G.O.G.R.

Полковник Девятко порядочно отстал – даже больше, чем Ежонков – и тянулся в далёком хвосте. В авангарде уверенно мерил широкими шагами подземный ход Недобежкин, выставив впереди себя фонарик, а Пётр Иванович старался держаться посередине, рядом с Синицыным. Серёгин внимательно разглядывал всё вокруг, освещая фонариком земляные стенки, которые плавно перетекали в металлические. Идя, он слышал, как топает позади него и лязгает автоматом габаритный «Шварценеггер» Лещёв, а так же – слышал непрекращающиеся беседы о рыбалке, которые всегда и везде вели Хомякович и Кошко. Трое их товарищей шли молча, поминутно озираясь по сторонам, опасливо ступая по блестящим под ногами металлическим пластинам. Пётр Иванович не боялся тех, кто поджидал их впереди: во-первых, их только четверо против двенадцати, а во-вторых – за последний год Серёгин уже столько всего повидал, что не испугался бы и дракона. Милицейский начальник был твёрдо убеждён, что запомнил дорогу от Девяткиной комендатуры до того страшного места, где им встретился «верхнелягушинский чёрт». Он широко шагал, бормоча себе под нос свирепые реплики в адрес этих гогровских бандитов. Шагал до тех пор, пока на пути не оказалась развилка, что делила одну пещеру на две. По мере приближения к этой развилке шаги Недобежкина теряли уверенность, милицейский начальник всё чаще оглядывался назад. А, дойдя до развилки, Недобежкин и вовсе остановился. - Эээ, - протянул он, погрузившись в задумчивость. – Надо идти направо! – наконец определился он и указал налево своим фонариком. – Да, да, точно налево! А вот Пётр Иванович почему-то считал, что идти нужно непременно направо, и сказал об этом начальнику. Он ожидал, что Недобежкин железно отрежет это предложение и завернёт налево, однако начальник поступил по-другому. - Да? – переспросил Недобежкин, оглянувшись на Серёгина. - Да, - кивнул Пётр Иванович. – По-моему, мы в прошлый раз направо ходили. - Ежонков! – громогласно призвал Недобежкин «суперагента», который топтался в сторонке. - Тише! – шикнул Ежонков, пропихнувшись к Недобежкину, оттолкнув Хомяковича. – В пещерах не кричат: может обвалиться. - Так, ты меня не учи! – огрызнулся Недобежкин, кивнув на предательскую развилку, что поколебала его уверенность в себе. – Давай, говори, в какую сторону! - Нууу, - Ежонков тоже задумался, замолчал, не желая ошибиться и привести в тупик. В неподвижном воздухе мрачной «ТАверны» повисла пугающая тишина. Слышно было только вот, что: - Сегодня ночью дождик шёл. Знаешь, какие караси в Лазурном после дождика клюют? - Эх, пошли бы сейчас, порыбачили… И чего Донецк постоянно в дыры тащится? – это перешёптывались заядлые «рыболовы-спортсмены» Хомякович и Кошко. - Слушайте, а тут что, правда, черти бывают? - Да какие черти? Ворюги! - А Верхних Лягушах рассказывали, что тут участковый пропал… - а это украдкой переговаривались между собой товарищи Хомяковича и Кошко – сержант Зябликов, сержант Пёстриков и лейтенант Матвей. «Матвей» - это была фамилия, а звали его Вадим. - Я знаю, куда идти – это из арьергарда пробрался вперёд сержант Барсуков из части Девятки. - Да? – Недобежкин вперил в него поедающий взгляд и дёрнул себя за ус. – И откуда это вы знаете? - А я уже тут был, - сказал Барсуков, обведя фонариком пространство вокруг себя и выхватив из мрака перекошенное воинственностью лицо сержанта Лещёва, которое с непривычки любой мог бы назвать «ужасной рожей». – Когда проходил срочную службу. Это было четыре года назад. Я жил третьей казарме, которая сейчас забита. У нас прямо из казармы по ночам ребята пропадали… - Где это ты служил?? – услыхав небывалый рассказ сержанта Барсукова, полковник Девятко мигом ожил и прибежал бегом. Пихнув Петра Ивановича, он установился напротив Барсукова и даже вцепился пальцами в его воротник. - Рассказывай! – потребовал он. - Тут раньше другая часть была, - начал Барсуков, пытаясь выручить свой воротник, чтобы полковник не мял его. – Командиром был