G.O.G.R.

Уже в который раз Сидоров приходил домой после полуночи и с распухшей до размеров тыквы головой. В ушах звенели невменяемые вопли Сумчатого, который подрался с Чесноком, и унылое нытьё Кашалота. Перед глазами гарцевал и совершал «магические пассы» докучливый гипнотизёр Ежонков. Скорее всего, именно он приснится сегодня Сидорову во сне. Сидоров радовался тому, что удержал язык за зубами, и не ляпнул ему про свои неожиданные суперсилы! Иначе бы «колдун» Ежонков, помешанный на фашистских суперзлодеях, не выпустил его до самых петухов. Курочил бы Сидорову мозги до рассвета – Ежонков это дело любит. Едва Сидоров оказался в прихожей – он сразу же включил свет: измученное допросами и страшными байками сознание могло в любой момент подкинуть Горящие Глаза. Сидоров не хотел их видеть на ночь глядя – вот и перестраховывался, включая свет во всех комнатах, в которые заходил. Голод заставлял желудок мучительно подскакивать к горлу, Сидоров понял, что не заснёт из-за него, и поэтому решил перекусить. Прокравшись на кухню, Сидоров первым делом включил свет. Он уже сделал шаг к холодильнику, как вдруг что-то где-то неприятно щёлкнуло, и свет погас во всей квартире. Холодильник недовольно рыкнул и прекратил гудеть. Стало как-то непривычно и пугающе тихо, кухню освещал лишь дрожащий свет перегорающего уличного фонаря да неверный и тоненький лунный лучик. «Пробки вышибло!» - с досадой подумал Сидоров и принялся размышлять, куда же он засунул свечку. Вспомнив, что свечка мирно покоится в прихожей в тумбочке, сержант отправился было в прихожую, но вдруг из темноты возникла некая рука и ухватила его под левый локоток. Сержант испугался, но лишь на миг – потом он размахнулся правым кулаком, надеясь залепить зуботычину тому, кто его схватил. Но из ниоткуда явилась вторая рука и перехватила его кулак в полёте. Сидоров оказался скручен, он принялся вырываться, хотел крикнуть, но третья неизвестная рука зажала ему рот. - М-мм! – крикнул Сидоров и тут же обнаружил, что неким мистическим образом стал видеть в темноте. Увидал всё: и свою кухню, и часть прихожей, и руки… Только руки казались теперь какими-то слабыми и эфемерными, освободиться от них не составило труда, Сидоров просто выскользнул из полупрозрачных пальцев. Рывком обернувшись, сержант увидел, что у него на кухне бестолково бродят три человека, видимо, в поисках его. Они не видят в темноте, у Сидорова есть возможность нанести неожиданный удар. Сержант как раз собрался повалить ближайшего – обряженного в камуфляж, с надписью на спине: «ОМОН». Сидоров прыгнул, но тут его с размаху поверг на пол жёсткий удар. Чья-то совсем не эфемерная и тяжёлая нога в остроносой туфле наступила сержанту на горло, лишив возможности вскочить. Сержант попробовал сбросить с себя эту ногу, но не смог – нога была слишком тяжела. А потом – нога убралась сама, но протянулась рука в сером рукаве, схватила Сидорова за воротник и подняла над полом. Сержант получил шанс взглянуть на того, кто его схватил, и увидел невероятное: его легко одной рукой удерживал в тридцати сантиметрах над полом ни кто иной, как Генрих Артерран! Рука Артеррана была холодная и твёрдая, как из мрамора. Сержант схватился за неё, пытаясь оторвать от себя, но и это ему не удалось. Генрих Артерран недобро усмехнулся кривой усмешкой, и Сидоров почувствовал, что его начинает тошнить – только сильнее, чем обычно, словно бы его насильно заставляют терпеть перегрузки. Сержант даже потерял сознание, а когда очнулся – увидел себя на стуле в окружении четырёх тёмных силуэтов. Он лишился способности видеть во мраке, и его глаза улавливали лишь контуры. Вдруг впереди что-то с треском вспыхнуло, будто бы зажглась спичка, и появился огонёк. Огонёк поднесли к фитилю той самой свечки, которую Сидоров несколько минут назад хотел отыскать в тумбочке. Свечку поставили на кухонный стол Сидорова, и её дрожащее пламя выхватило из мглы неподвижное заострённое лицо с двумя страшными