G.O.G.R.

Когда Ежонков, крадучись у стеночки, заполз в камеру Филлипса – тот даже не вылез из-под нар. У него были тусклые глаза, как у больной дворняги и, кажется, горячий нос. - Хм, - хмыкнул Ежонков. – А это не чумка? - Давай работай, «Петросян»! – буркнул Недобежкин и уселся на нары. – Время не резиновое! - А вытаскивать его кто будет? – осведомился Ежонков, так и не решившись отлипнуть от стенки и приблизиться к унылому Филлипсу. – Я, что ли? - Загипнотизируй, и он сам вылезет! – подсказал Недобежкин, который не спешил утруждать себя «борьбой» с этим «пуделем». - Бу-бу! – передразнил Ежонков и достал диктофон. – Смотри, Васёк, как работают профессионалы, или внушу тебе, что ты – бык! - Поговори мне ещё! – пробурчал себе под нос Недобежкин. – Диктофон отдай! – сказал он и протянул руку. - Нате! – изрёк Ежонков, изображая бесстрастность Бонда, и протянул диктофон Недобежкину. – И разуй глаза! Заколдованный «волшебной гайкой» Ежонкова, Филлипс лишился воли и послушно выполз из «будки» под свет тусклой лампочки. - Вкрути другую лампочку – посоветовал «суперагент». – А то я своего носа не вижу! - Купи очки! – огрызнулся Недобежкин. - Бу-бу! – снова передразнил Ежонков и без особого энтузиазма взялся за слабые мозги подопытного «пуделя». Видно, этого пуделя «подкузьмили» по полной программе. Ежонков испробовал на нём все «новейшие методы спецслужб» - как он сам назвал свои тщетные попытки. Однако эффект продолжал стопориться на отметке «НОЛЬ». Ежонков ожидал, что «пудель» с минуты на минуту «ссобачится» и пойдёт кусаться направо и налево. Но на сей раз «объект» повёл себя неадекватно: хлопнулся на пол и затих. - Эй, ты его что – укокал? – испугался Недобежкин и даже встал на ноги. – Ежонков, ты что? - Да, нет! – сварливо фыркнул Ежонков, видя, что «пудель» посучивает «задними лапами». – Я не знаю, почему он повалился! У него спроси! - Мы-мы-мы! – произнёс «пудель» абсолютно нехарактерную для себя фразу. – Быыыы! - Э, да он у тебя быкует! – заметил Недобежкин. – Да, здорово гипнотизируешь, асс! - Нет! – покачал головой Ежонков. – Быкует – это «Му». А сейчас он… я не знаю, что делает! А «пудель» тем временем полежал немного, раз-два дёрнулся и самостоятельно встал на коленки. - Оооо! – прокряхтел он и схватился обеими руками за неопрятную голову. – Ват хеппенд виз ми ? - Блин! – Недобежкин почесал затылок. – Да он у тебя по-английски забазарил! Что ты с ним сделал-то? Совсем мозги отшиб? - Ничего, вот те крест! – оправдывался Ежонков и делал пассы короткими руками. – Он… сам… - О, май хед ! – канючил пудель. – Вере эм ай ? - В милиции! – окончил причитания Недобежкин. – Хватит прикидываться чайником! Придётся давать показания, или в «слоник»! - Ват? – неподдельно удивился «пудель» и поднял на Недобежкина изумлённые глазки. – Рашн ? - Рашн, рашн! – подтвердил Недобежкин. – Давай, братец, присаживайся на нары и колись, пока у меня крепкие нервы! - Эй! – подпрыгнул вдруг Ежонков, засияв от некоего своего счастья. – Кажется, у него прошёл выборочный гипноз! - Да? – не поверил Недобежкин. - Да, - подтвердил Ежонков. – Лимит времени исчерпался, и он излечился! - Значит, можно допрашивать? – уточнил Недобежкин. - Можно, можно, - разрешил Ежонков. – Теперь я могу получить полный доступ к его памяти! Да, Филлипс очнулся от тяжёлого забытья, вызванного «звериной порчей». Теперь он знал, кто он, откуда, и мог рассказать об этом, не встречая психологических барьеров. Серые стены кругом, двухэтажные некомфортные нары, эта тусклая лампочка под пыльным потолком и квадратное зарешеченное окошко… Как агент ФБР, Филлипс быстро оценил ситуацию и понял, что находится в донецкой полиции. Местные полицейские каким-то образом ухитрились его арестовать и теперь пытаются допрашивать. Филлипс молчал: взвешивал все «за» и «против». Да, они наверняка уличили его в сотрудничестве с местным бандитом Кашалотом, в убийстве ни в чём не повинного директора того захудалого ресторанчика… Да, кажется, если он сейчас же не признается в том, кто он на самом деле – наверняка загремит в тюрьму за убийство лет на двадцать… Филлипс имел незапятнанную репутацию и героический послужной список. Поэтому он и решил признаться во всём на чистом русском языке: пускай не думают, что в ФБР набирают неучей! - Я всё скажу! – внезапно и по-русски заявил «пудель» и поднялся на «задние лапки». - Служит! – буркнул Недобежкин, вперив усталые рыбьи глаза в этого «прибацанного» бандита. - Да, я служу! – подтвердил Филлипс. – В ФБР! - Чтооооо???? – хором возопили Недобежкин с Ежонковым и синхронно выкатили глазки. - Меня зовут Грегор Филлипс, - невозмутимо продолжал рассказывать правду Филлипс. – Я агент ФБР. Меня послали сюда для того, чтобы я разыскал базу «Наташенька» и обезвредил «Образец 307». - Слышь, Ежонков! – Недобежкин до сих пор не верил ни Филлипсу, ни собственным ушам. – Что ты ему втемяшил? - Ничего! – развёл руками Ежонков. – Я же тебе сказал, что он прокамлался! Кажется, он нам вываливает правду! Лучше, раскрой уши, Васёк! - Хих! Ещё чего! Так и раскошелятся они на правду, бандюги! – зло хохотнул Недобежкин и сложил руки на широкой груди. – Давай, жучок, базарь про Кашалота, или в «слоник»! Прагматичность не давала милицейскому начальнику поверить в то, что передним стоит настоящий агент ФБР. По старинке, по привычке он считал, что преступник просто-напросто «отпирается», не желает признаваться в преступлении и городит трёхэтажную чушь, лишь бы только отбояриться от суда и следствия. - Вы – толкатель ручки! – не выдержал Филлипс и даже подался вперёд. – Вы даже не хотите слушать – так вам нужно сделать план по раскрываемости преступлений! Я слышал, что в России так делают – сажают, кого попало, когда не клеится план! Заслышав эту «филиппику », Ежонков прыснул в рукав, а Недобежкин побагровел от ярости и даже пустил пар из ноздрей, как настоящий бык. - Ааааа???!!! – заревел он, стиснул кулаки и собрался, было, «полететь» к себе в кабинет за противогазом для «слоника». - Васёк, он сказал, что ты – канцелярская крыса! – вставил Ежонков, усмехаясь в несуществующие усы. - Чего? – буркнул Недобежкин и задержался в железных дверях камеры. - «Пэн пушер» по-английски – это «канцелярская крыса », - объяснил Ежонков, злорадствуя над тем, что «Геракл от сыска» Недобежкин так поверхностно разбирается в иностранных языках. – А если дословно перевести, то так и будет, «толкатель ручки»! Ферштейн? - Ухь! – зашипел Недобежкин и вернулся назад. – Чи пускай дальше базарит… Совсем вы меня достали… Милицейский начальник выпустил пар, «сдулся» и уселся на нары, привалившись к стенке спиной.