G.O.G.R.

Существо, которое Генрих Артерран нашёл в монастыре Туерин, получило кодовое имя «Прототип». Все сведения о нём фашисты сразу же засекретили. Генрих Артерран ожидал, что его ждёт лаборатория и научная работа над странным существом, но ошибся: вместо науки его ждали кандалы. Немцы сочли его не учёным, способным извлечь из существа толк, а ненужным и опасным свидетелем. Генриха Артеррана не поместили в лабораторию, ему не поручили никаких проектов, а грубо сослали в лагерь Дахау. За воротами с красноречивой, но лживой надписью «ARBEIT MACHT FREI » Генрих Артерран провёл ровно один месяц. Седьмого июня его закрыли в камере, напялили на него серую робу с перевёрнутым красным треугольником на рукаве , посадили на хлеб и воду и заставили каждый день по двенадцать часов в сутки рыть ямы в каменистой и глинистой почве. Австрийский аристократ, конечно, рыл ямы вместе с другими невезучими субъектами, которых заставляли делать то же самое, но ему очень быстро надоело это тупое прозябание. И поэтому седьмого июля – ровно через месяц – он убежал… Летний вечер был тихим и тёплым, как и положено летом. Вот только воздух, вместо того, чтобы благоухать цветами, разил удушливым дымом, который вырывался из закопченной до черноты трубы крематория. Приземистое, кубическое здание этого самого крематория неприятно и неэстетично чернело на фоне розового заката. Опять эти отвратительные нацики сжигают бедняг, которые перешли им дорогу в особо крупных размерах. Генрих Артерран в этот вечер занимался своим привычным делом, которым занимался вот уже целый месяц: «украшенный» тяжеловесными кандалами, выкапывал штыковой лопатой очередную никому не нужную яму. Слева и справа от него потели его товарищи по несчастью – другие узники, помеченные этим безвкусным перевёрнутым треугольником. Генрих Артерран слышал, как они кряхтят, сопят и ругаются, в то время, как его изысканный музыкальный слух желал услышать пение соловья, или переборы арфы. У высокого бетонного забора, увенчанного стальными кудрями колючей проволоки, торчал с автоматом наперевес напыщенный, откормленный и холёный, как курдючная овца, фриц. Второй фриц торчал чуть поодаль, справа, и от нечего делать поминутно зевал и постукивал куцыми пальцами по своей дурацкой чёрной каске. Генрих Артерран бросил на эту «доблестную стражу» беглый взгляд, оценивая их физические и технические возможности. Какие, всё же, тупые и топорные у них рожи – да, в СС только таких и берут – поглупее и поплечистее. Генрих Артерран давно уже замышлял побег – надоело перекидывать туда-сюда глину и камни, хотелось заняться умственной работой. Кажется сегодня – именно тот день, когда можно будет их покинуть. Сейчас стемнеет немного, и Генрих Артерран скажет этим дубам: «ауфидекрзеин». Вчера весь день хлестал ливень, земля была мягкая, в ямах собралась дождевая вода, и образовались мини-болота. Жаль, что в этой дыре не растут растения и не живут животные, а то бы да, получились болота. Солнце зацепило нижним краем сизую полоску леса, что виднелась из-за забора на далёком горизонте. Где-то слева прострекотала автоматная очередь – снова расстреливают. Они каждый день так делают: сжигают и расстреливают. Ипохондрия налицо… Наконец-то солнце сползло с небес, и в воздухе сгустились удобные сумерки. Генрих Артерран пару раз зачерпнул своей лопатой землю, привычно перебросил её в высокую кучу, а потом – повернул голову в ту сторону, где лениво затягивался вонючей сигареткой ближайший фриц. - Эй, дружище, дай закурить! – нарочито громко и с хорошей долей ехидства крикнул этому фрицу Генрих Артерран. Фриц от такого цинизма опешил – даже выронил сигаретку изо рта, а другие узники испуганно зароптали, мол, сумасшедший, что ты такое творишь??? - Закурить дай! – повторил Генрих Артерран, перестал копать и картинно опёрся локтем о древко лопаты. Фриц скорчил злобный оскал, поднял автомат и большими шагами направился к возмутителю спокойствия, желая, видимо, показать, «кто в доме хозяин». Генриху Артеррану только это и нужно было. Едва фриц приблизился на расстояние досягаемости и замахнулся, Генрих Артерран резко рубанул его ребром ладони в открытое брюхо. Брюхо оказалось мягким – никакого пресса, один жир. Фриц булькнул, надул щёки, согнулся пополам и беззвучно осел на кучу земли. Второй фриц спохватился, решил стрелять очередью, но Генрих Артерран мгновенно нырнул вниз, подставив под летящие пули скованные руки. Высекая искры, пули перебили цепь его кандалов, и Генрих Артерран оказался свободен. Другие узники залегли лицами вниз, закрыли руками свои головы, чтобы в них не попало. Фриц продолжал стрелять, пули со свистом пролетали мимо, рикошетили, обо что попало. Генрих Артерран схватил автомат поверженного, запрыгнул за высокий земляной вал, кувыркнувшись через голову, и выстрелил оттуда, скосив этого «Робин Гуда» наповал. Фриц повалился и сбил с ног другого, что бежал ему на помощь. В лагере подняли тревогу, противно заревела сирена, включились все прожектора. Охранники сбегались, как тараканы, Генрих Артерран отбегал к закрытым железным воротам, скрываясь за горами вырытой земли, и стрелял в них до тех пор, пока не закончились патроны. Перед ним выросла полосатая будка, из-за неё выбежал фриц и оказался с Артерраном нос к носу. Не успел он взяться за оружие, как Артерран навернул его прикладом своего пустого автомата, отбросив прямо в окно будки, а потом – швырнул этот автомат в другого охранника, что заходил справа, и попал ему прямо в лоб. За спиной Артеррана возник тысяча первый по счёту охранник, вскинул автоматик. Но Артерран ногой подбросил удачно оказавшуюся рядом лопату, схватил её, словно боевой шест, и засветил фрицу рукоятью между глаз, махнул лопатой назад и сразил второго фрица, что предательски целился ему в спину. - Построиться! Искать его! – раздался справа каркающий голос. Это орал офицер в чёрном кителе и в белой рубашечке, что бежал прямо через изрытое поле, собираясь организовать охоту на беглеца. Генрих Артерран притаился около одной ямы, на дне которой в лучах прожектора поблёскивала склизкая грязюка. Дождавшись, пока офицер – штурмбанфюрер, между прочим – поравняется с ямой, Артерран выскочил из укрытия и дал ему смачного пинка под зад. Штурмбанфюрер не устоял на ногах и полетел прямо в яму. ШМЯК! – грязные брызги полетели во все стороны. Штурмбанфюрер упал лицом вниз, шумно вынырнул, плюясь, пуская пузыри. Он замахал кулаком и заорал вслед убегающему к воротам Артеррану: - Ду бист швайн !!! – и это притом, что сам сидит в грязи по шею! Хохотнув над ним, Генрих Артерран с разбегу запрыгнул на ворота, ловко перескочил колючую проволоку и спрыгнул с другой стороны. Немец-охранник оказался прямо перед ним, и тот час был уложен «спатки» лопаткой по сопатке. Когда он упал, Генрих Артерран со всех ног побежал прочь, стремясь как можно быстрее пересечь расчищенное пространство и нырнуть в виднеющийся неподалёку лесок. За ним гнались с собаками – Артерран слышал, как собаки захлёбываются лаем. Ну ничего, они его не догонят. Впереди под обрывом сверкала речушка. Доскакав до этого обрыва, Генрих Артерран зашвырнул свою лопату подальше в воду, а сам – прыгнул вниз ласточкой. Ему повезло: речка оказалась глубока. Артерран нырнул и поплыл