G.O.G.R.

Пётр Иванович оставался прагматиком и не особо-то верил в затею Недобежкина с «призрачным» домом Смирнянского. А в идею Ежонкова насчёт того, что Смирнянский сможет привести их туда под гипнозом – не верил вообще. Но раз начальник приказал – Серёгин выполнил приказ и теперь сидел в салоне микроавтобуса и ждал, пока Недобежкин уломает самого Смирнянского на участие в своей затее. Рядом Серёгиным сидел Сидоров. Сержант без колебаний согласился ехать, потому что для него эта «экскурсия» была шансом побороть мистический страх перед Горящими Глазами. Сидоров смотрел в окно, но ничего не видел: он обещал себе, что когда увидит эти чёртовы Глаза – обязательно схватит и арестует их владельца, чего бы ему это не стоило. А то даже стыдно: мент, и суеверно боится каких-то призраков, или гномиков, или чёртиков. Ладно, толстый Ежонков боится. Он гипнотизёр, витает постоянно в этих своих «тонких» и «толстых» мирах, ему можно быть суеверным. А вот, оперу Сидорову – нельзя! А потом – возник «толстый Ежонков». С запасом булочек и пирожков в левой руке, он втиснул в салон свои обременённые жирком габариты и сейчас же набросился на Петра Ивановича: - Серёгин! – крикнул он и дёрнул Серёгина за рукав. – Когда приедем назад – я тебя подпушу и узнаю, кто тебя уделал, ферштейн? - Ферштейн, - Серёгин охотно согласился, потому что уже давно хотел избавиться от «порчи» и поведать о «запечном сверчке» плотника Потапова. - Молодец! – обрадовался Ежонков и достал булочку. – Надо закусить перед дорожкой, а то сейчас Васёк придвинется – и начнётся Всемирный строгач. - Не завтракал? – осведомился Серёгин, наблюдая в окно за Недобежкиным, который силой стаскивал Смирнянского со ступенек райотдела. - Завтракал, - возразил Ежонков. – Как же я на такой вредной работе и без завтрака?! Я же усохну! Переварилось уже всё, пока Смирнянского пушил! Пётр Иванович пожал плечами: может быть, гипнотизировать, правда, так трудно? Хотя Ежонков совсем не выглядит заморышем… Недобежкин подтащил Смирнянского к микроавтобусу за шиворот и пихнул его на пассажирское сиденье впереди. - Садись! – громыхнул он, а сам полез за руль. - Нет, нет! – не позволил Ежонков, выбираясь из салона на улицу. – Васёк, ты сядешь в салон, я сяду впереди, а поведёт – Смирнянский! Недобежкин замер и отвалил челюсть. - Стоп, Ежонков! – выдавил он, отцепив от Смирнянского свои пальцы. – Ты хочешь сказать, что Смирнянский поведёт машину… под гипнозом??? - Ну, да! – весело кивнул Ежонков и вскарабкался в кабину на кресло рядом с водителем. – А то, как же он бы привёл нас туда, куда надо? Он тебе не будет говорить: «Поверни туда, затормози вот здесь!». Под гипнозом он будет сам вертеть баранку и бессознательно ехать туда, куда надо! - Да нас любой гаишник сначала тормознёт, а потом – сдаст в психушку! – вмешался Смирнянский. – Когда такое было, чтобы человек вёл машину во сне?? - Да он угрохает всех нас и машину! – рыкнул Недобежкин. – Ты, Ежонков, точно с дуба навернулся! - Хы-хы, как смешно! – огрызнулся Ежонков, роняя крошки от булочки на приборный щиток. – Ты, Васёк, мало понимаешь в гипнозе, и вообще, не знаешь, что это такое. Если ты боишься – можешь оставаться, а я поехал! Недобежкин всегда – даже, когда боялся – стремился показать «образцовую храбрость». Он поворчал, что всё «это – безумие» и «только совсем чокнутый сможет решиться доверить руль сомнамбуле», а потом – забрался в салон и буркнул Ежонкову: - Ладно, хорошо, пускай ведёт. Но если он впаяет нас в столб, или в дерево – ремонт автомобиля оплатишь