Терапия 2.0

Восьмое февраля тысяча девятьсот пятидесятого.

— Знаете, док, — вытирает ладони о тёплые брюки Барнс, — давайте сходим на свидание, а? После стольких лет знакомства-то… — Отпускает он фразу на ветер, ожидая ответа от заметно осунувшейся за последние месяцы Элеанор. — Пытаетесь меня успокоить? — Уголком рта улыбается Элеанор, снимая очки и откладывая их в сторону. — Не привык, что девушки так долго не соглашаются, — игриво подмигивает ей мужчина, — давайте же, Элеанор, вам нужно расслабиться, — подначивает её он, поднимаясь со стула. — К тому же, док, — наклоняется он над её столом, — я слишком долго вас жду. Дайте мне всего лишь один шанс, и вы не пожалеете. — Ладно, — сдаётся Элеанор, привставая со своего места и придвигаясь ближе к лицу Джеймса, — у вас есть один шанс. — Отлично! — Во весь рот улыбается Барнс, отстраняясь от рабочего стола и проходя к выходу, натягивая куртку. — