Глава 6
Первый снег на голову
Твоя жизнь — сплошная ложь
Стрим всплыл внезапно и стал глотком свежего воздуха не только для Леры, но и для Егора. Это действительно помогло им отвлечься от всех нависших над ними проблем. Конечно, больше Егору, чем Лере, ведь она была всего лишь зрителем, и потом, у неё появилось ещё больше нехороших мыслей, но хотя бы на те три часа между пятницей и субботой ей удалось забыть обо всём на свете и расслабиться. Потом всё вернулось на свои места: персональная драма никуда не исчезла, Дима, одноклассник, по-прежнему прогуливал уроки в доме какого-то извращенца, а Егор до сих пор ничего не понимал. Лера ни за что бы не сказала ему напрямую, что между ним и его интернет-другом не просто затянувшаяся шутка, но она была уверена, что Егор не воспринимает это всё всерьёз. К тому же, четверть началась отвратно: с оценками не заладилось из-за постоянных перемен в расписании, учителя и ученики уходили на олимпиады. Разумеется, отсутствие уроков не могло не радовать учеников, но в то же время никого не устраивала одна-единственная оценка в журнале, особенно, если это была тройка. Так что в очередную пятницу рука некоего ученика выводила на листе, которому было предназначено оказаться на столе Даниила Алексеевича, аккуратные округлые буквы: «На днях мне в голову пришла мысль, что на самом деле я ничего не чувствую по отношению к Ней. Глупость, конечно, ведь что-то явно было, но мне кажется, что всё прошло. И мне обидно, чёрт возьми, столько страданий — и все в пустую. Я не могу понять, что же со мной происходит. Возможно ли, что все мои чувства были выдумкой? Но… Отчего же тогда эта пустота внутри? Серьёзно, мне бы пора разобраться с этим всем. Я всё ещё не могу принять <…>, ведь это не особо приветствуется в обществе. Но я жалею, что Она так и не услышала моего признания, возможно, признайся я, всё было бы иначе. Но теперь… Что мне теперь делать? Время всё-таки вылечило раны, сожгло чувства. И даже если Она вдруг влюбится в меня, мне придётся ответить отказом. Слишком поздно. Чувства людей не вечны, надо бы это запомнить. Я думаю, если у вас есть чувства, стоит в них признаться хотя бы себе. Иначе недолго получить сектор «приз» на барабане русской рулетки… Я действительно беспокоюсь о всех, кроме себя. Для меня, пожалуй, лучшее решение — смирение. Но не для вас. Сильные люди плюют на мнение окружающих, делают так, как считают нужным. А я просто неразумный запутавшийся ребёнок. Когда-нибудь я смогу распутаться и выйти, лишь бы не в окно…» Даня вздохнул, покачал головой и, сложив записку пополам, убрал её в карман. Он ведь сумел продержаться шесть уроков, почему же сейчас всё-таки прочёл её? В голове промелькнула саркастичная мысль, что этот горемычный писатель — не единственный запутавшийся ребёнок. Даниил Алексеевич зажмурился и потёр глаза. Нельзя давать волю своему второму «Я», иначе до куша в русской рулетке он дорвётся намного раньше, чем успеет во всём разобраться. — Итак, — обратился Даня к пустому классу. — Давай сменим тему. Почему бы не посчитать учеников, не появившихся сегодня на твоих уроках? Даниил прикрыл глаза и сосредоточился. Ученики. Фамилии. Классы. Образы. — Пушкин, Князев. Он распахнул глаза. Воображение без особого труда воспроизвело двух десятиклассников, сидящих за партами на разных концах класса. — Чудова, Кузнецова. Ещё две парты оказались заняты. Наверное, кто-то назвал бы Даниила Алексеевича сумасшедшим, но на самом деле он таковым не был. Люди не сумасшедшие, это мир безумен. Поэтому каждый человек ищет способ закрыть глаза на его безумие. Учителя по определению не могут быть здоровыми людьми. Кто-то из них вымещает злобу на учениках, кто-то на своей