ты, Ежонков! Ежонков хохотнул, празднуя победу, но гипнотизировать Смирнянского пока не спешил. - Игорёша, - сказал ему Ежонков, когда Смирнянский нехотя залез за руль. – Сначала ты привезёшь нас к отправной точке – к тому месту, где ты попался Короткому, и тебя в багажник запёрли. А потом – я освобожу твоё подсознание. - Чёрт! – буркнул Смирнянский и включил зажигание. – Ты мне мозги вынесешь! У Серёгина невольно сложился стереотип об «отправной точке» Смирнянского: некая глухомань на дальней окраине города, где скелетами динозавров возвышаются недостроенные и заброшенные дома. Там полно бомжей и бандитов, а донецкие «братки» там «тасуют лавандосы», «шлифуют понятия» и «спихивают жмуров». Однако на деле всё оказалось куда проще. Никаких недостроенных домов и никаких бандитов. Да и не далеко совсем: Краснофлотская улица – двор одной из пятиэтажных хрущёвок. Дворик тихий – абрикосовые деревья, детские качели, парочка лавочек, населённых бабулями, в сторонке – гаражи, переделанные под голубятни. Сегодня, солнечным утром, тут всё выглядело таким умиротворённым, утопически тихим и мирным: «…Травка зеленеет, солнышко блестит…». Смирнянский нажал на тормоз и застопорил микроавтобус около одной голубятни. - Вот тут я им попался, - пробурчал он, вспоминая оскаленные лица тех зловещих бандитов. - Прекрасно! – улыбнулся Ежонков. – Точка отправления найдена. А теперь – внимание, я начинаю «королевскую игру». - Давай, давай… - буркнул милицейский начальник, предвкушая очень скорое крушение возле первого же столба или ствола. Смирнянский погрузился в гипнотический полусон. Он перестал говорить и грызться с Ежонковым, положил руки на руль и завёл двигатель, как японский робот-таксист. Это было очень странно, но во сне Смирнянский водил машину куда лучше, чем когда не спал. Бодрствуя, Смирнянский постоянно стремился нарушить ПДД: проскакивал на красный, обгонял, подрезал, а иногда даже мог срезать путь через газон. А во сне он стал ревностным блюстителем Правил: не превышал скорость, останавливался на каждом светофоре и пропускал пешеходов на неуправляемых переходах. - Ежонков, а ты не мог бы сделать так, чтобы он всегда так ездил? – осведомился Недобежкин, которому понравилась новая манера вождения Смирнянского. - Ноу про́блем! – весело согласился Ежонков. – Внушу ему страх перед автокатастрофой, и он будет водить, как счетовод! - Давай! – разрешил Недобежкин. – А то по нему уже миллионные штрафы рыдают. Смирнянский ехал очень долго – наверное, час ехал, а может быть, ещё и с хвостиком. Пётр Иванович, которого последний год преследовал хронический недосып, даже заснул в удобном, качающемся, словно колыбель, кресле. Сидоров тоже пытался заснуть, чтобы не наблюдать в окно урбанистические виды, но не мог из-за кошмаров. Пару раз сержант проваливался в сон, но оба раза вскакивал почти что, в холодном поту: в первый раз ему приснилось, что он провалился в яму, кишащую крокодилами и змеями, а во второй – что он лежит на исполинской тарелке посреди длиннющего банкетного стола, накрытого чёрной скатертью. А вокруг собралась «весёлая компания»: зелёные рогатые чёртики и бледные клыкастые вампиры. Каждый из них держал в лапах похожую на трезубец вилку, и норовил отъесть от Сидорова лакомый кусочек. Когда Сидоров вскочил в последний раз – Смирнянский нажал на тормоз, а Ежонков объявил: - Приехали! Пётр Иванович тоже проснулся и высунул нос за окошко, желая посмотреть, куда это они приехали. А приехали вот куда: до самого горизонта расстилался необъятных размеров пустырь, похожий