Немного о потерянных вторниках

***

Сассекс имел особое очарование в летний сезон: скалистые берега, старинные замки, и совершенно не вписывающиеся сюда живописные поля — все кругом было окутано ощущением уюта и брутальности. Шерлок поморщился, понимая, что сравнивает графство с одним очень примечательным доктором. Он пробыл здесь два дня — слишком мало, чтобы смириться со случившимся, но достаточно долго для того, чтобы успеть переварить это. Джон не помнил. Джон не помнил ничего, из происходящего той ночью. Ничего из того, что так хорошо отпечаталось в памяти самого Шерлока. Джон просто не помнил. И в этом не было ни капли его вины. Шерлок потёр виски, наблюдая за солнцем, медленно восходящим над Льюисом.* Было ещё только шесть утра, и он крайне удивился, когда телефон известил о пришедшем сообщении: «Как дело? Тебя ждать сегодня?» Он хмыкнул и отбросил телефон на кровать. Его сильно мутило, скорее всего от этого маленького, тихого отеля, от отсутствия Лондонских шумов, азарта и… Джона. Настало время вернуться домой. *** Шерлок не мог сказать точно, в какой именно момент он понял, что что-то не так. Наверно, впервые это случилось через неделю после его возвращения. Он что-то сбивчиво объяснял миссис Хадсон, полностью игнорируя неодобрительный взгляд Джона, когда вдруг почувствовал это. Слабость. Он поражено захлопнул рот и медленно опустился на диван. Миссис Хадсон, бросив «Это все, дорогой? Я обещала Миссис Тёрнер забежать ближе к шести», удалилась. Джон, милый, заботливый Джон, обеспокоено поднял брови: — Шерлок? Ты в норме? Тот кивнул, откидываясь на спину. Конечно, он ни за что не признался бы, что не может встать. — Тебе следует больше отдыхать. Когда через несколько минут Джон принёс им по чашке чая, он уже чувствовал себя вполне способным устоять на ногах. *** Шерлок избегал Джона. Стремительно, в своём стиле, и вполне удачно. По утрам он тихо выскальзывал из их квартиры и просто проводил час-другой наблюдая за людьми в парке, расположенном в пятнадцати минутах ходьбы от Бейкер-стрит. Это стало чем-то вроде привычки - не пересекаться с Уотсоном по утрам. Когда же тот возвращался домой, после трудного рабочего дня, Шерлок закрывался в своей комнате или вовсе отсутствовал, увлечённый очередным делом. Теперь он брался даже за самые примитивные. Лишь бы не думать об этом. Лишь бы избежать… Но, разумеется, так не могло продолжаться вечно. Они пересеклись на лестничной площадке одним жарким вечером. Джон вернулся раньше, Шерлок уходил позже, вот и всё. — Дело? — спросил оживившийся доктор. Шерлок быстро кивнул, протискиваясь мимо, но Джон поймал его за плечо. — Подожди минуту, я возьму пистолет. И в этой просьбе был такой неуверенный вопрос, что у Шерлока защемило в груди. Он мельком окинул взглядом фигуру альфы, отмечая возрождающуюся хромоту, и снова кивнул. Он должен был сделать это, хотя бы ради Джона. Когда они закончили с погоней, которая заняла больше двух часов, Лестрейд настоял на их присутствии в Ярде. Шерлок чувствовал себя отвратительно и умудрился нагрубить инспектору уже семь раз, но тот оставался бесстрастен. Эта волокита заняла ещё час — Джон, уставший, такой родной, заснул прямо за рабочим столом одного из Ярдовцев. Шерлок долго и нервно мерил шагами кабинет, пока терпеть просто не осталось сил. Была ли это двухчасовая беготнями по Лондону, или же удушливый запах нового одеколона Лестрейда, по непонятным причинам совпадающего с парфюмом Майкрофта — он не знал. Шерлок едва успел добежать до туалета, и его вывернуло, чуть не наизнанку. Ладно, у него было как минимум пять теорий, относительно своего нового состояния. Но одна из них прочно выделялась, требуя немедленной проверки. — Джон останется здесь, — сказал он инспектору, натягивая пиджак. — Не буди его по крайней мере ещё полчаса. Грем кивнул, одарив его одним из тех понимающе-лукавых взглядов. Он добрался до дома со своей рекордной скоростью. Тесты на беременность, вообще, занимательные вещицы, и при других обстоятельствах он изучил бы все более детально, но… Две минуты, которые он провел в ожидании, оказались длиннее часа в Скотланд-Ярде. Когда же, наконец, он дрожащими от волнения руками вынул картонную палочку, свершилось то, о чем Джон непременно упомянул бы в своём блоге. Шерлок Холмс прослезился. Возможно, это была одна из сторон беременности, — излишняя сентиментальность. Возможно, дело было в том, что у него будет ребёнок от любимого альфы. Их