G.O.G.R.

Синицын жил в посёлке Калинкино, в «конспиративной» лачужке Ежонкова. Ежонков переселил его туда по своей инициативе, решив, то в «помеченной» «бандой Тени» квартире Сидорова Синицына снова могут украсть и зомбировать. Так же «суперагент» Ежонков снабдил Синицына новеньким «не засвеченным» мобильным телефоном и «условно настоящим» паспортом на имя некоего Максима Егоренкова. Сейчас Синицын занимался тем, что сидел в этой лачужке и смотрел по неновому телевизору «Электрон» передачу «Что? Где? Когда?». Новенький мобильный телефон подал свой полифонический голос в тот момент, когда передачу прервали на рекламу и нарисованные овощи запели примитивную песенку про «Бондюэль». - Алё? – осведомился Синицын, заведомо зная, что позвонит Ежонков. - Срочно ноги в руки в Калининский! – приказным тоном маршала Жукова заревел Ежонков, породив в левом ухе Синицына металлический неприятный звон. – Не спрашивай! Просто едь! - Ага, - глуповато выдохнул Синицын, жалея, что так и не узнает, что ответят знатоки на заковыристый вопрос телезрителя по фамилии Валено́к. Синицын собрался по принципу «одеться – только подпоясаться» и вышел во двор, где поджидала его выделенная Ежонковым «Волга». Машина, конечно, не сверхновая, но ездит! Синицын устроился за рулём и минут через пятнадцать уже въезжал во двор Калининского РОВД. - Так, говори, куда Недобежкин и Серёгин ходили в последний раз! – налетел на Синицына Ежонков, как только он переступил порог пожарного выхода. - Аэээ, - Синицын начал припоминать и, припоминая, застопорился в дверях, мешая Смирнянскому закрыть их. - Проходи! – не выдержал Смирнянский и втолкнул задумавшегося Синицына в мрачноватый коридор с серо-белыми, словно в поликлинике, стенами. - Вспомнил! – Синицына осенило как раз в тот счастливый момент, когда Смирнянский ощутимо пихнул его в левый бок. - Ну? Ну? – настаивал Ежонков и мельтешил у самого носа. - Дай ему сказать! – одёрнул Ежонкова Смирнянский, закрывая каждый из двух замков на двери пожарного выхода на два оборота. - Ну? – по инерции выплюнул Ежонков и замолк. - Они пошли фальшивомонетчика пушить, - сказал Синицын, двигаясь по коридору вперёд, к лестнице, что вела наверх. - Стой! – остановил его Смирнянский. – Дальше не нужно. – Сейчас поедем к твоему фальшивомонетчику! Давай, веди! Синицын пожал плечами, не понимая до конца, к чему такая спешка, но всё же развернулся и пошёл назад. Прямо над его головой находился следственный изолятор, где прозябал сошедший с ума Кораблинский. Да, даже отсюда слышно, как он гундосит дурацкую песенку: «Хлопай ресницами и взлетай…», спрыгивает с нар на пол, бьёт о стенку миской… Стоп, миска же пластмассовая! А в камере несчастного Грибка раздавался какой-то жуткий железный грохот! - Наверх! – выдохнул Смирнянский, напуганный этим чудовищным грохотом. – Это у Грибка бухают! Смирнянский сорвался с места, словно бы его кто-то обжёг и во всю свою прыть понёсся к лестнице, пару раз едва не упал на ступеньках. Синицын тоже рванул наверх, а последним как всегда пополз «суперагент» Ежонков. В изоляторе царил хаос. Новое пластиковое окно было высажено вместе с решёткой и частью стены. На полу в конце коридора валялся без признаков жизни потрёпанный Белкин. Дверь камеры Грибка оказалась грубо вынесена и покоилась помятая около недвижимого Белкина. Все, кто был сейчас на работе, сбегались на ужасающий гвалт и собирались в шумную толпу. - Чёрт! – Смирнянский застрял на месте, потому что из камеры Грибка показалось оскаленное, перекошенное нечеловечьей злобой лицо их давнего знакомца Ярослава Семёнова. Семёнов тащил за шиворот вырывающегося, орущего Грибка. - Стой! – Смирнянский выхватил пистолет и выстрелил, целясь в этого монстра, что уже не являлся человеком, потому что был изменён «ГОГРом» до состояния мутанта. - Нет! – Синицын попытался ему помешать, но было поздно – пули летели прямо в Семёнова. Но попали в стенку – Семёнов нырнул в сторону до того проворно, что