подполковник Окунев. Вы должны его знать, товарищ полковник, - сказал он Девятке. - Ну-ну, - пробормотал Девятко, не находя в своей долговременной памяти ни одного подполковника Окунева. - Окунев привёл из Верхних Лягуш участкового, чтобы найти этих, кто пропал, - продолжал Барсуков. – И мы вдвоём спустились в подземелье. Только не сюда, а в подпол третьей казармы. Мы дошли до этой развилки, и пошли направо – туда, - он показал в сторону правого тёмного коридора, из которого вылетал холодный сквозняк, и кажется, ещё какой-то странный шум. – А потом – наткнулись на него. - На кого? – подпрыгнул милицейский начальник. – Давай, описать сможешь? Рост, приметы? Или уже не помнишь? – Недобежкин едва удержался от того, чтобы вцепиться в Барсукова – на пару с Девяткой – и потрясти его хорошенько. - Я не знаю, - замялся Барсуков. – Это не был человек. Похож на человека… - Чёрт!.. – икнул Девятко, разжав пальцы, и выпустил пострадавший и измятый воротник Барсукова. – Чёрт?? Говори! – напустился он на сержанта, желая узнать правду. - Не знаю, - повторил Барсуков, имевший за плечами три курса физического факультета. – Мутант какой-то, что ли? Серое что-то и без лица. Оно схватило участкового, а я еле удрал от него. Вот это – «ТАверна»! – у Девятки, прямо, ноги подкосились. Он даже пожалел о том, что вообще показал Недобежкину этот подвал! Чёрт, лучше бы они пронюхали про дачу – это хоть не чревато смертью!.. - Подайте его мне! – передёрнул затвор воинственный сержант Лещёв, оскалившись, как терминатор. - Эй, опусти, ещё попадёшь в кого-нибудь! – предостерёг его Девятко. – И вообще, тут никого нету, - сказал он всем сразу. – Они, наверное, уехали. Пора возвращаться… - Нет! – решил «командир экспедиции» Недобежкин. – Идём направо! Делать нечего – раз решили устроить «чертям» тёмную – так остаётся только действовать. Назад дороги нет, и раки назад не ползают. И поэтому все – кто хотел, и кто не хотел – обратили стопы в правый ход. Правый ход был настолько широк, что можно было идти всем сразу, не гуськом, и то – оставалось достаточно места ещё для нескольких человек. Конечно, ведь здесь же ездит «панцер-хетцер». Вернее, ездил, пока Недобежкин и Серёгин его не угрохали. Лучи фонариков пронзали темноту, однако не могли рассеять её и терялись в ней, непроглядной, что тянулась так же далеко, как и этот коридор. Пётр Иванович уже видел эти странные камеры в стенах, отгороженные толстым стеклом. Ежонков и Недобежкин тоже видели их, а Синицын, который не видел, подошёл к одной из них и заглядывал в неё сквозь запылённое стекло. - База «Наташенька»… - прошептал Ежонков, задирая голову, стараясь разглядеть потолок, но не мог, потому что потолок терялся в вышине. - Плохо, что у Соболева другого компрессора нету, - заметил Хомякович, который в темноте споткнулся о некий предмет. - Ты уже один испортил! – буркнул Кошко. – Хочешь испортить второй? - Он сам загорелся, - оправдывался Хомякович. Пётр Иванович не слушал этот бесполезный спор. Он посветил своим фонарём под ноги Хомяковича и увидел предмет, о который тот споткнулся. Едва этот предмет попал в круг света и отбросил тень, Пётр Иванович сообразил, что они на верном пути, потому что увидел руль от безвременно погибшей под скульптурой Пегаса служебной «Самары». Только Серёгин хотел сообщить о находке начальнику, как услышал его недовольный голос: - Ну, вот «направо», «направо»! – фыркнул он. – Дырявая у тебя, Барсуков память! Видишь, нету хода? Пётр Иванович оторвал взгляд от осиротевшего руля «Самары» и посмотрел на начальника. Тот застыл в нескольких шагах от здоровенной дыры в полу, что распространилась на всю ширину коридора от стены до стены, и во мгле казалась бездонной. Да, действительно, не пройти. Перепрыгнуть нельзя – широко, не допрыгнешь и ухнешь вниз. Пётр Иванович приблизился к этой дыре и заглянул в неё, направив вниз луч фонаря. Нет, луч до дна не достал – глубина солидная. Края дыры не рваные – её ничем не пробили, а