G.O.G.R.

- Смотри-ка, Гейнц, - сказал Гопников, ткнув костлявым пальцем в широкий жидкокристаллический дисплей, что прицепился к довольно ободранному потолку с помощью специальной металлической подставки. – Кажется, Третий тащит живого! – Гопников сотворил на своём остреньком личике выражение голодного грифа и плотоядно потёр свои руки, засунутые в резиновые перчатки. – Ты знаешь, что я уже почти закончил все приготовления, четверо подопытных у меня уже есть. Не хватает пятого! - Это Филлипс! – узнал Генрих Артерран пленника Мэлмэна. – И я тебе его не отдам. Он много знает про Росси. Этот «живой» останется у меня. - Карта неверная, - плюнул Гопников, стряхнув со своего белого халата клок паутины. – Я её туда специально подложил. Если он попрётся туда, куда я нарисовал, он навсегда пропадёт. Позвонить бы ему, что ли? Гейнц? – это Гопников попытался выпросить у Генриха Артеррана телефон. - Нет, - возразил Генрих Артерран, явно не желая отдавать хищному экспериментатору Гопникову ни Филлипса, ни Мэлмэна. – Кажется, наш Третий решил отбиться от рук. Видишь, куда он пошёл? Гопников посмотрел на дисплей, определил направление следования Альфреда Мэлмэна, пожал плечами и хмыкнул: - В четвёртый сектор… Что он там потерял? Устранить бы его пора, а? - Рано, - отрезал Генрих Артерран, отвернувшись от дисплея, глядя куда-то в бедное пространство той небольшой комнатушки, где они с Гопниковым сейчас находились. – Я думаю, что он тоже халтурит на Росси. Слишком уж странно он себя ведёт. И у Серёгина засветился. - Серёгин никому уже больше не помешает! – пропел Гопников, опустив свою небольшую массу в кожаное кресло, что выделялось из общего запустения своей новизною и дороговизной. Пётр Иванович и Недобежкин томились в соседнем помещении, которое даже и комнатой не назовёшь. Четыре голые стены, голый пол, периметр метр на метр. Карцер – и всё тут. И в этом карцере Пётр Иванович и его начальник торчали уже сутки, сидели сиднем на твёрдом полу. Иногда – вставали по очереди и переминались с ноги на ногу, чтобы ноги не затекали. Выйти они не могли: комнатёнка не имела и подобия двери. Сначала, когда они только пришли в себя в кромешной темноте – Недобежкин пробовал ломиться в сплошные стены, звать на помощь и пытался зажечь разрядившийся фонарик, который каким-то образом сохранился у него в кармане. Потом – когда у него ничего не получилось – он просто топтался на месте, кипел и шипел: - Ну вот, приехали! Абдуцировали, или как там у них говорится?! Ну, вообще, ну, хоть стой, хоть упади! Чёрт! Эээй!!! – это милицейский начальник ещё пытался временами призвать кого-то к ответу, но ответа не следовало, и он замолкал. Сейчас Недобежкин просто сидел, бессильно привалившись к стенке, и бормотал проклятия в адрес «верхнелягушинских чертей» и бандитов из «банды Тени». Пётр Иванович имел лучшую выдержку. Он тоже сидел у стенки, но молча, и размышлял о том, что рано, или поздно, но их всё равно кто-то должен навестить. Не замуровали же их тут раз и навсегда?? Ещё Пётр Иванович думал о Сидорове. Серёгин всё старался предположить, где эти бандиты могли бы его держать. Однако в голову лезли абсолютно ненужные и вредные мысли, такие: «Вот, Сидоров! Такой молодой был, а пропал ни за грош, ни за копейку!». Серёгин облокотился на стенку боком, он пытался заснуть, но заснуть не получалось – очень уж было жёстко. Поёрзав немного, Пётр Иванович вдруг замер: откуда-то из-за сплошной стены долетали некие едва слышимые звуки. Серёгин перестал ворочаться и прислушался. Скулит кто-то, или… Всё на свете тут заглушал Недобежкин своим зубровым рёвом и топотом. - Василий Николаевич, - тихо сказал Серёгин. – Тише, там за стенкой кто-то есть. - Что? – шумно осведомился Недобежкин и со всего маху