Кукловод

Пускай гремит смертельный гром, Вытягивая ноты. Виновен ты хотя бы в том, Что я не знаю, что ты.

Гордость. Генрих старательно игнорировал требовательно урчащий живот проголодавшегося Графа. А сам мальчишка гордо молчал, не собираясь унижаться и просить врага о снисхождении. Вот ещё, да кто он такой, чтоб его просить о чём-то?! Изредка по лицу Графа пробегала тень печали, тут же сменяясь холодной маской презрения. Наконец Генрих не выдержал и встал, желая прекратить эту вакханалию — живот куклы урчал ему прямо в ухо и мешал работать. Он налил молока в стакан и, набрав в пипетку пару капель и с трудом разжав челюсти пленнику, едва не получив болезненный укус, всё же заставил куклу напиться. Граф мстительно щёлкнул зубами напоследок, но урчать животом перестал. И Генрих наконец-то получил возможность вернуться к работе. Осмотр. Он внимательно оглядел распятое перед ним на доске тело, но ничего необычного не обнаружил — сочленения и суставы были самыми заурядными, детали крепились точно так же, как и у других кукол, а сборка на резинку была самой простой. Такие он сам делал много раз. Фарфоровая гладкость кожи приятно грела руку, но едва он погладил ножку Графа, как тот тут же дёрнулся, заставляя Генриха оставить себя в покое. И вообще, Граф не упускал возможности напакостить Генриху — стоило только забыть об осторожности, и кукла сразу же пользовалась этим, несмотря на веревки, опутывающие тонкие запястья и лодыжки. На пальцах Генриха красовались несколько кровавых пятен. Забыв о том, что Граф не просто фарфоровая кукла, он протянул руку, и тот укусил его. Маленький пленник не желал мириться со своей участью. Рука. То, что стоило отдельного внимания, так это была металлическая рука, искусно соединённая с плечом и завершающаяся сложной конструкцией с рубином в груди куклы. Генрих осторожно освободил эту руку, разглядывая её и поражаясь, насколько она органично смотрелась в общем рисунке кукольного тела. И хотя Граф старательно вырывал её, желая причинить врагу боль, Генрих всё же удержал металлические пальчики в своих пальцах и провернул руку в локте, желая осмотреть шарнир и работу этой руки. «Невероятно! Я первый раз вижу такие вещи. Никогда бы не подумал, что из медной проволоки и проводков, гаечек и винтиков можно собрать такое произведение искусства!» Генрих взял отвёртку и аккуратно ковырнул проводки. Граф тут же сморщил нос, старательно сдерживая крик, и даже так Генрих всё равно услышал тихий стон. Он мстительно улыбнулся и принялся расковыривать проводки дальше. Проводки. Медные проводки и проволока неохотно поддавались вторжению, словно Генрих калечил живую плоть. Он думал, что, раскрыв руку полностью, увидит там секрет Графа, механизм, с помощью которого кукла двигалась и жила. Однако его ждало разочарование — как только он расплёл миниатюрный локоть, то обнаружил, что кроме проводков и проволоки ничего нет. — Вот ведь чёрт! — выругался он. Граф уже даже не пытался сдерживать себя и плакал от боли. По разорённым мышцам текло машинное масло, словно кровь капая на стол и впитываясь в деревянную столешницу. Вскрытая рука была подобно многорукому чудовищу — покорёженные жестокими руками Генриха проводки торчали в разные стороны, гайка с локтя куда-то укатилась, а маленькие колпачки с пальцев лежали на столе, собранные в аккуратную кучку. — Заткнись сейчас же, или я скажу его сиятельству, что ты мешаешь мне работать и всё время орешь и пакостишь. Он живо разберётся с твоими мерзкими друзьями. — Генрих дёрнул рукой, желая ударить Графа. Тот отвернулся, зажмурившись. Движение. Оно вышло слишком неловким. Генрих даже не думал, что так произойдёт. Но едва он дёрнул рукой, как зацепил краем отвёртки кукольную грудь. Противный треск ломающегося ювелирного камня стал ему сигналом о том, что скоро он, возможно, и сам окажется мёртв. Рубин пошёл мелкими трещинами, Генрих поскорее кинулся ловить крохотные осколки, пытаясь удержать разрушение, расползающееся всё глубже, а крик Графа резанул по ушам. В этот раз в нём чётко слышались ужас и боль. Фарфоровое тело сильно выгнулось, но, удерживаемое веревками, не смогло завершить движение. Детали и шарниры тоже пошли мелкими трещинами, раздался треск рассыпающегося осколками фарфора. Генрих в ужасе смотрел, как умирает Граф.