малыш. И, конечно, Джон будет в ярости. И, конечно, Джон будет разочарован. И, конечно, Джон уйдёт. Аборт?.. Но Шерлок никогда не смог бы избавится от этого ребёнка. Единственное подтверждение того, что все случившееся той ночью — не очередной глупый сон. Это плод их любви — вернее, его односторонней любви — но это их дитя. Этот вариант не был приемлемым ни в одном смысле. И оставался лишь один выход. Им стоило разъехаться прежде, чем Уотсон узнает. Это было невыносимо, невозможно, но такова цена маленькой жизни. И если ради него придётся распрощаться с Джоном навсегда, то он сделает этот удар на опережение. И что с ним станет? Гробовая тишина в квартире, отсутствие уюта, всех этих вечеров перед телевизором, которые он втайне любил — вот что ждёт его после ухода Джона. Как же он сможет воспитать ребёнка, когда сам забывает о еде и сне, порой на целые сутки? Шерлок чувствует неприятное жжение в глазах, и трясёт головой, досадуя. Он не позволит взять чувствам верх, не сейчас, когда все, что сможет спасти ситуацию, — это ледяное спокойствие. Омега покидает ванную уверенно и почти спокойно, в неосознанном жесте положив руку на живот. *** Уотсон возвращается через час, взъерошенный, немного уставший и такой родной. От одного вида альфы решимость Шерлока улетучивается, сменяясь отчаянием. Он неосознанно тянет время, стараясь быть ближе, чем обычно, но понимает, что лишние десять минут ничего не изменят. Он не может впихнуть в себя ни кусочка за ужином, хотя прекрасно понимает, как это может отразиться на ребёнке. Наконец, он произносит это. — С какой стати? — невозмутимо отзывается Джон на его заявление. И что он, в действительности, должен ответить? «Прости, мы переспали, когда я ставил очередной эксперимент, и теперь ты ничего не помнишь?» «Я жду ребёнка от тебя, хоть ты и не знаешь, что мы занимались любовью?» «Просто убирайся, не могу больше это терпеть?» В конце концов он останавливается на: — Я перебрал все возможные варианты, но допустимых среди них нет. Джон, ты должен съехать. Джон, нужно отдать ему должное, противится до последнего. Он чертыхается, требует объяснений, аргументирует свою позицию, и Шерлок решает просто попросить его, потому что — да, ещё минута таких споров и он расплачется/кинется в объятия Джону/позорно сбежит в пираты. — Пожалуйста. И этого оказывается вполне достаточно, чтобы Джон согласился. По крайней мере они разойдутся друзьями. — Последнее дело? *** — Лучше бы это было чем-то интересным, — бросает Шерлок, украдкой проглядывая на Джона. Тот выглядит абсолютно невозмутимым, и, как всегда, являет собой воплощение уверенности. — На самом деле, я так не думаю, — признаётся Грем. — Просто сейчас немного поздновато, и каждому члену моей команды хочется попасть на ночь Гая Фокса со своими семьями. Со своими полноценными семьями. То, чего у него самого никогда не будет. — Хорошо. Семьи, ладно, — растерянно бормочет он и отворачивается, чтобы восстановить сбившееся дыхание. — О, фрик прибыл, — произносит непонятно откуда взявшаяся Донован, и он больше ощущает, чем видит, как напрягается Джон. «Она того не стоит» «Вероятно, стоит, Шерлок» Он питает огромную слабость к их ментальным диалогам и успокаивающим прикосновениям. — О.Мой.Святой, — произносит она потрясенно, и Шерлок вдруг понимает: она знает. Она почувствовала. — О.Мой.Святой. Надеюсь, он перенял больше от доктора, чем от тебя, — ухмыляется она. — Это нисколько не твоё дело, — рычит он, явственно ощущая расползающийся по телу страх. Жаловаться на что-то, или, тем более, на кого-то – не в его стиле. Однако... — Пусть убирается, — обращается он уже к инспектору. Джон раздражён не меньше него: — Что ты несёшь? Шерлок пересекается взглядом с Салли всего на секунду. Она все понимает. И все равно продолжает, назло: — О, так он ещё не сообщил? Кто-то скоро станет папочкой. И это конец. Теперь они не расстанутся даже друзьями. Он что-то врет Лестрейду по поводу отца малыша, пока поражённый Джон хватает ртом воздух. Теперь он возненавидит их обоих. Голоса и звуки сливаются воедино: кто-то кричит, фыркает, извиняется. Домой они возвращаются в абсолютной тишине. *** Шерлок сильно напряжен. Ему до боли необходимо удержать Джона рядом, объяснить все как-нибудь иначе, но он плетёт просто невероятную паутину лжи, часть которой, конечно, правда: он любит отца своего ребёнка. До дрожи. Не взаимно. Джон воспринимает все на удивление спокойно: — Что касается моего