G.O.G.R.

Смирнянский сидел на нулевом этаже, в коридоре пожарного выхода, на списанном столе, который собирались выбросить, и блеял вместо того, чтобы говорить. На него напала такая сильная «порча», что бедняга не мог ответить даже на примитивный вопрос «Как тебя зовут?». Недобежкин выпихнул вперёд Ежонкова и приказал ему, словно Кутузов – рядовому: - Работай! - Бесполезно! – обречённо развёл руками гипнотизёр Ежонков, осмотрев подпорченного товарища. – «Звериная порча» не лечится. Ты же, Васёк, сам прекрасно знаешь! - Ме-е-е-е-е! – ревел Смирнянский, тупо выкатив из орбит опустевшие глазки. Сверху ему вторили разъярённые вопли: прямо над головой Смирнянского находилась камера, где сидел Грибок-Кораблинский. Временами Кораблинский приходил в себя – становился даже не Грибком, а именно – майором Эдуардом Кораблинским. Он узнавал Сидорова, пытался что-то рассказать о Рыжем. Но когда с его уст слетало злополучное слово «Скрипелка» - он делался сущим зверем. Кораблинский выгибал спину, оскаливал зубы, ощетинивался весь и начинал злобно реветь и бросаться на стены. Даже Ежонков не мог сообразить, каким образом действует на Кораблинского эта «Скрипелка» - слова такого даже нет в русском языке. А Кораблинский говорил «Скрипелка» спонтанно – даже мог просто сидеть и сказать: «Скрипелка». Вот и сейчас, наверное, сказал, раз ревёт носорогом… Пётр Иванович был больше, чем уверен, что такое поведение – результат того, что Кораблинского избили неформалы в обезьяннике у Мирного. Отбили ему мозги, а сам Пётр Иванович должен каждый день разговаривать с его женой и врать ей, что Кораблинский пропал без вести из психбольницы, и вся милиция ищет-ищет его, но не найдёт. Сидоров взирал на блеющего Смирнянского и пятился от него в угол. Какое же потрясение нужно было пережить, чтобы так свихнуться? А ведь Сидорова самого похищали – Тень вёз его в своей машине, его держали в подземелье базы «Наташенька»… Сидоров не помнит, чтобы его выводили куда-либо из камеры. И считает, что ему повезло, что не выводили: он ничего толком не увидел, не узнал, но и не получил эту страшную «порчу»… Возясь со Смирнянским, ни Недобежкин, ни Серёгин, ни Сидоров даже и не подозревали, что вот сейчас, в это самое время, происходило вот, что. Человек по имени Генрих Артерран зашёл в дом Смирнянского. Нет, он не сломал замок, не влез ни через окно, ни через подвал. Он знал другой способ проникать через закрытые двери, ведь он и был «монстром-тенью» - почти невидимым, не знающим преград. Попав в примитивное жилище бывшего агента СБУ Смирнянского, он даже не удосужился принять человеческий облик. Так и скользил он из одной полутёмной комнаты в другую страшным серым призраком и лазил по шкафам, тумбочкам, ящикам. Он открыл ноутбук Смирнянского и стёр оттуда все данные, которые считал опасными для себя. Генрих Артерран оставался в доме не более минуты – он двигался раз в двадцать быстрее человека, да и соображал так же. За столь короткое время «верхнелягушинский чёрт» успел найти всё, что могло бы заинтересовать его, и собрался покинуть дом. - А, шаришь, Гейнц? – внезапно раздался из кухни неприятный скрипучий голос. Генрих Артерран замер на месте – практически прозрачный, невесомый, едва различимый на фоне мрачных стен и старой мебели. Из кухни, не спеша, по-хозяйски, выдвинулся… Гопников. - Значит, жив? – осведомился Генрих Артерран, и его голос больше походил на шипение змеи, нежели на человеческую речь. - Я бессмертный! – выплюнул Гопников, высокопарно подбоченившись. – Ты изолировал меня от проекта, но я всё равно нашёл способ испытать на себе одно из твоих зелий, Гейнц. - Ты подкупил дурочку Эмму… - вздохнул Генрих Артерран, постепенно обретая плотность и превращаясь в простого человека. - Да! – согласился Гопников. – Это – раз. И два – я остаюсь руководителем операции. А значит – ты должен выдать ГОГРу прототип и триста седьмой образец, Гейнц. ГОГР мне платит и даст убежище. А за это я от тебя мокрого места не оставлю. Ведь я знаю, что ты по-настоящему из себя представляешь. Генрих Артерран проигнорировал последнюю реплику Гопникова. Он уже утратил расплывчатые черты призрака и полностью принял человеческий облик. - Смирнянский служил в СБУ, - холодно произнёс он, стоя к Гопникову спиной и глядя в пространство. – И рыл про «Густые облака». Он нарыл порядочно, и я устранил его. Но он работал не один – с ним был некто Ежонков. Ежонков как раз по тебе работал. Меня лично он никаким боком не касался, так что, я не стану его трогать. Хочешь – пройдись по нему, а не хочешь – как хочешь. Всё, лимит исчерпан. Я сам руковожу СВОЕЙ операцией. Вопросы есть? Гопников раскрыл рот, собравшись скрипуче и сварливо возражать, но Генрих Артерран невозмутимо отпарировал: - Вопросов нет. А потом – мгновенно утратил объём, сделался обычной тенью и исчез где-то в полумраке, оставив Гопникова одного в чужом доме. Генрих Артерран подозревал, что Росси обязательно будет готовить ему ловушку. И поэтому – решил поймать Росси первым. Он тщательно уничтожал все свои следы перед тем, как выманить своего давнего противника на решающую битву. Все, кто видел Генриха Артеррана – мычали и блеяли, остальные же даже не подозревали о нём. Нет, Генрих Артерран не собирался выдавать ГОГРу ни прототип, ни триста седьмой образец. Да, он делал вид, что пошёл на сотрудничество с ГОГРом и Гопниковым. Но только для того, чтобы забрать прототип и образец себе…