чёрными провалами вместо глаз. Сидоров отшатнулся – так неприятно, не по-человечески выглядело это лицо. Генрих Артерран воскрес из мёртвых и пришёл к нему в дом – нет, Сидоров не верит в это – это очередной кошмар из-за стресса… он переработал… ему снится… он проснётся, и они исчезнут! - Сидоров! – произнёс Генрих Артерран, почти не шевеля бледными тонкими губами, и выложил на стол свои длинные руки. На мизинце левой руки поблескивал перстень с неким вензелем. - А, а, а, - пролепетал Сидоров одеревеневшим языком, не в силах проглотить застрявший в пищеводе комок смертельного ужаса. – Вас нет! – собрав волю, воскликнул сержант и собрался вскочить, чтобы собственными руками развеять ужасное видение. Вскочить не удалось: четыре стальные руки мигом впились в локти и в плечи, пригнув Сидорова обратно к стулу. - Ты ошибаешься, - спокойно возразил Генрих Артерран. – Я есть. И ты пока что, тоже есть. Но – я повторюсь – пока что. Сидоров медленно впадал в паническое оцепенение. От безотчётного страха у него похолодели руки и ноги, на спину сыпались хищные мурашки. Глаза попривыкли к темноте, и сержант видел, что этот «Доктор Смерть» из триллеров Ежонкова сидит перед ним на стуле, и их разделяет лишь кухонный стол. Генрих Артерран горделиво расправил плечи и вскинул аккуратно причёсанную голову, как какой-нибудь дворянин. Проследить его взгляд Сидоров не смог: он не видел его глаз, только чёрные дыры… - Триста седьмой образец! – выплюнул Генрих Артерран и легонько постучал по столешнице выпирающими костяшками пальцев. – Ты уже слышал о нём, не так ли? - Брехня! – Сидоров попробовал превратиться в непробиваемого прагматика – в такого, как Пётр Иванович, как Недобежкин. – Вы – бандит по кличке Тень, вы даже не Генрих Артерран! Настоящий Генрих Артерран был бароном, и жил в начале века, а кто вы такой – никто не знает! Генрих «Тень» Артерран расхохотался – жутко так, как призрак из подвала Гопникова. Сидоров старался унять дрожь, но она не проходила, а страх перед этим типом становился сильнее. Хорошо же он умеет давить на психику: отключил свет, подогнал «быков», цедит слова, будто зомби. Недаром весь местный криминалитет боялся его… - Тень – это не кличка, - покачал головой бандит Тень, который решил назвать себя Генрихом Артерраном. – С некоторых пор это – моя сущность. Но мы сейчас говорим о тебе, Сидоров. Вчера ты побил шестерых бандитов, сегодня – увернулся от пули. Ты думаешь, что это от того, что ты хороший милиционер? – осведомился «Тень» Артерран с разъедающим сарказмом. – Увы и ах! – отрезал он и махнул рукой. – Триста седьмой образец начал действовать и на тебя. Я подсадил в твой организм чужеродную ДНК – с такими же параметрами, с какими совершенно случайно подсадил её себе. Вот, что такое ТРИСТА СЕДЬМОЙ ОБРАЗЕЦ – активный препарат хромосом «прототипа». Он вступает в реакцию с генами человека и изменяет их постоянно и необратимо. Он стал моим проклятием. А полгода назад – и твоим. Ты знаешь, что такое – «прототип»? Генрих Артерран не спеша положил на стол некую бумагу размером с обычный альбомный лист и придвинул поближе свечу. - Взгляни, - предложил он, и громила справа освободил Сидорову руку. Сержант взял эту дьявольскую бумагу, которая оказалась цветной фотографией. Когда он увидел то, что изображено на ней – его едва не стошнило. Вот это Сидоров вляпался – фотография явила его взгляду массивную колбу, которая стояла в каком-то ярко освещенном белом помещении. А внутри колбы, в толще прозрачной жидкости висело нечто... или некто нечеловеческий, трёхглазый, бледный, большеголовый. Глаза этого «прототипа» похожи на три пустые чёрные дыры – точь-в-точь, как у Генриха Артеррана… - Нравится? – иронично спросил Генрих Артерран, потирая свои руки. – Это «прототип». Скоро ты станешь таким же. И знаешь, зачем я это сделал? Чтобы испытать на тебе антидот – вещество, которое разрушит образец. И тут память Сидорова уступила: сержант вспомнил помещение