под водой, прислушиваясь, не шлёпают ли по водной поверхности пули. Нет, над ним тихо – не догнали, увальни коротконогие! Генрих Артерран вылез из воды далеко от того места, где нырнул. Всё, они отстали, а он – скрылся! Генрих Артерран не прятался в лесу – он же не дикарь. Он выбрался из леса и пешком доплёлся до железнодорожной станции. Со станции, пыхтя, отходил поезд – пассажирский экспресс, и на дымящем паровозе торчала табличка: «Wien». Вена! Как раз то, что нужно! Экспресс уже тронулся, готовился набрать скорость и уехать. Тогда Генрих Артерран прибавил ходу и вскочил на подножку запасного паровоза, который тащился задом наперёд в конце состава. Скрываясь там за кучей угля, он добрался до города Бургхаузен. Городок ютился на австрийской границе. Поезд остановили и задержали на станции: немецкие пограничники решили, что нужно провести суровый досмотр. Они вваливались в вагоны, потрясая автоматами, врывались в купе и выгоняли пассажиров с вещами на перрон. Генрих Артерран притаился в своём неудобном и грязном убежище, в надежде отсидеться, пока фашисты будут «перетряхивать» пассажиров в вагонах. Однако те не ограничились вагонами, а двинулись к его запасному паровозу. Он услышал, что они пришли, различив в вокзальном шуме топот их сапог. Нет, дальше сидеть нельзя – найдут и сразу сцапают. Не дожидаясь, пока его схватят и выволокут за шиворот, Генрих Артерран скользнул к узкому окну и выпрыгнул из запасного паровоза на пути. Он собрался под вагонами пролезть на перрон, но вдруг остановился. Он вспомнил, что на нём до сих пор остаётся проклятая лагерная роба, а на лице наросла неприличная борода. Оценив шансы сбежать отсюда в робе и при бороде, Генрих Артерран сразу же смекнул, что «фрак арестанта» ужасно мешает продвижению. Нужно срочно что-то менять. Вот только как? Притаившись под горячим грязным вагоном, Генрих Артерран видел перрон. Немцы решили основательно потрясти австрийский экспресс. Из поезда высадили всех пассажиров, они толпились под ярким солнышком, переговаривались шёпотом, чтобы их не слышали фашисты. Фашисты лазали между ними серыми крысами и копались в чемоданах. Некоторых заставляли выворачивать карманы, некоторых – просто обыскивали. Чёрт, как же их тут много – ни за что не проскочишь, тем более, в робе. И тут Генрих Артерран заметил чей-то клетчатый чемодан. Рыжий фашист порылся в нём и приткнул около вагона, слишком близко к путям. Если подползти под вагон и протянуть руку – можно схватить его и утащить, тем более, что тот же фашист наставил рядом с ним других чемоданов и отвернулся. Генрих Артерран старался не издать ни звука. Он на четвереньках подполз под вагон, улучил момент, взялся за ручку чемодана и тихо, мирно украл. Чемодан, очевидно, принадлежал некому небедному господину. Открыв его, Генрих Артерран нашёл внутри дорогой костюм и деньги. Ой, тут даже бритва имеется, можно избавиться от бороды… Отлично! - Эй, кто-то стащил чемодан! – завизжал некто, кто оставался там, на перроне. – Он под вагоном, под вагоном! Очевидно, фашист его таки заметил! Генрих Артерран поспешно захлопнул чемодан и поспешил сбежать. Он вскочил на ноги, схватил чемодан и тут же понял, что в тупике. Перед ним высились коричневые вагоны пустого военного эшелона – задраенные, как подводная лодка. Под ногами свистнула автоматная очередь – кто-то просунул дуло под вагон, под которым Генрих только что сидел и пуляет, в надежде подстрелить. Пули рикошетили о рельсы, Генрих Артерран нырнул под эшелон и пополз на четвереньках по заляпанным мазутом шпалам. Впереди виднелась низкая будка стрелочника – если бы только добраться до неё… Фашисты