – обиделся Ежонков и небыстро, оглядываясь по сторонам, зашагал туда, где скользил по земляным стенам луч фонарика, что был в руках Синицына. Синицын не знал, куда идти – он просто шёл прямо. Но вдруг остановился, а «суперагент» Ежонков налетел на него сзади и чуть не сбил с ног. - Синицын, ты чего? – недовольно прохныкал он. – То «иди», то стоишь. Сам, небось… - Чш! – шикнул Синицын и начал медленно отходить за ближайший выступ. – Прячься, Ежонков. «Суперагент» сообразил, что что-то действительно «не так» и тоже осторожно потянулся туда же, за выступ. - Смотри! – прошептал Синицын и ткнул перед собою правой рукой. Ежонков медленно, со львиной долей страха поднял свою лысеющую голову и уставился в темноту. А там, видимо откуда-то из-за поворота били мощные белесые лучи каких-то прожекторов. Эти лучи становились всё толще и ярче, вскоре послышался шум мотора. - Сюда едет! – прошептал над ухом Ежонкова Синицын. - Ну, и что ты собираешься делать? – осведомился Ежонков, чьи коленки уже работали в режиме мелкой дрожи. - Подождём, - неопределённо протянул Синицын, стараясь не показывать Ежонкову своего испуга. - Чего? – собрался взвиться Ежонков, однако Синицын зажал ему рот. И вовремя, потому что откуда-то из-за далёкого поворота показалась машина. Огромная, чёрная, вся покрыта какой-то бронёй, вместо лобового стекла – две горизонтальные щели, как у танка. - «Панцер-хетцер»! – узнав в этой машине вездеход из Верхних Лягуш, Ежонков оттолкнул от своего рта руку Синицына и выкрикнул эти слова громко, словно базарная торговка. - А? – Синицын не знал про «панцер-хетцер», поэтому так удивился. Но тут же решил, что пора действовать. - Они увезли Серёгина! – постановил он и зачем-то поволок Ежонкова прочь из штольни. - Куда? – пискнул Ежонков, испуганный небывалой решительностью Синицына. - Вперёд! – констатировал Синицын, а сам уже пихал Ежонкова через лаз на улицу. - Вперёд? – удивился Ежонков, вываливаясь на невысокую земляную горку. – Да ты же назад идёшь! Ты что? - Я знаю, что делаю! – настоял Синицын. – Вперёд Ежонков, время – деньги! Синицын вприпрыжку помчался куда-то, а потом – Ежонков увидел, как он проскочил сквозь дыру в заборе и убрался с территории шахты. - Эй, куда это ты убегаешь, смельчак? – поинтересовался Ежонков сквозь одышку, пытаясь догнать быстроногого Синицына. Синицын не убегал. Он направлялся прямиком к припаркованной у дерева «Волге». Поравнявшись с машиной, он разинул дверцу и запрыгнул за руль. - Ежонков, давай! – он затащил в кабину и Ежонкова, определив ему место не заднем сидении. - Куда? – снова пискнул Ежонков, видя, что Синицын решительно направляет его «Волгу» к вон той огроменной дыре в заборе. Неужели он едет?.. Синицын ничего не ответил Ежонкову. Он просто ворвался на машине на территорию шахты, подрулил к заваленной штольне и со всего маху врубил машину в ту узкую щель, что служила входом в подземелье. От богатырского удара бампером и капотом земля осыпалась, и «Волга» Ежонкова, которая, кстати, ни разу ещё не была поцарапана, ворвалась в тёмную штольню. Синицын мчал туда, куда по его расчёту должен был уехать «панцер-хетцер». Машину трясло и подбрасывало на ухабах и остатках шпал. Не пристёгнутый Ежонков валялся по кабине туда-сюда и верещал: - Мы разобьёмся, ненормальный! Разве можно на легковушке ездить под землёй?? Это моя машина! Бей свою, а мою нельзя! Синицын не останавливался. Он включил фары, чтобы видеть, куда едет, и гнал во всю прыть. На огромной скорости он вписался в поворот, что оказался на пути и попал уже не в пещеру, а в настоящий подземный ход, чьи стены и пол были выложены аккуратными булыжниками. «Волга» - машина не горная, на булыжниках она подскакивала, словно резвый архар, а приземлялась достаточно жёстко на свои изношенные рессоры. После каждого приземления Ежонков ныл и стонал, умолял об остановке, но Синицын не слушал. Не слушал, потому что уже видел впереди высокую «корму» подземного вездехода. Этот вездеход был весь утыкан яркими фарами, они слепили Синицына, и он пару раз едва не въехал в стену. Ежонков рядом с ним, вообще, зажмурился, чтобы не видеть, как сумасшедший разбивает его машину. А Синицын, видимо решил вправду, догнать «панцер-хетцер» - он не думал сбавлять скорость, он вцепился руками в руль, глазами – в неровную дорогу. «Панцер-хетцер» шёл по этой неровной дороге плавно, словно бы ехал по льду, и, углубившись достаточно глубоко под землю, начал стремительно набирать скорость. Синицын почувствовал, что «Волга» слишком слаба по сравнению с этим техномонстром и, как бы ни пыжилась – догнать его она не сможет ни за какие коврижки. Закончилось тем, что «панцер-хетцер» развил космическую скорость и проворно скрылся из виду, а Синицын не вписался в очередной поворот и закончил погоню «носом» в стену. Ударившись, «Волга» помяла капот, а на её крышу обрушилась солидная порция земли. - Чёрт! Чёрт! – ныл Ежонков. – Ну что же ты наделал, окаянная твоя голова?? - Блин! – фыркнул Синицын, поняв, что угробил последний транспорт, и удивляясь, как это не угробил самого себя. – Чтоб тебя! – ругнулся он на сбежавший от него вездеход. - Выметайся, это моя машина! – приказал ему Ежонков, потирая шишки. – Вон! Ты, фашист, разбил мою любимую машину! - Заткнись, пока не врезал! – посоветовал ему рассердившийся на всё происходящее Синицын. – Думай, лучше, что дальше делать! Они увезли Серёгина и Недобежкина, а мы тут застряли! - А откуда ты знаешь, что они их увезли? – жёлчно пробурчал Ежонков, скукожившись в кресле. – Ты что, браток, Вольф Мессинг?? - Нет, – тихо и серьёзно возразил Синицын, чем заставил буяна Ежонкова замолчать и прислушаться к себе. – Я начинаю что-то припоминать… Они меня повели под землю, и кажется, сюда, в эту штольню… - Да? – Ежонков уставился на Синицына удивлёнными глазками. – А ну-ка, ну-ка! – он даже позабыл про разбитую «любимую машину». – Давай, рассказывай! - Не перебивай! – отогнал Ежонкова Синицын. – Они повели меня под землю, я был в наручниках… Да, у меня были скованы руки. Я помню, как пытался вырваться, но не смог. А потом – они забросили меня в какой-то кузов. Там было жёстко, холодно… - В общем, погрузили, - констатировал Ежонков. – Хватит жаловаться на дискомфорт – ты не девица. Давай, дальше рассказывай – куда повезли-то? - В Верхние Лягуши! – буркнул Синицын. – Туда нам, браток, и больше никуда. Там они сидят, в Лягушах. Там ихний Смит и там ихний Гопников. - Хорошо, - согласил Ежонков. – Мне с тобой тоже больше терять нечего. – Смирнянский в тюрьме… Чёрт, ну и вспушат меня! Давай, Синицын, выковыривайся из этой склянки, и погнали в твои Лягуши!