О чём молчат леса.

      Рыжие волосы слегка развеваются на ветру, приятно щекоча кожу лица. Лёгкие порывы доносят слабый сладковатый аромат полевых цветов и хвои. Заливистое щебетание птиц разносится по освещённой солнцем лесной прогалине, погружая в сладкую послеполуденную дрёму.       На мягком травяном ковре лежит молодой парень, лет восемнадцати-девятнадцати на вид, нежась под ласкающими кожу солнечными лучами. Из одежды на нём лишь просторная льняная рубаха и такие же свободные штаны, длиной чуть выше щиколоток. Он лежит, подтянув колени к животу и тихо посапывая. И на первый взгляд его вполне можно было принять за обычного юношу, если бы не имевшийся у него длинный, будто бы с самого парня, пушистый рыжий хвост, свёрнутый кольцом и прикрывающий ступни.       Здесь юноше нечего бояться. Не в этом месте и не в это время. Бояться он будет позже, а сейчас может позволить себе расслабиться и наслаждаться моментом, не подскакивая от любого едва слышного шороха.       Парень спит и видит долгожданный сон, которым в полной мере может насладиться лишь днём. И сон его такой же прекрасный, как и ясное небо над головой в начале лета. Длинные ресницы подрагивают, красиво очерченные пухлые губы, нежные даже на вид, застыли в полуулыбке. Это подчёркивает изящные черты лица, делая их по-милому детскими.       Он стоит посреди поля, усеянного свежеуложенными стогами сена. На горизонте уже показалось рассветное зарево, и волчий вой постепенно стихает вдалеке, а всё видимое пространство затянул густой предрассветный туман, заставляя по пояс утопать в холодном белёсом море.       Позади слышится чья-то тихая поступь, и тут же мимо проходит мужчина, но парень опять замечает его слишком поздно, чтобы успеть разглядеть лицо. Лишь чувствует, как тёплая ладонь касается руки и тянет за собой.       Незнакомец высокий, даже чуть выше рослого рыжеволосого. Широкая спина и сильные руки вызывают желание довериться и забыть о тревогах. Куда они идут, огибая небольшие стога? Неизвестно. Да и неважно совершенно. Зато есть возможность в который раз полюбоваться и запомнить образ этого человека. Он, как и прежде, одет в чёрное, без намёка на другой цвет: свободная рубашка, подчёркивающая крепкие мышцы плеч и спины, заправлена в кожаные штаны, что плотно облегают ноги, притягивая взгляд к накачанным бёдрам, икры обхватывают голенища высоких сапог грубой воловьей кожи. И волосы его черны, как смоль. Контраст создаёт лишь бледная кожа.       Рыжий не выдерживает этого расстояния и ускоряет шаг, стремясь скорее его сократить. Он обвивает руками торс, скользя ладонями по рельефному животу и груди, крепко сжимая в объятиях. Чувствует, как чужие руки незамедлительно касаются его, сплетаясь с пальцами и крепко их сжимая. Парень льнёт к спине мужчины и трётся о неё щекой, наслаждаясь этой идиллией хотя бы здесь, в этом странном зацикленном сне, который, вероятнее всего, никогда не станет реальностью.       Юноша чуть отстраняется, чувствуя непривычное движение, и видит, как незнакомец слегка поворачивает голову, позволяя хотя бы немного разглядеть свой профиль...       Шеи касается что-то мокрое и холодное, и жёсткий волос слегка щекочет нежную кожу, безжалостно вытягивая из сна.       — Чимин, чтоб тебя! Я почти увидел его лицо! — возмущённо тянет парень низким и ещё хриплым после пробуждения голосом. Он приподнимает веки, и в голубой радужке будто отражается весь небесный свод — цвет такой же яркий и незамутнённый, —потягивается на траве, поворачивая голову к нарушителю его личной идиллии: на него смотрят два рыжих глаза, расположенных на не менее рыжей мохнатой лисьей мордочке, выражающей вечное лукавство.       — Ты уже который месяц видишь этот сон, и он всегда прячет лицо. Вряд ли я виноват в том, что ты не увидел его и в этот раз, — нагло отвечает лис. — Лучше бы побеспокоился о том, что снится тебе парень, а не прекрасная девушка. Я, конечно, терпим к любым союзам, но дети из таких...       — Угу, беспокоюсь, как видишь, — перебивают его, сладко зевая.       — Хорош паясничать, я серьёзно, Тэхён.       — А что толку от моего беспокойства? Что поменяется? Это моя судьба, и я уже не могу, да и не хочу, этому противиться, надоело. Я доверюсь природе, потому что кто мы такие, чтобы осуждать её решения? — отвечает Тэхён вдумчиво и так по-взрослому, чем всерьёз поражает брата, привыкшего видеть его всегда беззаботным и веселым. Почти всегда. Потому что и важные взвешенные решения он принимать не боялся.       — И прими уже, наконец, нормальную форму. Совсем озвереть хочешь? — парень вновь отворачивается и прикрывает глаза, слыша тихое ворчание зверька и какое-то копошение. — Только оденься, прошу тебя. Мы не дикие, чтобы голышом разгуливать.       — Какие же ещё? — со смехом отвечает Чимин и тут же успокаивает тяжело вздохнувшего брата. — Да взял я с собой одежду, не вздыхай так, — знал же, что опять начнёшь ворчать, ма-амочка. Пришлось в зубах нести, между прочим.       Тэхён усмехается и садится, стряхивая руками с ярких, почти красных волос запутавшиеся в них травинки и жучков, и подавляет ещё один вздох, глядя на стоящего перед ним брата. Чимину везёт: у него цвет волос такой нежный, солнечный, а Тэ как красная морковка. Он поудобнее усаживается, складывая ноги в позе лотоса, и с любопытством смотрит на Чимина, который уже натягивает светло-голубые штаны на стройные,почти худощавые, подтянутые ноги. Да, с такой жизнью, как у них, особо не разъешься.       — А тебе? — заинтересованно спрашивает Тэхён.       — Что мне? — отвечают ему, возясь с завязками.       — Кто-то уже приснился? — скорее по привычке спрашивает Тэ.       — ... — Чимин, будто не замечая вопроса, неспешно надевает такую же, как и у брата, просторную рубаху, только бледно-голубого цвета.       — Чимин?.. — голос становится взволнованным.       — ...       — Приснился же, да?! — но в ответ снова ни звука. — Я заметил, как ты изменился за последние пару дней, Минни, — Тэхён лукаво прищуривает левый глаз, — стал таким спокойным и покладистым, но почему-то всё молчишь...       — Потому что это околесица какая-то, похуже твоего!.. — почти обиженно отвечает Чимин и усаживается рядом с Тэхёном.       — Ну спасибо, брат, — Тэ иронично кладёт ладонь правой руки на сердце, чуть склоняя голову.       — Мне...ох, —парень тяжело вздыхает, прежде чем продолжить, — мне снится белый волк, — наконец, глухо отвечает Чимин.       — Белый?! Правда?! А такие бывают вообще?! — от удивления и восторга Тэхён чуть не подскакивает.       — Мне откуда знать? Может, это символ какой? Помнишь, нам говорили, что буквально сны воспринимать — решение не особо умное?       — Вряд ли. Раз это ты, то всё может быть.       — И как это понимать?       — А так, что мы не зря здесь находимся, — весело бросает Тэ, заразительно улыбаясь своей странной, но всегда согревающей улыбкой, раскачиваясь из стороны в сторону, словно неваляшка. — И видим всё слишком чётко и детально, забыл?       — А ты и рад, — Чимин улыбается в ответ, обхватывает руками колени и неосознанно повторяет за братом.       — В какой-то степени: ведь теперь мы вне запретов. Ну, рассказывай, что там было? Мне нужны подробности, я же всё тебе рассказал.       — Да ничего не было! Я отдыхал на такой же поляне, правда, уже смеркалось. Даже слышался первый вой, но я, какого-то чёрта, оставался. Было страшно жутко, а потом пришёл он, лёг и свернулся вокруг меня, будто защищая от всего на свете. Сразу так спокойно и хорошо-о стало, — под конец тянет Чимин, расплываясь в мечтательной улыбке и млея от одного воспоминания о своих ощущениях в сновидении.       — Ха-ха... а ты уверен, что это волк, а не волчица?       — Я что, по-твоему, волка от волчицы отличить не смогу? — снова хмурится.       — Ладно, не заводись. Тогда, получается, зря ты на меня бочку катил по поводу предназначенного-парня, потому что мы с тобой в одной лодке в нашем мире странностей, — задумчиво декламирует Тэ, в подтверждение своим словам кивая головой.       — Успокоил, — усмехается Чим. Вытягивает ноги и крепко обнимает брата, утыкаясь тому лбом в плечо.       — Ты чего? — Тэхён удивлённо вскидывает брови и кладёт ладонь на чужую макушку, ероша непослушные волосы. Пальцы соскальзывают на лицо, смазывая дорожки слёз на щёках. — Чимин, что с тобой? — уже не на шутку тревожится парень и, держа в руках чиминово лицо, смотрит в покрасневшие глаза.       — Всё в порядке... — тот отводит взгляд.       — Да, я вижу. Прекращай уже от меня таиться, Мини.       — Просто... я так устал, Тэхён. Прошло уже полгода, а они о нас даже не вспомнили, будто и вправду стёрли все упоминания о нас даже из собственной памяти! Ни разу не попытались проведать, узнать, живы ли мы вообще... — не выдерживает парень и начинает рыдать в голос, громко всхлипывая и не стесняясь направленного на него пристального взгляда.       — Мини, тише, не плачь. Ты же знаешь, что так и есть. Прекращай страдать по ним впустую, теперь это место — наш дом, — Тэ разворачивается к брату и обнимает, успокаивает, поглаживая по голове. Чувствует, как тот сводит руки на его спине, уткнувшись носом в изгиб шеи и судорожно выдыхая.       "Боже, спасибо, что позволил нам остаться вместе. Этот ребёнок бы точно пропал в одиночку".       — Дом? Ты называешь это домом? — слышится приглушённый ответ.       — Да ладно тебе! Посмотри, как здесь прекрасно: всегда есть, чем поживиться, и люди так далеко не забредают. Такие просторы! Считай, почти как дома, только без дурацких наставлений и ограничений. Днём весь лес наш, — Тэхён начинает с энтузиазмом жестикулировать одной рукой, другой всё ещё успокаивающе поглаживая брата.       — Вот именно, что днём! Про ночные ужасы ты решил деликатно умолчать? — не унимается Чимин, ёжась от воспоминаний и крепче сжимая парня в объятиях.       — А нечего ночью в звериную форму оборачиваться и вслушиваться своими ушищами. Каждую ночь жмёшься ко мне и возишься так, что я не высыпаюсь.       Чимин отстраняется и серьёзно смотрит опухшими от слёз глазами:       — Но ведь у меня есть только ты...       — И всегда буду, не переживай, — квадратная улыбка снова сияет на лице Тэхёна. Он набрасывается на брата, снова крепко обнимая его и заваливая спиной на землю, нависая сверху. Раскосые лисьи глаза смотрят лукаво, проницательно, словно сумев разгадать чужой секрет. — Но ты давно не вспоминал про клан, да и истерики такие только в первые пару месяцев устраивал. Что изменилось? Ты ведь не поэтому места себе не находишь?       Вопрос чисто риторический, потому что для Тэхёна ответ очевиден, ведь он прекрасно знает причину этих слёз, поводом для которых послужили воспоминания о жестоком изгнании и забвении их имён в родовых летописях. Но не причиной. Он знает, потому что сам проходил через подобное ещё тогда, полгода назад, когда начал видеть этот сон, приносящий блаженное успокоение, но и сжигающее изнутри страдание от невозможности оказаться рядом с тем, кого он видел каждую ночь. Ощущение нецелостности давило и граничило с сумасшествием, потому что ощутить полное единство с собой и истинным тогда было важнее еды и воздуха.       Отец с матерью забеспокоились, ведь такого не должно происходить, пока проявлялась метка, и запретили выходить из дома, как только увидели, что появилось на левой руке Тэхёна. Рисунок располагался, как и положено, на запястье, вот только не с гербом рода, к которому будет принадлежать истинная, а распускаясь на тонкой ветви прекрасными цветами магнолии, постепенно поднимавшимися до самого локтевого сгиба. Она жила. И каждый налившийся, готовый раскрыться бутон, лишь усиливал муки парня, принося боль как физическую, так и душевную, делая вполне осязаемой.       Да, это были прекрасные цветы, но крайне губительные и порочащие честь рода — такой вердикт вынесла провидица их клана. А затем на общем вече, где собралось всё поселение, вождём было велено изгнать Тэхёна и его брата-двойняшку, ибо "погибель задела и его ещё в утробе матери". Для верности.       Родители не сопротивлялись этому решению, будучи в ужасе от зловещих предсказаний и ставя интересы стаи превыше личных, как и было предписано. Поскорее собрали детей и отправили на границу поселения под покровом ночи, будто они были прокажёнными и лишняя проведённая с ними минута грозила смертельным заражением. Там их одурманили курениями и увезли в неизвестном направлении, чтобы не могли найти дорогу домой. Как предусмотрительно.       