семье, коллегах, кто-то уходит с головой в книги и науки. У каждого учителя свой характер и подход к обучению. Все они имеют свои особенности и странности. — …и Суске. На предпоследней парте второго ряда появился ещё один образ. Из пятнадцати парт заняты были только десять. — Что ж, неплохо, — подвёл итог Даня. — Это не так уж много, но следить за посещаемостью каждого определённо стоит. Дверь со скрипом отворилась, и класс вновь опустел. Даниил повернулся к двери. — Дань, ты идёшь? — спросил Миша в парке нараспашку и рюкзаком на плечах. — Да, я сейчас…***
Последние две недели ноября Лера билась над фантастическим рассказом, который можно было бы отправить на конкурс, но так ничего и не написала. Да и в целом-то не до этого было. — Эй, Егор, — окликнула друга девочка. — У Димы ведь уже закончились выступления и соревнования всякие? — Если честно, не имею понятия, — признался он. — Он только говорил, что у него в начале ноября будут соревнования в другом городе, а потом тут выступления. — То есть ты уверен в том, что на этой неделе он пропускал дни только из-за выступлений, да? Егор остановился и тяжело вздохнул. — Что за вопросы? Конечно же, я верю своему другу. Лера промолчала, но во взгляде её читалось беспокойство, что само по себе странно — её глаза обычно ничего, кроме усталости, не выражали. Она отвела взгляд и направилась в сторону кабинета математики. После уроков Лера невольно подслушала разговор Егора и Димы, который сегодня был каким-то странным, но по крайней мере был. Из этого диалога стало понятно, что Егор беспокоится о Диме, а тот не желает говорить о своих прогулах. Ни в какую. — Ты же в курсе, что я уже не ребенок? — резко застегнув куртку, поинтересовался Дима и, подхватив с пола неизменный зелёный рюкзак, вышел из раздевалки. — Ещё какой ребёнок… — вслед ему грустно проговорил Егор. — Пока, Лера. — Пока. Лера вышла из школы, когда Дима уже покинул её территорию быстрым шагом. На крыльце стоял Миша, и оставалось загадкой, почему он ещё не ушёл домой, ведь холодный ветер дул с начала ноября, а температура не поднималась выше трёх градусов. А он каждый раз дожидался Леру после уроков, ну не безумец ли? — Когда уже выпадет снег? — спросил у неба Миша, хмуря брови. — Надоело каждый раз идти на работу, когда на улице дубак, а снега нигде не лежит. — Разделяю твоё мнение, — мрачно согласилась Лера. — Хотя и не люблю зиму. — Что-то случилось? — он посмотрел на ученицу. — Да тут всегда что-то случается, — девочка неопределённо махнула в сторону школы. — Дима с Егором опять повздорили. Ну, ты может заметил, что Дима часто прогуливает… Учитель остановился, пытаясь переварить последний факт. — Погоди, прогуливает? Я думал, он выступает… — Да, иногда он действительно пропускает из-за концертов, но дело в том, что бывает и так, что он просто прогуливает. К сожалению, мы с Егором знаем, где именно. — Это что-то плохое, да? — неуверенно предположил Миша. Лера замешкалась. Наверное, не стоило поднимать этот разговор с человеком, работающим учителем, это могло распространиться дальше, за пределы школы и в итоге дойти до родителей Димы, а ведь они с Егором условились, что не будут лезть в его жизнь, если на то не будет веской причины. — Только… Не говори никому, пожалуйста, — предупредила она перед тем, как более твердо и жестко уточнить: — Вообще никому. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Затем она вкратце изложила обстоятельства дел. Учитель внимательно слушал и с каждым словом хмурился сильнее. В какой-то момент можно было подумать, что вот сейчас его юношеское лицо изменится, морщины застынут на коже навсегда, но в конце не особо долгого рассказа, он расслабил лицо и невесело проговорил: — Скверно, конечно, всё это звучит не очень хорошо, — он цокнул, немного помолчал и продолжил: — Но ты права, не стоит вмешиваться. По крайней мере, пока. Главное, не забывай думать ещё и о себе. — Ээ… ээ-это сейчас откуда вылезло? — недоуменно спросила девочка, ведь разговор их шёл о Диме. — Ну, просто, понимаешь, ты отличаешься от остальных, — говорил учитель в ответ. — Понимаешь? Он посмотрел ей в глаза предельно серьёзно, но в этом взгляде было ещё что-то. Грусть. Сочувствие. — Ну, в какой-то мере, мы все отличаемся друг от дру… — Да, нет же! — прервал её Миша. — Я имею в виду, что ты не просто отсиживаешься в школе, а отстаиваешь свою точку зрения, пусть иногда и проигрываешь, ты задаёшь вопросы, ты действительно интересуешься учёбой. Было заметно, как он сменил настроение, будто резко передумал говорить то, что собирался. — А, если в этом плане, то и вы с Дане… Даниилом Алексеевичем тоже отличаетесь от других учителей, это и слепому видно. Тишина. Вот с какой стати разговор, вроде бы достаточно интересный разговор, обрывается? — А ты хоть раз целовалась? — просто очередная неуместная фраза от учителя русского и литературы, ничего необычного. — Просто я читал несколько твоих рассказов, уж извини, и ты все так описываешь… — Неа, ни разу, — впервые за несколько часов Лера позволила себе улыбнуться. — А ты? — А стенка в душе считается? — усмехнулся учитель. Логичным исходом этого диалога был бы поцелуй, будь они в «произведении» новичка в фанфикшне или в какой-нибудь мыльной драме. Но нет, это была лишь маленькая переходная шутка в разговоре двух друзей, что, кстати, отнюдь не расстраивало. — Смотри-ка, — Миша указал на две фигуры, стоящие метрах в стах от них. — Этот зелёный рюкзак невозможно не узнать. — Боже мой… — устало вздохнула Лера. Жёлтый рюкзак на плечах парня в песочной парке тоже был легко узнаваем. Там впереди несомненно стояли Дима и Егор, но что более важно — они очень громко разговаривали, и разговор их был грубым. — Давай подойдём ближе, — предложил Миша. — В случае чего их придётся разнимать. Не хотелось бы, чтобы дело дошло до драки. Медленно двигаясь и не ведя разговоров, Миша и Лера приблизились к ссорящимся школьникам. Их разговор в основном состоял из оскорблений, но суть была ясна — причиной ссоры были прогулы Димы. — Серьёзно, Дима, ты никогда не думал, что это может привести к последствиям, придурок? — Егор всё же старался не разбрасываться чересчур обидными словами, но сдерживать себя не мог. — Ты вообще уверен в этом твоём… У него могут быть грязные планы на тебя! — Да отъебись уже, мы это обсуждали, — Дима закатил глаза. — Ты правда думаешь, что я стал бы ходить в гости к человеку, в котором сомневаюсь? — Но ведь ты не можешь знать наверняка! — Уж в ком-ком, а в Нём я уверен на сто процентов, — Дима покачал головой. — А вот в тебе я уже не уверен. — Ну и хер с тобой! — воскликнул Егор. — Когда ты осознаешь, что я был прав, будет уже поздно, помяни моё слово. — Иди нахуй, Егор, — безразлично бросил парень и, толкнув его плечом, быстрым шагом скрылся за углом дома. Егор нервно усмехнулся, помотал головой, бурча себе под нос: «Пиздец». Так вышло, что он повернул голову в сторону свидетелей этого разговора. — Пиздец, — заключил Егор уже вслух. — Пардон за мой французский, Лера, Михаил Сергеевич. Я просто озабочен судьбой этого еблана, он меня беспокоит. Не сказав ничего больше, Егор прошёл мимо них, держа путь домой. Никто из них ничего предпринял и даже не сказал. Разговор был нелепым и комичным, а ситуация страшной. Видимо, грядёт буря. На куртку опустилось несколько снежинок, как бы предупреждая. А затем с неба посыпались белоснежные хлопья. Приближается зима.