на какую-то широкую глухую степь. Никакого мусора, свалок, домов – только высокие полевые травы. А невдалеке, на холмике, торчит остов некоего сооружения. Похоже, что сооружение каменное, крыши у него нет, а стены выщерблены, как скалы в пустынях. - Ну, да, похоже на рассказ Игорёши, - пробормотал Недобежкин, схватив себя за подбородок, и осведомился у Ежонкова: - Ну что, Кашпировский, может, расколдуешь его? - Рано! – отказался Ежонков. – Он должен нас в подвал спустить и показать тот ход, по которому он шёл. Да, похоже, что Ежонков действительно, виртуоз гипноза – даже Недобежкин, кажется, в это поверил и согласно кивнул. Они оставили машину и поднялись на холмик, приблизившись к щербатому строению. Повсюду валялись осколки красных кирпичей и какие-то ошмётки арматуры, железяки, камни… - У, как развалилось! – протянул Ежонков, глядя себя под ноги, чтобы не споткнуться. Недобежкин уже раза четыре споткнулся, и на пятый раз чуть не упал. Да и Пётр Иванович пару раз зацепился за торчащие из травы крючковатые остатки железных скоб. Сидоров – тот вообще, растянулся носом вниз из-за того, что думал про дурацкие Горящие Глаза и не смотрел под ноги. - Эй, Сидоров, ты бы хоть смотрел, куда идёшь! – сказал ему Ежонков и помог подняться. – А то тут, наверное, можно запросто в коровью лепёху уделаться! - Нету тут коров, одни кроты! – возразил Недобежкин. – Тут человеческих домов вообще не видно, какие коровы?? Один только Смирнянский молча, двигался вперёд, и только вперёд, методично чеканя точные шаги и чудом избегая всех препятствий. Смирнянский обошёл все кирпичные завалы, перешагнул все ржавые скобы и очутился перед неровной тёмной дырой, которая представляла собой вход в это зловещее строение. Недобежкин, Серёгин и Сидоров остановились на пороге, а вот Смирнянский смело шагнул в неподвижный мрак. - Быстрее! – заторопился Недобежкин, вытаскивая из кармана фонарик. – А то он сейчас потеряется! Пётр Иванович тоже достал фонарик, а Ежонков достал пирожок. Для Сидорова же наступил «час икс»: возможно, именно сейчас состоится его финальный бой с Горящими Глазами… Смирнянский, не сбавляя скорости, шёл вперёд, и ему даже не был нужен свет. Загипнотизированный, он видел перед собой то, что видел почти пятнадцать лет назад, когда его вели этими тёмными ходами бандиты Короткого. Пётр Иванович елозил фонарём по стенам и видел только мох, который покрывал отсыревшие кирпичи. Для чего была нужна эта халупа, кто и когда её строил – эта информация уже давным-давно канула в бездну веков, и сгинула на её дне. А когда спустились в подвал – так Пётр Иванович изумился тому, до какой степени этот подвал похож на «подземелье Тени» в подвале дома погибшего в изоляторе Гарика Белова. Недобежкин обвёл потолок и стены лучом своего фонаря и произнёс: - Понятно. Хм… Хм… Ну, что идём вперёд, а то… Смирнянский опять потеряется! Сидоров шёл за Петром Ивановичем и нарочно не соблюдал «правило Сидорова», а вертел головой по сторонам, думая, что вот-вот и Глаза появятся, блеснут из тьмы адским пламенем… Стоп! Не так уж они и страшны. Сидоров привык себя накручивать, и боится теперь этих Глаз до полосатых веников… Чёрт, как же тут холодно! Прямо, как в каком-то склепе! Сидоров был одет по-летнему: футболка и джинсы, а тут, наверное, градусов девять… И Пётр Иванович, вон, тоже ёжится, да и Недобежкин ежится, и Ежонков трёт ладонями кругленькие плечи. Один Смирнянский… уже потерялся в темноте, потому что не останавливается через каждый шаг, а методично продвигается вперёд. - Ежонков, может, расколдуешь