прыгали с перрона на пути, лезли под вагонами, разыскивая нарушителя. - Крыса! - Проклятье!.. – до Генриха Артеррана доносился их злобный рык. Генрих Артерран выпрыгнул из-под эшелона, развил спринтерскую скорость и вмиг оказался у будки, вскочил в неё, благо дверь была не заперта. Видимо, у стрелочника не было работы: он оказался «дома», сидел на стуле и пил чай. - Ай, ой, в-вы кто? В-вы чего?? – закудахтал он, вжавшись в угол, выронив чайную чашку, вылив чай себе на форму. Генрих Артерран повернул ключ в замке и замкнул будку. Скользнув к окошку, он видел, как по путям и около эшелона рыщут фашисты. Ходят тихо, «на мягких лапах», подкрадываются, как волки к добыче… Кажется, они не заметили, как он заскочил сюда, или не добрались пока. - Ка-какого чёрта?? – ныл облитый чаем стрелочник, копошась в углу. Интересно, есть ли у него пистолет?? Генрих Артерран сделал скачок, оказавшись рядом с этим стрелочником, и оглушил его точным несильным тычком. Стрелочник обмяк, свалился на пол… БУХ! БУХ! – раздались со стороны двери тяжеленные удары – наверное, прикладом. - Он там, я видел! – громыхнул басистый выкрик. Фашисты ломали дверь. Сейчас, они ворвутся и всё – Генрих Артерран может улетать в рай… Генрих Артерран заметил, что да, у стрелочника есть пистолет – он лежит на столе, возле тарелки с пирожками. БУХ! – громыхнули прикладом, и дверь закачалась – сейчас вылетит… ХЛОП! – кто-то высадил оконное стекло. Осколки посыпались вниз, на оглушённого стрелочника. Генрих Артерран схватил пистолет, мигом нырнул под стол, опасаясь попасть под фашистскую пулю, и тут же выстрелил, скосив того, кто ломился в разбитое окошко. Этот кто-то вскрикнул и повалился, а дверь шаталась, шаталась… Генрих Артерран не выпускал из рук чемодан: там костюм, деньги, бритва… Хорошо, что окно такое узкое: фашисты не могут протиснуться, только палят наугад и промахиваются. БАБАХ! – дверь не удержалась на петлях и вылетела, фашисты толпою ворвались в тесное пространство будки. Генрих Артерран оставался под столом. Всё, у него нет шансов – столько человек не перестреляешь из одного пистолета. - Вон он! – они заметили, как он ползает под столом. - Не стрелять! – это вдвинулся габаритный майор в фуражке, съехавшей на затылок. – Вытащить! Тот час же под стол просунулись руки и вытащили Артеррана из-под него, как шелудивую собачонку. Он бросил пистолет, но по инерции сжимал в руке ручку чемодана. Майор поправил фуражку, проверил ладонью, правильно ли сидит козырёк, критически оглядел пойманного, сощурил глаз и определил: - Хм… роба… Тащи в комендатуру! – распорядился он. – Надо узнать, что за крыса… Генрих Артерран был освобождён от чемодана и закован в наручники. Его толкнули из будки прочь, и он пошёл вперёд – иного пути не было. Чемоданом нагрузили тощенького молодого солдатика, и он пёр его своими мальчишескими ручками. Комендатура возвышалась тут же, на вокзале. Под неё выделили одно из вокзальных строений. Антураж шаблонный: суровые часовые, вымпелы со свастикой, вон там ещё одного неудачника ведут… Генриха Артеррана толкнули через порог комендатуры, и он споткнулся – порог был высокий. Его завели в какой-то кабинет со столом, креслом и несколькими стульями. Солдат пригнул его к одному стулу. Пришлось садиться – делать нечего. Щуплый новичок грохнул тут же, в углу, похищенный тяжёлый чемодан. Майор булькнул что-то под нос, а потом – плюхнулся в кресло, установленное под портретом циничного Гитлера, и схватил телефон – звонить собрался. За спиной Генриха Артеррана установились два рослых солдата – охраняют его, поверженного, голодного и скованного. Майор вовсю