переезда… Я не уеду, Шерлок. Не хочу уезжать, и, если честно, просто не смогу. И Шерлок влюбляется в этого потрясающего альфу в сотый раз. Джон не оставит его. Несмотря ни на что. — Я тоже не хочу, чтобы ты уезжал, — поспешно отзывается Шерлок, зевая. — Я пропаду без своего блогера. И на этом все заканчивается. Джон рядом. *** Утренняя тошнота — один из главных недостатков беременности. Шерлок злится. Шерлок грубит. Шерлок испытывает терпение Джона каждый божий день, но тот словно сотворён из одного большого комка понимания. Он улыбается, нежно прикасается к Шерлоку — словно он фарфоровый, в самом деле — и постоянно поит чаем. Самым лучшим чаем в жизни Холмса. Это, правда, помогает. Но, к сожалению, не спасает от кошмаров. Они стали постоянными ночными спутниками, и к концу первой недели Шерлок сдаётся — он приходит к Джону. На самом деле, план был предельно прост: поспать с ним пару часов, и удалиться ещё до рассвета, чтобы альфа так и не узнал о его присутствии. Но все оборачивается куда лучше — Джон по дружбе пускает его в свою спальню, и они по-дружески спят вместе, на протяжении многих ночей. Шерлок пользуется этим бессовестно: позволяет себе прижиматься к альфе, пока тот спит, невесомо касаться его и представлять, что все это могло бы стать правдой. Но Шерлок-реалист, просыпающийся в нем каждое утро вместе с тошнотой, знает, как жестока действительность. И эта неизменная безысходность заводит его в тупик. Он купается в лучах заботы Джона почти четыре месяца. Он обижает Джона и извиняется перед ним. Он просит Джона не идти на свидание с Мэри-черт-бы-её-побрал-Морстен, и Джон остаётся дома. Он даже знакомится с женой Гарриет, этой очаровательной девушки, которая так помогла ему год назад. И, наверно, он никогда не сказал бы Джону правды, если бы не заявился Майкрофт. Британская задница, разумеется, имеет на все свой план. И Шерлок знает: он здесь не для того, чтобы укорить его в раскрытии тайны их с Лестрейдом интрижки. — Я сам, — он сдаётся, потому что Джон, его любимый, родной Джон провожает братца такой отповедью, что силы молчать и дальше покидают его насовсем. — Мне так жаль, Джон, — произносит он, наверно в сотый раз за вечер, прерывая свой собственный бесконечный поток объяснений и извинений. — Это все ты. И это конец. Шерлок понимает чётко — все, чего он боялся, случится сейчас, и он просто не в силах остановить это. И ещё он понимает, что не может оставить ребёнка без одобрения Джона. Потому, что Британское законодательство, самое глупое законодательство в мире, не даёт ему таких полномочий. Ему, и ещё тысячам таких же омег. Страх затапливает его с новой силой и он просто умоляет: — Я не поставлю твоего имени в графе отца. Ты не будешь должен ничего, ни ей ни мне. Знай, что я никогда не откажусь от неё. Ты ничем не связан. Просто, позволь оставить её, — заканчивает он совсем уж тихо, теребя в руках уголок диванной подушки. И Джон, самый важный человек на свете, вдруг выдыхает: — Господи, Шерлок, какой же ты дурак. Шерлок вскидывает голову как раз вовремя, потому что Джон — Боже, да — целует его так нежно, что сердце рискует просто не выдержать. «Моймоймой» Джон нехотя отрывается от него и порывисто шепчет: — Шерлок, родной, — щека. — Как же ты… — правая скула. — Почему ты не рассказал мне тогда, утром? Да я… — подбородок. — …я люблю тебя больше жизни, Шерлок, — лоб, нос. — Пожалуйста, пусть это все не мой очередной сон, — шепчет он прижавшись лбом ко лбу омеги. И Шерлок тоже надеется, что это не сон. Джон берет его лицо в руки, заставляя смотреть вверх: — Шерлок, дыши. — Джон. Джон, ты знаешь, как это сложно, засыпать рядом с тобой, не имея возможности… не имея возможности коснуться… — он шепчет сбивчиво и быстро, будто боясь не успеть. — Знаю, — ухмыляется тот. — Знаю, родной. — Джон, если ты хоть каплю сомневаешься… Хоть немного, то нам лучше остановиться сейчас. Я не хочу, чтобы ты жалел об этом всю оставшуюся жизнь. Подумай, потому что если ты обнадежишь меня, а потом разобьешь вдребезги, то я просто не смогу собраться заново. — Тебе не придется, — заверяет Джон, снова вовлекая его в поцелуй, на этот раз более страстный. Джон хочет его. Джон любит его. И Шерлок верит. *Льюис — столица восточного Сассекса, находится в паре часов езды от Лондона. Небольшая визуализация, для пущей ясности: http://www.darcey.co.uk/blog/wp-content/uploads/2016/02/Lewes.jpg http://sp.7savers.com/ru/england-wallpapers/4673.html