его движение не заметил человеческий глаз, и пропустил все смертоносные пули справа от себя. Грибок был отброшен в сторону и барахтался теперь у остатков разбитого окна и кусков выбитой стены. - Вперёд! – Смирнянский действовал решительно. Спрятав бесполезный против монстра пистолет, он ринулся вперёд и напрыгнул на Семёнова сзади, пытаясь скрутить ему руки. Синицын тоже вцепился в незваного гостя, однако тот оказался настолько силён, что расшвырял обоих в стороны одним движением не особо мускулистых плеч! Освободившись от помех, Семёнов вновь впился в Грибка. Но Грибок не пожелал за ним идти. У него внезапно появилась некая мощная сила. Кораблинский вырвался из цепких рук и залепил агрессору неожиданно мощную оплеуху. Семёнов отлетел к дальней стене, отколов кусок штукатурки, но тут же вскочил, и снова бросился в бой. Он попытался стукнуть Грибка ногой, однако тот проявил внеземную прыть уфонавта, мгновенно отпрянул назад и схватил Семёнова за ногу и швырнул на пол. Семёнов шлёпнулся, но снова вспрыгнул на ноги и навернул Грибка кулачищем, заставив обрушиться в груду кирпичных осколков, что были выбиты из расквашенной стены. Смирнянский и Синицын отползали подальше, боясь попасть под горячую руку или ногу. - Это не наш бой, - прошептал Смирнянский, забившись в угол. - Пусти! - Дай мне посмотреть! - Надо обезвредить! – это ревела собравшаяся у изолятора толпа. Несколько смельчаков вскочили внутрь с пистолетами, требовали от обоих, чтобы остановились, однако те не слышали и не слушали. Над отупевшей головой Грибка пролетело несколько милицейских пуль, но он не придал им никакого значения, а с остервенением набросился на надвинувшегося на него Семёнова, схватил его за левую руку. Заломив её так, как обычно делают милиционеры, Грибок на глазах у всех уткнул противника носом в прохладный бетонный пол. - Не рыпайся, гнида! – сообщил Грибок Семёнову, словно бы был ментом и «заметал» бандита. Побеждённый Семёнов ныл под пятою победителя Грибка, а по толпе собравшихся на «представление» катились разные возгласы. Все были в неком ступоре, оглушённые случившимся. Никто из них ни разу ещё на видел такой страшной… Нет, это уже была не драка, а какая-то битва титанов, поразившая даже прагматичных следователей и видавших виды оперов. Все они стояли в нерешительности и только глазели на то, как заключённый по кличке Грибок берёт за ногу страшного человека Семёнова и зашвыривает в свою развороченную камеру, словно лёгкую пушинку. Затем, не говоря ни слова, Грибок поднял с пола помятую дверь и принялся пристраивать её обратно, к развороченной лутке. - Разойдитесь! – пискнул, придя в себя Смирнянский, испугавшись того, что о «секретных узниках» теперь узнало всё отделение. Чёрт, он же не имеет здесь никакой власти, его могут выставить и даже задержать! Был бы здесь Недобежкин – он бы их урезонил сразу, но Недобежкина нет… - Позвольте, - это уже вмешался заместитель Недобежкина подполковник Носиков. – Что тут происходит? - Н-ничег-го… - выдавил Смирнянский, пятясь назад, столкнувшись с Синицыным. - Эй, а вы кто такие?? – Носиков, кажется, не узнал ни в Смирнянском, ни в Синицыне работников РОВД. – Вы задержаны! – постановил он. - Да, давно бы пора кого-нибудь тут задержать! – это вмешалась техничка Зоя Егоровна, потрясая шваброй и толкая всех упитанными боками. – Развели бедлам – не наубираешься! Тьфу! – она развернулась широкой спиной, пихнув при этом Муравьёва, который скромно стоял в сторонке и не желал возражать подполковнику Носикову, который защёлкнул наручники на костлявом запястье Смирнянского. - Дуем! – это шепнул Ежонков, схватив Синицына за футболку. - А Смирнянский? – осведомился Синицын, не успев прийти в себя. - Он выкрутится, дуем! – Ежонков потащил Синицына туда, к лестнице, на нулевой этаж, собираясь скрыться под шумок. Синицыну не хотелось быть задержанным этим карьеристом Носиковым, поэтому он потянулся за Ежонковым, не сопротивляясь и не задавая вопросов.