приземлился около Серёгина. – Что? - Прислушайтесь, - прошептал Пётр Иванович, приложив к стенке правое ухо. – Похоже, что мы тут не одни. Наконец-то Недобежкин умолк и раскрыл уши. Да, за стенкой безусловно, томится кто-то ещё. И этот кто-то тихо плачет тоненьким голоском. - Эй, кто здесь? – громко и отчётливо поинтересовался Пётр Иванович и постучал в стенку кулаком так, чтобы сосед услышал его. Кажется, услышал – плач прекратился, а вместо него последовали три приглушённых удара – сосед стучал в ответ. Ответил, значит, не всё так безнадёжно. Тут есть кто-то ещё. Присутствие соседа почему-то заставило моральный дух подскочить чуть ли не до потолка. С этого момента оба были уверены в том, что выпутаются и выберутся на свободу. А за стенкой томилась Эммочка. Гопников всё грозился провести над ней какой-то эксперимент, пару раз пугал последствиями, но почему-то ничего не делал. Но и не выпускал. Её «апартаменты» не являлись карцером, а больше напоминали гостиничный номер средней руки, вот только без окон и без дверей. Эммочка не раз пыталась убежать. В ванной комнате она нашла вентиляционную шахту. Шахта была достаточно широка, чтобы в неё мог протиснуться человек, вот только что закрыта решёткой. За то время, пока её тут держали, Эммочка нашла способ сковырнуть эту решётку и однажды залезла-таки в шахту. Она совсем недолго по ней ползла, прежде, чем натолкнулась на другое, на сей раз – непреодолимое препятствие. Впереди бешено вертелся гигантский вентилятор. Его лопасти с силой перекачивали огромные массы воздуха, чтобы проветрить подземные помещения. А если попытаться между ними полезть – можно запросто превратиться в фарш. Эммочка не хотела превращаться в фарш, и поэтому полезла назад, убеждённая в том, что обязательно должна отыскать что-то, что могло бы хоть на время застопорить этот чудовищный вентилятор. На беду, в её «узилище» не нашлось ничего подходящего: мелочь вроде фена, чайника, или кастрюли не годилась. А вся нехитрая мебель была намертво привинчена к полу. Эммочка попробовала отодрать хоть что-нибудь, однако ничего не поддалось. Но и после этого она не сдалась, а отыскала другую лазейку – ещё одну вентиляционную шахту, которая вела… Эммочка и в неё лазила, однако так же безуспешно: её «темница» сообщалась всего лишь с какой-то тёмной клетушкой, которая так же не имела ни окон, ни дверей. До настоящего времени клетушка пустовала, однако с недавних пор у Эммочки завелись шумные соседи. Эммочка сразу смекнула, что они могут ей помочь, и решила пойти на контакт. Она села у стенки, смежной с соседней клетушкой, и сделал вид, что плачет… - Отзовитесь! – кричал стенке Пётр Иванович, временами замолкая и прислушиваясь в ожидании ответа. - Я тут! – специально пролепетала Эммочка елейным голоском, чтобы показаться несчастной случайной жертвой. – Я могу помочь вам! Эммочка вознамерилась, во что бы то ни стало, заманить соседей к себе и поэтому рассказала о решётке. - Я могу снять её, - говорила она. – Вы перелезете ко мне, а я знаю, где выход! - Ну, снимайте, - разрешил Недобежкин. – Только вот вы уверены, что у вас нет видеокамеры? Упс! А про видеокамеру Эммочка как-то не подумала. Да, Гопников, а тем более пройдоха Гейнц могли запросто подсунуть ей «жучка»… Но, ничего – Эммочка надеялась, что убежит до того, как они успеют сюда ворваться. - Уверена, камеры нету! – соврала Эммочка, свинчивая винты решётки пилочкой для ногтей. – Сейчас – ещё чуть-чуть – и можете лезть! Недобежкин уже нащупал эту самую решётку – она была велика, торчала в нескольких сантиметрах над полом, и из неё летел свежий воздух. Они с Серёгиным слышали, как сосед, а скорее – соседка – возится, откручивая её. Наконец, решётка была снята, и в тёмную каморку милиционеров хлынул неяркий