просто сняли пол. Слева, около самой дыры, чернел узкий побочный ход – это единственный путь вперёд, но разве заставишь Недобежкина туда лезть? Нет, он лучше пойдёт назад… - Ну, наконец-то вы, голубчики, попались! – эхо подхватило эти слова, произнесенные чуждым голосом подземного существа, и унесло куда-то туда, откуда нет возврата. - Оно… - прошептал Барсуков. - Чёрт!.. – пискнул полковник Девятко и попятился назад. Сержант Лещёв вскинул автомат, готовый в любую минуту скосить всё живое плотной очередью. Краснянские милиционеры тоже потянулись к кобуре. - Фашистские агенты, - констатировал Ежонков. Все фонарики были направлены в ту сторону, откуда послышался могильный голос Верхнелягушинского Чёрта. Ничего, что это был скрипучий надтреснутый голосок – сейчас всем он показался могильным и дьявольским. У бокового хода стояло существо, внешне похожее на низкорослого худого человека. - Гопников! – узнал Синицын и стиснул кулаки, готовясь намять ему бока. – Ах, ты ж!.. - Всем стоять! – приказал Гопников, потирая свои руки. – У вас нет шансов! Пётр Иванович почувствовал, как теряется его воля. Ноги стали не его, руки стали не его, а рядом с ним застыл, вскинув огромный автомат, «милитарист» Лещёв. Синицын тоже застыл – с поднятыми кулаками, застыл и Недобежкин, с пистолетом Мэлмэна наизготовку. Краснянские милиционеры стояли группкой с разинутыми, словно от удивления, ртами. - Прекрасно! – обрадовался Гопников, освещённый множеством карманных фонариков, которые его пленники всё ещё держали в вытянутых руках. – Построиться в колонну по одному! Краснянские милиционеры все одновременно опустили фонарики, с отупевшими лицами засеменили друг за дружкой и стали в расхлябанный строй. «Терминатор» Лещёв около Серёгина рычал-рычал, стараясь сбросить «чары» Гопникова, однако и ему пришлось повиноваться, и он быстренько поравнялся в затылок с Хомяковичем, бросив автомат. Пётр Иванович видел, как все его товарищи становятся в эту дурацкую «колонну по одному», которую навязал им этот подлый Гопников. Вот, кто, оказывается, наводит «звериную порчу»! Да, силён, бродяга! Правая нога Серёгина сделал один предательский шаг в сторону этой гопниковской колонны. Всё, он порабощён, он будет похищен, «заколдован» и отправится в бомжи, как Синицын, как несчастный Грибок-Кораблинский… Нет, он же мент! Сколько таких «Гопниковых» Пётр Иванович изловил на своём веку?? Миллиард и маленькую тележку! Серёгин проявил титаническое усилие воли и остановил свою правую ногу, которая собралась сделать второй предательский шаг. Нет, он не пойдёт! А Гопников тем временем, уверенный в том, что выиграл «блицкриг», покинул свою дислокацию у побочного хода и приблизился к автомату Лещёва, который валялся на полу у ног этого бравого сержанта. Гопников наклонился, подцепил этот автомат за ремень… И тут Серёгин совладал с собой. Всё, гипноза нет. Бросив свой фонарик, Пётр Иванович прыгнул вперёд и перехватил чёрное дуло автомата, которое уже успело нацелиться на безвольную колонну его пленённых товарищей. Гопников от неожиданности отпрянул назад и нажал на курок, выстрелив в высокий потолок. Серёгин рванул автомат на себя, пытаясь выхватить из тощих рук худосочного врага, однако Гопников оказался далеко не слаб. Он даже не шелохнулся – так прочно смог он укрепиться на ногах и, не выпуская автомата, отшвырнул Серёгина к дальней стене. Стукнувшись об пол, Пётр Иванович покатился кубарем и неуклюже хлопнулся на спину. Он рывком сел, глянул туда, где остался Гопников, и увидел, что кажется, подкрался к нему печальный конец. Гопников, стоя против света валяющегося на полу фонарика и отбрасывая на ближайшую стенку огромную хищную тень, прицеливался ему в лоб. Пётр Иванович в один миг увидел всю свою жизнь и кота Барсика, который остался некормленым. Всё, теперь его некому будет кормить… Гопников нажал… Нет, он не успел нажать, потому что сзади на него наскочил грузный Недобежкин, а Синицын забежал спереди и