его, а? – не приказал, а попросился Недобежкин. – Дальше мы уже знаем, куда идти. А этот… изюбр ускакал, блин, к чёрту на рога! - Ладно, - согласился Ежонков, который уже отдувался, поспевая за «изюбром» Смирнянским. – Догоним его, что ли? Долго догонять Смирнянского не пришлось: пробежав метра два, Недобежкин поймал его в круг света. Смирнянский вёл себя странно: сидел на земляном полу и мотал головой так, словно ему только что некто задвинул в челюсть. - Эй, тут кто-то есть! – перепугался Сидоров и перепугал всех остальных. – Его стукнули! Недобежкин даже пистолет выхватил. Да и у Серёгина рука потянулась к кобуре. - Да нет же! – Ежонков даже расхохотался, глядя на то, как его товарищи ощетинились оружием. – Это бандюганы Короткого огрели его по сопатке пятнадцать лет назад! Я так его загипнотизировал, чтобы он видел то, что видел тогда! - Чёрт! – оскалился Недобежкин и забил пистолет в кобуру. – Расколдовывай его, чего стоишь?? Ежонков избавил Смирнянский от сомнамбулического транса легко и быстро. Он только сказал ему: - Проснись, - и Смирнянский мигом ожил. - Эй, где это я? – пробормотал он и сел по-турецки. - Не узнаёшь? – осведомился Ежонков. - Чё-ёрт! – выдохнул Смирнянский, потому что в свете двух фонариков узнал подземелье. – Как вы его нашли? И где в это время был я? – пробухтел он настолько глупым голосом, что Ежонков даже покатился со смеху. И это – здесь, в подземелье, где Сидоров боится каждого шороха!.. Сидоров оглядывался, видел один только мрак и с содроганием чувствовал, как в спину ему клыками впивается тот мрачный, холодный взгляд, который обычно преследует его во всех пещерах. Всё, сейчас появятся Горящие Глаза… Свет двух фонариков рассеивал мрак и превращал его в желтоватую мглу. И вдруг вдалеке в этой мгле внезапно возникла серая тень человека. Она на миг заклинилась, а потом – резко метнулась туда, где было непроглядно темно. - Пётр Иванович! – взвизгнул Сидоров, чья храбрость мгновенно отказала, когда он увидел это чуждое создание. - А?? – вздрогнул Серёгин, мгновенно вскинул голову и тоже заметил, как тёмное существо нырнуло во мрак. – Василий Николаевич! – призвал он Недобежкина. – Там человек! - За ним! – скомандовал Недобежкин и рванул туда, где исчез неизвестный человек. Пётр Иванович рванул за ним, пытаясь высветить беглеца, Ежонков споткнулся, сделав два шага, и упал, а Смирнянский ещё не до конца пришёл в себя и поэтому остался сидеть на полу. Сидоров тоже было побежал, но вдруг из-за поворота на него глянули Горящие Глаза. Сержант заклинился с поднятой ногой и резко повернул голову в ту сторону, откуда они сверкнули. Но Глаза мигом исчезли. Сидоров дал себе торжественную клятву не бояться Глаз, а вступить с ними в схватку, и поэтому – выцарапал свой фонарик, включил его и отправился на поиски их владельца… - Он туда побежал! – закричал Недобежкин, когда они Серёгиным оказались перед развилкой. – Направо! Пётр Иванович тоже видел, что незнакомец побежал направо – кстати, последний был не призрак, а из плоти и крови, потому что, убегая, он грузно топал. Сделав скачок, Серёгин смог захватить беглеца в круг света. Да, это человек, он одет в чёрный спортивный костюм и чёрную шапочку, которая маской натянута на лицо. И – ему некуда бежать: желая скрыться от погони, человек побежал куда придётся и попал в тупик. - Попался! – пропыхтел за спиной Серёгина Недобежкин. – Берём его! Пётр Иванович прыгнул вперёд, налетел на беглеца и сразу схватил его, потому что тот дрался на редкость неуклюже, как баба в