свет. - Перебирайтесь! – шепнула соседка. - Ну что Серёгин, лезем? – это Недобежкин не спрашивал, а скорее, приказывал, потому что иного пути не оставалось. Недобежкин лез первым. Милицейский начальник, как и положено начальнику, обладал внушительными габаритами. Он едва протиснул в узкую лазейку широкие плечи, а когда дело дошло до живота – так едва не застрял. Ему ещё повезло, что соседка схватила его за руки и потянула на себя, а Серёгин подтолкнул сзади. - Чёрт, что за дыра такая! – кряхтел Недобежкин, едва пропихиваясь между массами железобетона. Когда Недобежкин, наконец-то пролез, он выкатился в соседнее помещение, как круглый колобок и огляделся по сторонам. Первое, что увидели его глаза – это свет. Он попал в некую светлую комнату – не очень большую, содержащую нехитрую мебель. Небольшой стол вроде компьютерного, один деревянный стул, в углу – железная кровать… На стенах дешёвенькие бумажные обои в мелкий бантик. Когда Эммочка увидела воочию своих соседей – он попятилась назад: начальник Калининского РОВД Недобежкин и следователь Серёгин! Хуже быть уже не могло – это они объявили в республиканский розыск «киевскую колдунью» Маргариту Садальскую, то есть её, Эммочку! - Вот это да! – выдохнул Недобежкин, едва завидев, какая им с Серёгиным попалась соседка. – Маргарита Садальская собственной персоной! Милицейский начальник резво вскочил на ноги и припёр потрёпанную, завёрнутую в тряпьё «киевскую колдунью» к стенке. - Попалась! – рявкнул он ей в лицо. – «Во-от, я могу вам помочь»! Ну, всё, теперь ты заложница, дорогуша! - Да я сама в плену! – на этот раз Эммочка разрыдалась по-настоящему – не столько от страха, сколько от досады: разве эти заскорузлые менты могут ей помочь?? Да они её в кутузку засадят – и точка! – В плену! – всхлипнула Эммочка. – И я не Маргарита Садальская… - Ну, это ясно, что не Маргарита, - кивнул Пётр Иванович. – Давай-ка, садись, и объясни, какой выход ты нашла, а потом – всё остальное! Серёгин ухватил Эммочку за рукав, выволок её из-под носа Недобежкина и усадил на кровать. - Ну, где выход? – это они уже вдвоём на неё надвинулись. - Там! – провыла Эммочка, показав отощавшей от плохой кормёжки рукой в сторону двери, за которой скрывалась ванная комната. – Только вам придётся отодрать эту кровать и засунуть её в вентилятор, иначе он всех нас в бефстроганов искромсает! - Вентилятор? – Недобежкин задумался, схватив рукою правый ус. - Выход – через вентиляционную шахту! – пискнула Эммочка. – А там – вентилятор! Не стойте – отдирайте кровать! Эммочка уже начинала злиться – менты мешкали, и мешкали, а в этой чёртовой дыре вполне могла быть видеокамера! - Вставай! – Пётр Иванович решительно согнал Эммочку с кровати. Недобежкин опустился на четвереньки, чтобы посмотреть, насколько крепко привинчены ножки. Да, крепко – толстенные болты прочно соединили никелированные ножки кровати и бетонный пол. Но милицейский начальник не сдавался. - Раз плюнуть! – сказал он Серёгину, поднимаясь в полный рост. – Давай, взяли! Серёгин и Недобежкин схватили кровать с обеих сторон и принялись расшатывать. Пётр Иванович сразу понял, насколько жёстко эта кровать прикреплена к полу. Но раз другого выхода нет… - Раз, два, взяли! – кряхтел Недобежкин и налегал из всех сил. Оба уже побагровели, как два бурака, оба обливались потом, но шатали, шатали, а кровать скрипела, но отрываться не спешила. Эммочка наблюдала за ними с долей страха: а вдруг не оторвут?? Но наконец, ножки кровати не выдержали и сломались. ХРЯСЬ! – лишившись ножек, кровать улеглась на пол и потеряла матрас. - Фу-ух! – выдохнул Пётр Иванович, вытерев пот. – Потащили, Василий Николаевич! Кровать была снова схвачена и потащена в ванную, куда повела Эммочка. - Вот выход! – сказала она, указав на