выхватил автомат. - Всё, чёртик, допрыгался! – рычал и кряхтел Недобежкин, пытаясь побороть мелкого противника. Однако, даже лишившись оружия, Гопников не сдался. Он перебросил через себя Недобежкина и обрушил его прямо на Синицына, который собрался задвинуть ему тумака. Они оба свалились на пол и покатились кубарем прямо к дыре. Гопников совершил огромный прыжок, подхватил упавший автомат, выпустил очередь над головами тех, кто оставался у него в плену, и безапелляционно заявил, обращаясь к Серёгину, Синицыну и Недобежкину: - Если вы пошевелите пальцем – их не станет, я хорошо стреляю. Серёгин, ползи к остальным! – он кивнул на Недобежкина и Синицына, которым каким-то образом удалось задержаться на краю бездонной дыры. Пётр Иванович не хотел, чтобы этот сумасшедший Гопников кого-нибудь застрелил – вот он и встал на четвереньки и пополз «к остальным». Краем глаза он поглядывал на Гопникова и примеривался, с какой стороны лучше напрыгнуть на него, чтобы вышибить оружие. - Давай, давай! – подогнал его Гопников, дёрнув автоматом. – Шевелись, Серёгин! Не будешь больше мешать мне работать! И тут Пётр Иванович улучил момент. Сейчас, или никогда. Выполнив тигриный скачок, Серёгин нацелился в прыжке сшибить бандита с ног. Гопников выставил вперёд раскрытую ладонь. Серёгин словно бы натолкнулся на невидимую стену. Непреодолимая волна отшвырнула его назад, и Пётр Иванович рухнул на Синицына и Недобежкина, едва не свалив их в бездну. - Что за чёрт? – выдохнул изумлённый Недобежкин, сидя на краю пропасти и помогая упавшему на бок Серёгину тоже сесть. - Бесконтактный бой! – просто ответил Гопников, растянув неприятную злобную улыбочку. Какой же он, всё-таки страшный, Гопников этот – высохший весь, как мумия Эхнатона! И парик у него сбился на затылок, показав лысину… На том старом портрете, который Пётр Иванович и Сидоров нашли в его доме, он выглядел куда лучше… - Вы втроём допрыгались! – скрипнул Гопников, вскинув свою птичью голову и поигрывая чужим автоматом, который, кстати, имел инвентарный номер «ИНВ. № 00987645». – Я хотел оставить вас всех, - вещал он, нагло растягивая гласные буквы. – Но вы втроем вывели меня из себя. Разве можно сопротивляться мне? Нет! Сегодня же я получу «Образец 307» и стану непобедимым! Только вам уже всё равно, потому что за ваше неповиновение я решил вас редуцировать! Гопников бесновался, как какой-то Доктор Зло: угрожал казнью, жутко хохотал, порождая ужасное эхо, трясся, заставляя зловещие тени плясать на стенах. Он даже не подозревал, что его повальный гипноз не поработил ещё и Хомяковича. Хомякович неподвижно стоял, как и все в неровном стою пленников, но левой рукой, которую не видел страшный враг, он медленно, но верно доставал гранату из-за пояса «Терминатора» Лещёва, что стоял рядом с ним. Он собирался совершить безумный подвиг: швырнуть гранату в Гопникова. Промахнись он на сантиметр – граната врубится в стену, взорвётся, и тогда – обвал… - Прыгайте в яму! – распорядился Гопников, решив, что получил право казнить и не миловать. – Вперёд, или застрелю! – он кивнул автоматом, предупреждая о том, что действительно, застрелит. - Это получается, - пробормотал Недобежкин, досадуя на то, что пропадёт ни за грош, ни за копейку. – Либо мы прыгнем, либо получим пулю, да? - Совершенно верно! – согласился Гопников, смакуя каждое злобное слово, словно настоящий фашистский агент. – Вперёд! Прыг-прыг! И тут Хомякович выцарапал гранату. Ловким движением выдрав чеку, он швырнул гранату с размаху и, не целясь, но надеясь попасть в Гопникова. Скорость реакции Гопникова приблизилась к невероятной. Он мгновенно присел, пропустив гранату над своей головой, и одновременно стрельнул короткой очередью по Хомяковичу. Хомякович упал, как подкошенный, а его граната угодила в стенку и с грохотом взорвалась, разворотив металл, пробив в стене громадную рваную дыру. Потолок пещеры задрожал и не обвалился каким-то чудом, задержавшись на одной-единственной старой