на фотографии. Белоснежная лаборатория, куда притащил его из мглистого ободранного коридора тип в халате и в тёмных очках. Нет, не просто тип – а Генрих Артерран, тот самый, который сейчас перед ним сидит и говорит такие жуткие вещи… - Но, я же сам тебя застрелил… - промямлил Сидоров, и его пальцы разжались сами собой, упустив фотографию на пол. - Это невозможно, - отпарировал Генрих Артерран. – Из-за образца. Если я сейчас возьму пистолет и выстрелю в тебя – всё равно, куда я попаду – через полчаса ты будешь совершенно здоров. Я могу взять автомат и разрядить в тебя всю обойму, но и это не поможет. Представь себе: ты – неуловим, неуязвим и практически бессмертен. Ты – супергерой, не так ли? - Пустите меня… - проканючил Сидоров. – Я не расскажу про вас ни Серёгину, ни Недобежкину. И вообще, что я вам сделал, что вы напали именно на меня? - Пустите его, - бесстрастно приказал Генрих Артерран своим молчаливым громилам, и Сидоров почувствовал, что его перестали держать на стуле. - Спасибо! – буркнул сержант, растирая руки. - Так вот, ты – супергерой, - продолжал Генрих Артерран. – Ты считаешь, что тебе всё дозволено, открыты все двери, ты можешь всё? Нет, ты ничего не можешь, потому что медленно, но верно становишься таким же, как прототип. Вопросы есть? - Наво́дите «звериную порчу»? – уныло поинтересовался Сидоров. – Тогда лучше пристрели́те меня… Генрих Артерран проигнорировал выпад Сидорова, а только лишь выплюнул своё любимое: - Вопросов нет! – и продолжал, вынув из-за пазухи какой-то флакон, плотно закрученный пробкой: - Последний шанс для тебя остаться человеком, и остаться живым – это выпить антидот, - Генрих Артерран поставил флакон на кухонный стол Сидорова, хлопнув им о деревянную столешницу. – Ты, Сидоров – завершающий этап проекта «Густые облака»! – Артерран недобро хохотнул и придвинул флакон к опешившему Сидорову. – Я не буду тебя заставлять, гипнотизировать и так далее. Если ты хочешь спастись – ты выпьешь сам. Сидоров не знал, что делать – а вдруг в этом флаконе – какой-нибудь яд? Вдруг он выпьет и потеряет личность, как несчастный капитан Зубов?? Он переводил испуганный взгляд с бесстрастного и бледного Артеррана на флакон и назад, не в силах протянуть руку и взять его, этот флакон. - Ты боишься Горящих Глаз, - напомнил Генрих Артерран, разогнав тяжёлую тишину. – Ты видишь их в пещерах, в коридорах, просто в тёмной комнате? А теперь – посмотри на себя. Генрих Артерран поднял правую руку и щёлкнул пальцами. Тот час же громиле, что высился справа от Сидорова, другой громила передал зеркало, которое висело у сержанта в ванной. Громила повернул зеркало, и Сидоров увидел своё отражение. Отражение как отражение. Да, заспанные глаза, да лицо осунулось. Недосып оставил отпечаток… Ну и что? - Ты думаешь: «Ну и что»? – зловеще заявил Генрих Артерран и поднялся со стула во весь свой высокий рост, заставив Сидорова невольно содрогнуться. – Смотри внимательно и вспоминай неприятности из своей короткой жизни. Мурашки на спине у Сидорова гарцевали табунами, стадами, толпами и тоннами. Сержант вжался в стул, и пытался убедить себя в том, что ничего этого нет, он просто спит и видит очень, очень плохой сон… Ещё немного, и он проснётся, а все эти зловещие образы исчезнут… Сидоров глянул в зеркало, которое ему подсунули и увидел там… Горящие Глаза… В тот же миг его с головы до пят пронзил ужас, дыхание спёрло, Сидоров зашатался и едва не упал. Однако Генрих Артерран каким-то неуловимым образом оказался за его спиной и поддержал сержанта тогда, когда тот готов был уже бухнуться на пол. Рука у Артеррана была холодная и твёрдая, словно неживая. Он без усилий толкнул Сидорова обратно на стул, к зеркалу. - Это твои глаза, - сказал он так, словно бы в одиночку поверг в нокаут обоих братьев Кличко и Майка Тайсона сверху. - Но, зачем ты всё это сделал?? – воскликнул Сидоров, проглотив тот колоссальный комок, который скопился в его пересохшем горле. Некий