aproape.

Почти. Вы почти упустили друг друга. Ты бы и не заметил маленького мальчика, не начни он задыхаться посреди школьного коридора. Всем вокруг было плевать, шумное людское море продолжало движение, и лишь вы застыли посреди этого потока, он — хватающий воздух и ты — вдруг не в состоянии не помочь. Он выдавил: астма. Просвистел: ребята постарше отобрали ингалятор. И ты отобрал его обратно, получив в придачу разбитую губу и обидное прозвище в спину. Он с опасливой благодарностью смотрел на тебя, пока заявлял, что сам бы с ними справился. Ты хлопнул его по плечу (боже, сплошные кости) и сказал, что, конечно, так бы оно и было. Ты почти терял его бесчисленное количество раз. Сжимал безвольные кисти рук, не смыкая глаз ночи напролет, пока Сара была на дежурстве, потому что не могла с ним остаться, потому что лекарства стоят денег, потому что, кроме как на лекарства, едва ли на что-то еще хватало. И у тебя сердце замирало, когда она смотрела на тебя уставшим взглядом, возвращаясь домой, и будто видела насквозь, каждую ниточку твоего тщательно спрятанного чувства. Но она ничего не говорила насчет... Вы почти были лучшими друзьями. Почти — потому что лучших друзей не хотят целовать, прижимая к себе от головы до колен, в губы, потому что, чем старше ты становился, тем хлеще становились желания, и ты все меньше спал с ним в обнимку. Ты почти поцеловал его перед отправлением на фронт. Форма, девушки, будущее вокруг вас — все перестало существовать, иметь значение, когда ты обнимал его и думал, что, возможно, в последний раз вдыхаешь его запах, а что, если он загнется, а что, если тебя убьют.... Ты не поцеловал. Не стал рушить для него чистые воспоминания. Ты почти умер. Лаборатория, сыворотка под кожу, будто ты подопытная крыса, и в самом разгоряченном бреду ты видел его и сбивался с литании своего номера, заходился его именем. А потом — ты думал, что из-за этого уже переклинило сознание, потому что это не он, не может быть он, не... Он почти не изменился. То есть, конечно, физически, снаружи — более чем. Но внутри он был твоим Стивом, тем мальчиком, жившим с тобой в старой бруклинской квартирке. Только вот его теперь замечали. И он позволял себе замечать. И вы будто поменялись ролями, но тебе было не страшно, что на тебя не смотрят больше девушки. Было страшно, что на тебя не смотрит он. Ты почти не ревновал. Вскоре стало не до этого. Ты почти не сорвался. Он почти дотянулся. Ты почти умер. Опять. А потом — почти выжил. И, пока мог, пока был в состоянии, жалел об этом изо всех сил.