Кукловод

Останки жизни в камерах остались, И душу жжёт клеймом калёным страх. А нити мрака держат крепче стали Его в чужих завистливых руках.

Отец. Он был следующим, кого показал Инквизитор Графу. Окровавленное тело в порванной испачканной одежде лежало в углу на такой же грязной подстилке и было похоже на сломанную куклу. Это было страшно. Тонкие, но тяжёлые цепи удерживали Мастера на месте, не давая даже лишний раз пошевелиться. Массивные браслеты охватывали его ноги и руки, превращая его в покорную марионетку сего бесчеловечного кукловода. Едва увидев Отца, Граф бросился к решётке, вцепившись в неё тонкими пальцами. Инквизитор наблюдал за реакцией куклы и, словно издеваясь, поднёс факел так близко, что кукла смогла рассмотреть многочисленные порезы на лице своего создателя. «О Господи, Отец… Нет!» — Ты всё ещё желаешь сопротивляться или сбежать? — тихо спросил Инквизитор, глядя в полные слёз и ужаса глаза Графа. — Может быть, тебе будет проще осознать своё положение, если я убью одного из твоих близких у тебя на глазах? — Прошу вас, не надо никого убивать, я… Я сделаю всё, что скажете, — дрожащим голосом закончил Граф. Комната. Едва они вернулись в комнаты, Граф не выдержал напряжения и заплакал. Слезы сами хлынули по фарфоровому личику, оставляя серебряные влажные дорожки на его пухлых щеках, но не смывая краску. Он сжался в комочек на дне клетки, весь затрясся от ужаса и боли, закрывая голову руками. Сейчас Граф впервые хотел умереть сам. — Не расстраивайся так, кроха, — нежно проворковал Инквизитор, вешая клетку на витой крюк высокой подставки. — Скоро нас ждут большие перемены. Ни я, ни ты уже не станем прежними. Граф ответил ему громким всхлипом. — Жаль только, что ты, возможно, ничего больше не узнаешь… — тихо обронил Инквизитор, отходя к окну и закуривая. За окном сидела густая злая ночь, изредка разрываемая редкими огнями прожекторов и фонарей. В такое время люди боялись выходить из своих домов. Время его власти. — Что я должен знать? Что вы хитрое чудовище, которое не ведает жалости? Что вы все равно рано или поздно убьете моего Отца или друга? Что вы очень хотите, чтобы я вечно пел для вас, сидя в этой клетке? Вы прекрасно знаете, что я сделаю все, чтобы мой Отец был жив! — в отчаянии закричал Граф. — Нет, мне не нужно, чтобы ты пел. Я уже один раз увидел, что ты можешь, и теперь у меня… другие планы. — Инквизитор присел на подоконник. — Что вы хотите? Что я должен сделать? Только не трогайте Отца… — Граф размазал слезы по лицу рукавом и метнулся к решетке. — Я все сделаю. Однако Инквизитор, казалось, погрузился в свои мысли. Он молчал, глядя на город за окном, и лишь изредка подносил к губам сигарету, оставляя после себя горький запах разочарования. Граф опустошенно сполз на дно клетки. Сейчас он не знал, что ожидать от врага, что враг скажет ему в следующий момент, и потому неизвестность мучила его. Лишнее неосторожное движение или громкий звук могли нарушить хрупкую тишину. Графу это представлялось преступлением. «Лишь бы с Отцом ничего не случилось. Генрих теперь заручился поддержкой этого чудовища, ему не составит труда сделать так, чтобы мой Отец никогда больше не проснулся». — Граф бросил осторожный взгляд на Инквизитора, однако тот был по-прежнему неподвижен, разглядывая даль за окном. — «Однако, мой враг сказал, что я что-то не знаю. Что я могу не знать? Что-то о самом Инквизиторе? Или что-то об Отце? Или о Генрихе? Или о моих друзьях?» — мутные мысли только добавляли в его душу безысходности и отчаяния. — «Как я могу отсюда выбраться? И могу ли вообще? Или я навсегда останутся тут и буду жить с ним?»