железной балке. - Хомякович! – заверещал Кошко, тоже очнувшись от гипноза. – Хо!.. – он застыл в тихом ужасе и похолодел, поняв, что товарищ убит… - Стоять! – это Гопников выпрямился и прицелился в Серёгина, Недобежкина и Синицына, балансировавших на краю пропасти. Он шевельнул пальцем, нажимая на спуск, и тут, откуда ни возьмись со стороны побочного хода, словно бы из земли вырос тёмный силуэт человека. Незнакомец вскинул руку с пистолетом. В повисшей под разбитым сводом тишине прозвучали два выстрела. Одна меткая пуля поразила Гопникова в лоб, вторая в правый глаз. Злодей булькнул свой последний стон, завалился назад, бестолково пальнул в воздух и рухнул вниз, в чёрную бездну, из которой он, вероятно, и выполз… - Стоять! – это ожил Недобежкин, заметив того, кто застрелил агрессора Гопникова, и пожелав задержать его. Милицейский начальник рванул к нему, но тёмный силуэт внезапно исчез. Он просто растворился в подсвеченном карманными фонариками полумраке и не оставил после себя и следа. - Чёрт! – сердито плюнул Недобежкин, топнув ногой как раз по тому месту, где только что стоял тёмный незнакомец. Этого слабого сотрясения оказалось достаточно, чтобы подбитый свод начал обваливаться. Где-то на огромной высоте что-то громко загудело и затрещало. С потолка посыпались ошмётки железа и камни. - Бежим! – крикнул Пётр Иванович, подскакивая на ноги. – Сейчас тут всё обвалится! Синицын тоже вскочил и схватил первый фонарик, который нашёл. Бывшие загипнотизированные пленники Гопникова, грубо отключенные от «сервера», бесцельно слонялись взад-вперёд, некоторые приземлились около убитого Хомяковича, не замечая того, что сверху сыплются уже не камни, а массы земли, которые с минуты на минуту превратятся в лавину. - Ежонков! Девятко! – Недобежкин начал хватать их за воротники и бить по щекам, чтобы привести в себя. - А? Что? – спохватился Ежонков, получив от Недобежкина подзатыльник. – Кого? - Зелёные галоши! – рыкнул Недобежкин и толкнул «суперагента» к выходу. – Бежим, сейчас нас всех накроет! Земля с потолка с рёвом сыпалась в бездонную яму, разрывала металлическую обшивку потолка своей увеличивающейся массой. Синицын с фонариком бежал впереди, за ним – поспевал Пётр Иванович, таща за ворот кителя забацанного гипнозом и стрессом Девятку. Недобежкин пихал пассивного заторможенного Ежонкова. - Хомякович! Хомякович! – в дикой панике вопил Кошко, не желая покидать тело геройски погибшего друга. - Он застрелен, дубина! – это Зябликов и Пёстриков схватили Кошко под мышки и оттащили в сторону. Спустя миг в то место, где он сидел, врубился громаднейший валун. У Кошко подгибались колени, он почти не мог идти, но друзья не бросили его, а тащили на себе. - Давай, ползи! – сержант Барсуков и милицейский лейтенант Матвей подпихивали под крутые бока десантника «Шварца» Лещёва, который после гипноза Гопникова впал в тупую прострацию и почти что не реагировал на раздражители. Пётр Иванович летел, как ветер, забыв про усталость, ведь сзади, буквально, в нескольких метрах, ревела смертоносная земляная лавина, засыпая подземный коридор. Воздух забился пылью, которая мешала смотреть и дышать. Огромный кусок металла со свистом пронёсся у уха Серёгина и врубился в пол как раз перед ним. Пётр Иванович на миг застопорился, а потом – побежал с новой силой, увлекая за собой Девятку. Ещё немножко, и всё – путь будет пройден, и они доберутся до комендатуры. Но тут Девятко обо что-то споткнулся и упал. Серёгин заклинился, за шаг до выхода в подвал комендатуры, и прыгнул назад, на помощь Девятке, который барахтался на животе, которого уже заносило землицей. - Бросай его Серёгин, если хочешь выжить! – прорвался сквозь обвальный грохот голос Недобежкина, и тут же в нём потонул. По плечам Петра Ивановича стучали комья земли, но он не бросил человека в беде. Он схватил Девятку под мышки и с усилием Самсона поднял на ноги. - Бежим! – крикнул он, но уже сам себя не слышал и не видел. Ноги несли его