названивал, новичок переминался у чемодана, солдаты молчали. Неужели всё, «вояж» Генриха Артеррана на этом закончен? Нет, недаром он жил в тибетском монастыре… «Волшебный» гипноз монахов из Туерина! Должно сработать. И – неплохо бы испытать на этих милитаристах фантастическую технику «О-Цзинь»… Генрих Артерран сконцентрировал свою волю так, как учили его монахи-ламы, и начал мысленно призывать своих конвоиров к послушанию. Два солдата застыли, они стояли неподвижно, немыми истуканами, солдатик-новичок прекратил переминаться, майор оцепенел с трубкой у уха. - Майор! – громко и чётко произнёс Генрих Артерран, усевшись на стуле поудобнее. Майор отвлёкся от телефона – он, кажется, никуда не дозвонился, связь у них там барахлила… - А? – буркнул он. - Положите телефон! – с расстановкой потребовал Генрих Артерран, желая проверить его податливость. Майор замер в кресле, вытянулся, будто бы скушал французский батон, целиком и не жуя. Потом – послушно опустил на рычаг телефонную трубку и так и остался сидеть. Всё, они поддались, пора «попросить» их забрать наручники назад. - Освободите меня! – заявил Генрих Артерран солдатам. Вышло: один солдат безмолвно достал ключ и избавил запястья Генриха Артеррана от наручников. Проделав эту нехитрую операцию, он вернулся на место и застыл, зажав наручники в правый кулак. - Отдохните, - посоветовал им Генрих Артерран, и оба солдата синхронно повалились на пол и уснули. Новичок – тоже повалился на бок. Только майор остался торчать в кресле. - Продолжайте звонить, - сказал Генрих Артерран майору, и майор на неком автомате, как заведённый, снова схватил трубку телефона и начал крутить ручку в попытке добиться оператора. - Вопросы есть? Вопросов нет, - сам себе сказал Генрих Артерран и взял из угла чемодан. В комендатуре нашлись все условия для того, чтобы человек смог привести себя в порядок. Генрих Артерран воспользовался этими условиями, удалил бороду бритвой из чужого чемодана, поправил волосы, как смог, натянул чужой костюм и надвинул чужую шляпу. Глянув в небольшое зеркало, он обнаружил себя обыкновенным человеком с достатком выше среднего. Всё, пора – нужно идти в кассу и приобрести билет в Австрию, лучше в первый класс. Едва он вышел, и за ним захлопнулась дверь – майор обрёл словесность. Он куда-то всё же, дозвонился, и на том конце кто-то громко требовал: - Алё? Алё? Майор решил ответить, ведь недаром же он звонил. Он набрал воздуха и выдохнул невидимому собеседнику: - Бе-е-е-е! Солдаты спали, а майор не мог ни встать, ни положить трубку, а всё орал и орал: - Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!! Отделённый расстоянием собеседник злился и, в конце концов, рыкнул: - Да вы спятили! – после чего шваркнул трубку на рычаг. - Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! – ревел майор в трубку, а она отвечала ему короткими гудками. А Генрих Артерран тем временем уже купил билет и садился в поезд… Генрих Артерран уехал в одно из своих загородных имений в Австрии. Он целый месяц жил там тихо и спокойно. Но не потому что его не искали, а потому что его искали не там. Фашисты по своей примитивной простоте считали, что он до сих пор тупо прячется в лесу, словно некий примат, напрочь лишённый проблесков интеллекта. Они засылали отряды звероподобных эсэсманов, которые истоптали сапогами все ближайшие леса. Они заблудились, угодили на обед недремлющим хищникам, затонули в болотах, но Генриха Артеррана так и не нашли. А потом – Генрих Артерран узнал от одного из своих информаторов, что немцы решили заняться изучением «прототипа». Он решил не упускать выгоды и поэтому – «нашёлся» сам.