Тэхёну на тот момент было уже всё равно, потому что важнее всего была метка, что отзывалась острой болью в сердце при каждом мучительном вдохе. Да и находился он в полузабытье почти всё то время, восстанавливая картину произошедшего по чиминовым рассказам.       Очнулись они лишь следующей ночью в обустроенной норе с небольшим количеством припасов. Лишь спустя месяц они нашли пещеру, которая служит им домом по сей день. А тогда только начиналась их первая ночь, раздираемая злобным, холодящим кровь волчьим воем.       — ... справился? — голос звучит будто издалека, вырывая из воспоминаний.       — Тэхён?       — Да, прости. Что ты сказал? — парень вновь фокусирует взгляд и переводит его на Чимина.       — Я спросил, как ты с этим справился?       — Справился? — всё ещё затянутый в омут памяти переспрашивает Тэхён. — Никак. Меня до сих пор ломает, особенно когда появляются новые цветы, — отвечает Тэ, вспоминая, что узор уже добрался до плеча, и на ключице наливаются новые бутоны. — Просто, когда мы оказались здесь, стало значительно легче.       — Легче? Это ведь может значить, что он недалеко? — теперь настал черёд Чимина пытливо вглядываться в глаза напротив, уводя разговор от первоначального вопроса брата.       — Может, и недалеко, — тот выдерживает взгляд и хитро улыбается.       — Брат, ты что-то выяснил? — глаза расширяются от удивления.       — Может, и выяснил, — всё та же хитрая улыбка.       — Хорош юлить, лисья морда! Что за дурацкая привычка не договаривать?       — Что? Лисья... Кто бы говорил!       — Отвечай, Тэ-Тэ, ты же знаешь, что я не отстану! — Чим хватает брата за шею, тянет к себе вниз и перекатывается вместе с ним, оказываясь сверху.       "Ага, напугал", — думает Тэхён, мысленно закатывая глаза и качая головой.       — Я его видел.       — Что? Когда это? Где? Почему мне ничего не сказал? — Чимин в удивлении распахивает опухшие от слёз глаза.       — Я ходил на окраину леса. Случайно вышел, когда мы коренья собирали в начале лета, где-то месяц назад...       — Что? Это же так опасно! Почему мне не сказал?       — Блин, вот поэтому и не сказал, Чимин, — ты слишком держишься за старые запреты! Забудь уже о них!       — Но там же люди... — парень сникает под чужим напором, понимая, что брат прав и пора перестать цепляться за прошлое.       — Не волнуйся, я был осторожен. К тому же там никого не было, кроме него, — пальцы вновь тянутся к мягким волосам Чимина и начинают перебирать непослушные пряди.       — Может, он из чёрно-бурых лисов? У наших с ними всегда были какие-то давние тёрки.       — Не неси ерунды, он не из кланов...       — Что, неужели?.. — вопрос повис в воздухе.

~•~

      Они стремительно несутся по лесу, будто пытаясь обогнать собственные тени, что беспощадно удлиняются с каждой минутой — заходящее солнце висит над самым горизонтом, грозя вот-вот спрятать последние лучи, лишая шанса на спасение.       — Мы не успе... ем! — отчаянно кричит Чимин, сбивая дыхание.       — Успеем! Просто поторопись! — отвечает Тэхён, не сбавляя скорости.       — Тэхён! — он дёргает брата за рукав, призывая остановиться. — Нора ближе... — добавляет еле слышно.       — Что? Ты же до чёртиков боишься там оставаться, — с укором, но обеспокоенно бросает Тэ и просит поторопиться.       — Мы не успеем. Я выдержу... — слишком неуверенно. — ААА! — Чим сгибается пополам, хватаясь за полыхнувшее огнём запястье левой руки.       Пришло время и его метке проявиться. И так же небывало болезненно, как у Тэхёна.       От солнца на закате виднеется лишь слабое зарево, а с востока уже слышится стремительно приближающийся вой диких. Как же не вовремя!       — Чёрт! — выдыхает Тэхён сквозь стиснутые зубы, подхватывая брата на закорки. — Чёрт! Чёрт! Чёрт!       До пещеры им сегодня точно не добраться. Нужно только найти жгут, чтобы приглушить мучительные чиминовы стоны.