наугад, а перепуганный вусмерть Девятко позади него свинячьим визгом визжал молитву «Отче наш». Наугад Серёгин перескочил чрез какой-то порог и нащупал в темноте лестницу. Воздуха почти, что не осталось, и Пётр Иванович чувствовал себя ныряльщиком, который попал в подводную пещеру. Нащупав позади себя дрожащее тело Девятки, Серёгин толкнул его к лестнице. - Лезь! Девятко забарахтался – значит, был ещё жив – и стал медленно лезть наверх. Пётр Иванович тоже хотел лезть наверх, но тут что-то откуда-то упало и зарядило ему по голове. Разжав руки, Серёгин покосился назад и почувствовал, что всё, падает в бушующее море осыпающейся земли. Он попытался снова схватить лестницу, но руки просвистели в воздухе, так ничего и не схватив. Где-то наверху светлым угасающим пятном виднелся выход, до которого теперь никак не добраться. Почва под ногами Серёгина поплыла и стала превращаться в водоворот: земля осыпалась куда-то, ещё ниже и сейчас она его затянет… - Петька! Петька! – послышалось сверху, оттуда, где мерцал уходящий солнечный свет. Это Синицын! Пётр Иванович узнал его голос. - Хватайся! – крикнул Синицын. Серёгин разлепил глаза и увидел, как протянулась рука. Нет, он ещё будет жить! Отпихнув назад зыбкую землю, Серёгин подался вперёд и ухватился за протянутую руку помощи. - Серёгин, ты где? – это уже был Недобежкин, который тоже протянул Петру Ивановичу руку. - Я здесь! – Пётр Иванович выплюнул ком земли и полез наверх, поддерживаемый двумя дружескими руками. Выбравшись из подвала в серый пыльный и пустой кабинет, Серёгин наконец-то смог отдышаться. - Живой! – радовались над ним два весёлых голоса и две руки хлопали его по плечам. - Живой! – подтвердил покрытый слоем земли Серёгин и выпрямился в полный рост. – Спаси… Пётр Иванович даже не успел сказать «Спасибо» - серые стены кабинета задрожали, по ним быстро распространились глубокие трещины, с потолка бухнулся маленький камень. - Рушится! – рявкнул Недобежкин. – На улицу, на улицу! Милицейский начальник вытолкнул под летнее солнышко всех, кто ещё оставался во мрачной комендатуре. Пропихнув застопорившихся в дверях Девятку и «Шварца» Лещёва, Серёгин и Синицын, буквально, вывалились на асфальтовую дорожку. За ними широким скачком выскочил милицейский начальник. Отбежав подальше, все обернулись. Здание старой комендатуры всё потрескалось, стёкла в окнах разбились. А потом – стены обрушились, и комендатура исчезла в земляном хаосе, оставив на месте себя яму вроде воронки. А от этой ямы до самого забора тянулась теперь широкая и глубокая ложбина – метра два шириной и полметра глубиной. Это по ходу обвалившегося подземелья просел асфальт. - Все живы? – осведомился Недобежкин и обернулся назад, чтобы пересчитать участников своей «спелеологической экспедиции». Обернувшись, он увидел, что на адский грохот, порождённый обвалом, собрались все обитатели части – даже медсестра и сторож – и сбились в галдящую толпу. На отдельной лавочке, съёжившись, восседал капитан Сёмкин и невменяемо грыз свою фуражку. Полковник Девятко сидел на нагретом асфальте и с детским лицом таращился на проплывающие в лазурной вышине облака, Барсуков стоял у дерева и смотрел в землю, Ежонков топтался возле Девятки, а хвалёный «Шварц» Лещёв – тот бегал по двору погибшей комендатуры, махал руками, изображая ангелка, и издавал обезьяньи звуки: - Бууу! Бууу! - Чёрт, как попортило! – буркнул Недобежкин, отвернувшись от этого полусумасшедшего десантника. И тут взор милицейского начальника выделил из толпы группу краснянских милиционеров. Их лица были унылые, они стояли кружком и удерживали от падения шатающегося Кошко. - Хомякович… - всхлипнул Кошко. Хомякович был неотвратимо застрелен Гопниковым и засыпан землёю в катакомбах базы «Наташенька». Помочь ему уже было невозможно ничем – даже если начать раскапывать завалы. Постояв и помолчав несколько минут, Недобежкин выдавил из себя команду: - Всё, садимся и едем в Красное… Не знаю, где там тот Самохвалов??