решётку. - Снимай! – повелел ей Недобежкин, прислонив кровать боком к сидячей ванночке. Эммочка выцарапала из кармана своего «рубища» пилочку для ногтей и завозилась с толстыми, ржавеющими болтами. - Тоже мне, отвёртка! – заметил Недобежкин, видя, как она ковыряется. - Дай другую! – огрызнулась Эммочка, вытаскивая первый болт. – Чёрт! – чертыхнулась она, потому что сломала об него ноготок. Другой отвёртки у милицейского начальника не было – поэтому он укрощённо замолчал и принялся терпеливо ждать, пока Эммочка разберётся со всеми винтами. Спустя минут десять решётка была побеждена, снята и прислонена к стене. Из тёмной дыры пахнуло свежим ветром. Да, там есть вентилятор, и не маленький – вон, как дует! Пётр Иванович первым влез в дыру, а Недобежкин подпихнул безногую кровать. Серёгин схватил её и попытался протащить за собой, но тут же выяснилось, что кровать в шахту не проходит. Её металлический борт стукнулся о бетон стены – и всё. - Чёрт! – буркнул Недобежкин. – Здоровая… Ладно, давай наискосок! Пётр Иванович повернул кровать по диагонали – только тогда они с Недобежкиным смогли запихнуть её в вентиляционную шахту. - Ну, чего стоишь? – это милицейский начальник подогнал Эммочку, которая застряла у шахты и, кажется, не спешила в неё лезть. Если первый десяток метров кровать приходилось пропихивать с силой, то потом шахта расширилась раза в два, и Недобежкин с Серёгиным даже с лёгкостью толкали сей предмет мебели вперёд, к вентилятору. Да, вентилятор был велик – выше человека. Его мотор громко гудел, лопасти с воем швыряли тонны воздуха, создавая ураганные порывы ветра. Недобежкин и Серёгин остановились поодаль от этого вентилятора и стали думать, с какой стороны будет им удобнее зайти, чтобы подсунуть кровать. - Ну? – осведомилась Эммочка, желая, чтобы они действовали быстрее. - Полезли, - милицейский начальник проявил героическую храбрость и полез вперёд, увлекая за собою кровать. - Полезли, - согласился Пётр Иванович, борясь с порывами ветра. Они приблизились к вентилятору почти что вплотную. Его лопасти сверкали перед лицом Серёгина, и он с долей подспудного страха увидел, что они отточены до остроты ножей. Да, хорошенькая ловушечка – ничего не скажешь… - Раз, два, три! – каким-то фантастическим образом Недобежкин и Серёгин одновременно уловили нужный момент и отправили тяжёлую кровать в просвет между двумя этими жуткими лопастями. Кровать ввинтилась прочно, вентилятор остановился. Послышался скрежет и лязг сминаемого металла, и на глазах милиционеров захваченная вентилятором кровать деформировалась и смялась, словно игрушечная, навечно застряв между лопастью и серой бетонной стеной. Мотор натужно загудел, а потом – раздался хлопок, и из него повалил сизый дым. Всё, вентилятор сломан – можно лезть. - Вперёд! – скомандовал Недобежкин, вытерев пот. – Кажется, прорвались. Первым между лопастями умершего вентилятора пролез Пётр Иванович. Он был куда компактнее начальника, и поэтому пролез легко, ни за что не зацепившись. Потом решено было пропихнуть Эммочку. Худая, она тоже быстро оказалась с другой стороны. Милицейский начальник бросил быстрый взгляд на неширокий просвет между острыми лопастями, а потом – на себя, прикидывая свои шансы протиснуться. Наконец, Недобежкин решился и проскочил в этот просвет, зацепив ногою только смятую кровать. - Уфф, живой, - пробормотал он так, чтобы его не услышал никто. – Всё, вернусь в Донецк – сяду на диету… В конце туннеля забрезжил какой-то свет. Он был неверный и дрожащий, словно бы там, в дали, летал светлячок, или горела свечка. Но другого не было – пришлось троим «подземным странникам» идти к нему. Недобежкин шёл первым – ну кто же не пропустит вперёд начальника? Эммочку поместили в середину, как самую слабую, а