порыв – не то справедливости, не то жажды спасти собственную жизнь от чудища – вдруг подхватил его со стула и заставил сделать прыжок вперёд и бросить кулак, целясь в самодовольную физиономию этого «верхнелягушинского чёрта», который безо всякого приглашения возвышается тут у него на кухне. - Не хочу, чтобы мои великие открытия попали в руки того, кто обратит их против человечества, - не теряя спокойствия мумии, Генрих Артерран коротким чётким движением изловил направленный ему в лоб кулак и без труда отправил Сидорова всё на тот же стул. – Я не хочу чтобы ТЫ попал в нехорошие руки, и собираюсь вернуть тебе человеческий облик, - продолжал он, прохаживаясь по кухне из стороны в сторону. – Препарат, который я должен был сделать в рамках проекта «Густые облака» готов, он действует и дал результат – ТЕБЯ! – Генрих Артерран указал своим бледным пальцем на Сидорова, а потом – надвинул на свои жуткие глазницы тёмные очки и снова заложил руки за спину. – Но я считаю, что мой эксперимент завершён лишь на половину, потому что к любому препарату должен быть антидот. Именно антидот я и собираюсь испытать на тебе. Сидоров довольно неудачно шлёпнулся на стул, стукнувшись спиной о его твёрдую спинку. Он не спускал глаз с Генриха Артеррана и удивлялся, что он может видеть на кухне в тёмных очках и без света. Прохаживаясь, Артерран повернулся к Сидорову правым боком, и сержант даже в тусклом свете луны, что сочился из окна, различил на его виске тёмный след от пули, которая должна была его убить. Сидоров сжался на стуле, потому что страх снова сковал его по рукам и ногам. Нет, человек не может жить с простреленной головой, а значит – этот Тень, или Генрих Артерран, или кто он там ещё – не человек, а… верхнелягушинский чёрт, демон, дьявол, монстр! А кем он может ещё быть??? - Я не буду пить вашу жижу! – дрожащим голосом пискнул сержант, стараясь показать себя храбрецом. – Можете задушить меня, застрелить, попортить – чего хотите, то и сделайте, но я не буду. Я вам не подопытный кролик, вы не имеете права ставить опыты на мне. Генрих Артерран прервал движение и снова водворил свою нечеловечью персону на стул напротив Сидорова. - Как хочешь, - заявил он, сплетя в замок свои длинные белесые пальцы. – Можешь жить с образцом в организме. Ты видел фотографию прототипа. Очень скоро ты станешь от него неотличим. Год-два ты ещё проживёшь в облике человека – но не дольше. А потом – тебе не будет места среди людей. Самое страшное то, что прототип не дышал кислородом, и ты – подобно ему – тоже скоро не сможешь! У тебя выбор небольшой: либо принять антидот, который я предлагаю тебе бесплатно, либо потерять человеческий вид и умереть в страшных муках. Вопросы есть? На этот раз Генрих Артерран не говорил поговоркой, а действительно желал выяснить, будут ли у Сидорова к нему вопросы по поводу принятия антидота. Сидоров устрашился. Да, действительно, бравый сержант устрашился. Он, как и всякий человек, дорожил жизнью и боялся смерти. Он хотел жить человеком, и не хотел умирать… Генрих Артерран убедил его в том, что эта вот жидкость, «тася с васей» в прозрачном флакончике – его последняя надежда на жизнь, и Сидоров поверил. - Хорошо, - согласился он и протянул руку к флакончику, что гостеприимно поджидал его с отвинченной пробкой. Генрих Артерран со спокойной улыбкой победителя наблюдал за тем, как Сидоров пьёт антидот – жидкость, по вкусу похожую на чересчур переслащённый яблочный сок. Когда же флакончик опустел – сержант внезапно почувствовал свинцовую слабость и страшную сонливость, какая бывает в том случае если, работая, не поспал две-три ночи. Глаза сами собой закрылись и сержант, заснув, повалился под кухонный стол. - Вопросов нет! – добродушно заметил Генрих Артерран, спрятал в карман пустой флакончик и поднялся из-за стола. Серой бесшумной тенью прошествовал он по квартире Сидорова и вышел в подъезд, чтобы навсегда покинуть этот дом, уведя за собою всех своих помощников.