возрасте. Да и выглядел сей субъект тоже как-то по-бабски… Серёгин без труда поверг его на пол пещеры одной рукой, а потом – подошёл и стащил с незнакомца маску. Из-под маски показалась странная, не в меру пышная, кудрявая шевелюра, а когда Серёгин, светя фонариком, заглянул в лицо пойманному незнакомцу – так просто отступил, поражённый, выронил маску, и едва не выронил фонарик. - Серёгин, ты чего? – удивился Недобежкин, подбираясь поближе, не выпуская изловленного «шубина» из круга света. От луча фонарика Серёгина шарахнулся не гномик, не чёртик и не призрак… даже не Генрих Артерран… А – никто бы в это не поверил, если бы не увидел своими глазами. Недобежкин и Серёгин изловили в подземелье Сабину Леопольдовну Кубареву! Сабина Леопольдовна закрывала накрашенное лицо ладошками и жалобно плакала. Надо же, какая встреча! Пётр Иванович уже и забыл о ней… - Чёрт! – буркнул Недобежкин. – Да они взяли в оборот всю эту семейку! Давай, Серёгин, выводим её! Пётр Иванович подхватил Кубареву под правый локоток, а Недобежкин – под левый. Оторвав её от пола, они почти, что взвалили Сабину Леопольдовну к себе на плечи и поволокли к выходу. Вот теперь Ежонкову будет с ней работка! - Эй, Сидоров, чего ты там нашёл? – осведомился Ежонков, наблюдая за тем, как сержант методично обшаривает глухой угол, тщательно освещая его фонариком. - Горящие Глаза! – фыркнул за Сидорова Смирнянский, тихонько подкравшись к Ежонкову. Вокруг висела зловещая мгла, которая не располагала к шуткам. Ежонков сдрейфил не на шутку, услышав у себя за спиной громкий голос Смирнянского. - А? Что? – подскочил Ежонков, и невесть откуда выцапал маузер. - Эй, полегче с этой штучкой, хомячок! – буркнул Смирнянский, оказавшись на мушке. – Можешь пораниться! - А, это всего лишь ты… - с облегчением выдохнул Ежонков, запрятав оружие подальше. – У меня, кстати, нету на него разрешения… Сидоров, ты там скоро? А Сидоров стоял, как вкопанный, и заворожено взирал перед собой куда-то на тёмную стену. Он опустил фонарик, светил себе под ноги и Ежонков со Смирнянским увидели… нет, не Горящие Глаза, а один маленький мигающий красненький глазок. А вернее, не глазок, а индикатор… - Слышь, Игорь, похоже на бомбу… - прошептал Ежонков, взирая на этот «глазок» так же заворожено, как и Сидоров. - Ну, чего вы глазеете?? – пихнув и Ежонкова, и Сидорова, Смирнянский протолкался к «глазку», и отобрав у сержанта фонарик, направил его на эту зловещую красную лампочку. - Так и есть, бомба! Чёрт… - сквозь зубы процедил Смирнянский, увидев, что к стене пещеры прилеплена лепёшка пластида с проводками и дурацкой лампочкой. А лампочка, кстати, стала куда чаще мигать. – Этот ослик заминировал пещеру. - На-надо уходить… - пролепетал Ежонков и пихнул Сидорова. – Старлей, бежим! Сидоров, словно бы очнулся от забытья. Тут нет чертей и призраков, зато тут есть бомба, и если она рванёт – неминуемо будет ОБВАЛ! - Бежим! – Сидоров сорвался с места и задал стрекача. - Васёк, Петруха! – заорал Смирнянский, забыв, что в пещерах не кричат. – Дуем отсюда – тут бомба! А Ежонков улепётывал, тряся пузцом и пыхтя, как закипающий электрочайник. Вскочив в темноту, он обо что-то споткнулся и растянулся на земляном сыром полу. - Васёк, Петруха! – донеслось до Серёгина и Недобежкина, которые волокли тяжёлую Сабину Леопольдовну. - Чего они хотят? – удивился Серёгин. - Смирнянский! – фыркнул Недобежкин. – Сколько раз я ему говорил про обвалы… Чёрт, орёт, шо тот гиббон! - Тут бомба! – между тем «заорал гиббон» и поднял Недобежкина на уши. - Серёгин! – всполошился