Серёгину досталась опасная роль замыкающего. Шахта закончилась, но попали они не на улицу. Перед ними расстилался покинутый цех, в который Серёгин и Недобежкин уже попадали когда приезжали в Верхние Лягуши в первый раз, в компании Ежонкова. В цехе не изменилось решительно ничего: та же пыль, то же запустение, остановившийся конвейер, пустующие конторы, та же сеялка висит под потолком на тех же пыльных цепях. В высоченном потолке до сих пор зияла маленькая дырка, через которую и струился свет. Попав сюда, в цех, все – включая и хитрую Эммочку – вздохнули с облегчением: они выбрались из бандитского плена и скоро выйдут на улицу. Почувствовав себя на свободе, Недобежкин вспомнил о том, что он милицейский начальник, и с новой сокрушительной силой напёр на опешившую Эммочку. - Гражданка, вы арестованы, - заявил он ей. – Сейчас вы проедете с нами в Донецк и… - П-подождите, - всхлипнула Эммочка, которая совсем не хотела быть арестованной. – Вы ничего не знаете… - Так! – отрезал Недобежкин. – Цыц! Вы уже всё сказали. Откуда ни возьмись в руке у милицейского начальника возникли наручники, а в следующую секунду эти наручники щёлкнули не тонких запястьях Эммочки. - Не надо! – пискнула та, пытаясь вырваться. – Отпустите! – эхо разнесло этот вопль и многократно повторило его. Но Недобежкин всё равно не внял. - В СИЗО разберёмся! – выплюнул он и потащил пленницу туда, где – он знал – был выход. Пётр Иванович был полностью согласен с начальником: да, эту особу следует арестовать и допросить. На крики Эммочки о пощаде и помощи он не реагировал, а просто шагал вслед за Недобежкиным. В кармане у него до сих пор лежал разряженный фонарик из квартиры Рыжова. Предусмотрительный Пётр Иванович не выбросил его: в такой ситуации могло пригодиться всё. Сейчас, когда они покинули цех и вступили в очередной коридор – их снова поглотила мгла. Пётр Иванович слышал, как спотыкается и чертыхается во мгле Недобежкин, и его рука машинально потянулась к фонарику. Взяв его, Серёгин передвинул тумблер в положение «ON», и к его удивлению фонарик вдруг включился и выбросил яркий луч света. - А? – это обернулся в его сторону Недобежкин. - Работает, - Пётр Иванович кивнул на фонарик. - Не работает! – как-то странно, перепугано выдохнул Недобежкин и зачем-то рванул вглубь коридора. – Бежим! Скованная Эммочка неуклюже поскакала вслед за Недобежкиным, а удивлённый Пётр Иванович сначала посмотрел на свой фонарик, а потом – оглянулся назад. Да, его фонарик действительно не работал, зато сзади, в цехе, стоял подземный вездеход «панцер-хетцер» и засвечивал своими фарами в этот узкий коридор. Поняв, что дело – дрянь, и бандиты устроили за ними погоню, Пётр Иванович тоже пустился наутёк, стараясь нырнуть в темноту. Этот «панцер-хетцер» ездит чрезвычайно быстро: он не то, что человека – самолёт догонит! Но – он громоздок и не протиснется в такой узкий туннель. - Сейчас, ещё немного! – крикнул впереди Недобежкин. – Там выход, я помню! Пётр Иванович тоже помнил этот коридор – да, там выход. Но сделав несколько уверенных шагов вперёд, Серёгин натолкнулся на глухую стену. А потом ещё – столкнулся лбом с Недобежкиным. - Неужели, не туда свернул? – размышлял Недобежкин, потирая лоб. – Ну, что за чёрт?! - Они закрыли выход, - подала голос Эммочка, пошевелив скованными руками. - Что? – Недобежкин и Серёгин одновременно повернулись на её голос. - Они закрыли выход! – повторила Эммочка громче, с капризной ноткой. – Вы думаете, что я здесь никогда раньше не была? Была! Я даже в темноте пойму, куда идти! Я входила всё время здесь, а теперь – они закрыли выход! Закрыли! Эммочка сама не заметила, как поддалась панике и опустилась на пол, навалившись спиною на эту глухую стену, которая так внезапно возникла на пути…