милицейский начальник. – Вперёд! Вернее, НАЗА-АД! Пётр Иванович ещё не до конца понял, что случилось, но ноги уже несли его туда, где мерцал и дёргался кружок света от фонарика Сидорова. Серёгин уже не раз избежал участи быть похороненным под массами камней и земли. Поэтому он бежал, как резвая газель и даже не чувствовал на себе веса Сабины Леопольдовны. Недобежкин тоже бежал, как резвая газель, однако пыхтел и отдувался, потому что медлительная Сабина Леопольдовна здорово тянула назад. Пётр Иванович заметил, что впереди, прямо на дороге среди мелких камешков лежит что-то бесформенное, похожее на набитый мешок. Думая, как бы ни споткнуться, Пётр Иванович заключил препятствие в световой круг и обнаружил, что перед ним никакой не мешок, а барахтается упавший Ежонков. - Ежонков! – рыкнул Недобежкин и застопорил прямолинейное движение наружу. – Вставай, ты, увалень болотный! Милицейский начальник сгрузил Кубареву на плечи Серёгина и схватил Ежонкова за шиворот. Ежонков не покалечился, когда падал, однако он был настолько ленив, что поднимался, казалось, два часа, а Недобежкин всё пихал его и ворчал. Серёгин в одиночку дотянул Сабину Леопольдовну до ступенек. Кубарева перебирала своими неуклюжими ногами, семенила вперёд, но казалось, не хотела вперёд и упиралась, стремясь совершить дурацкий побег. На лестнице Пётр Иванович догнал Смирнянского и Сидорова. - Поймали! – обрадовался Смирнянский. – Эй, Серёгин, ты в курсах, что этот ослик заминировал пещеру? - Ухь! – фыркнул Пётр Иванович, толкая Кубареву вверх. – Помогите тащить, а то она всё сбежать мылится! - Она? – изумился Смирнянский и подхватил Сабину Леопольдовну под вторую руку. – Так что, этот «шахид» - чувиха?? - Чувиха, - вздохнул Пётр Иванович. – Поднимаемся. Они все вылезли из проклятого подвала и выскочили из развалюхи-халупки на улицу, где ветерок мирно качал высоченные сорные травы, а солнце пряталось в рваные облака. Ежонков так хрипло отдувался, будто бы покрыл марафонскую дистанцию, а Сабина Леопольдовна – сидела на траве и рыдала, не прекращая. - Ну и террорист! – презрительно буркнул Смирнянский, глядя сверху вниз, на эту растрепанную немолодую особу, которая не умеет ни бегать, ни драться, ни… минировать, потому что её бомба до сих пор не взорвалась. - Это Кубарева, - пояснил Серёгин. – Забацали её в «порчу», наверное… - Кубарева? – Сидоров не поверил своим ушам и не верил глазам. Да, Кубарева, конечно, боевая: муженька строила, Серёгина строила, от бомжей отбилась с помощью пылесборника от «Шмеля»… Но чтобы минировать… - Если забацали – расколдуем! – обнадёживающе заявил Ежонков. – Прямо сейчас могу! - Вот, черти! – буркнул Недобежкин, счищая пыль со своих брюк. – Не осталось у них больше шестёрок – так они эту Кубареву несчастную оприходовали… - За-зайцев… - пролепетала Кубарева сквозь слёзы. – Зайцев… - «Зазайцев»! – передразнил Смирнянский. – Ну и участковый: не то, что оборотень – вервольф! - Давай, колдуй! – Недобежкин подтолкнул Ежонкова к рыдающей Кубаревой, и только теперь с грохотом взорвалась бомба. Да там не одна бомба, а штук пять: несколько хороших взрывов потрясли землю один за другим. Земля дрогнула, и кирпичный остов никому не нужного сооружения рассыпался на кусочки и исчез в столпах пыли. Перепуганные птицы взвились в небо и беспорядочно крутились, роняя перья. - Эй, да они просто ходы зарывают! – догадался Сидоров. – Линять задумали… - Зайцев в городе, - перебил Пётр Иванович, получив свыше очередную сенсационную догадку. – Надо… И тут у Серёгина зазвонил телефон…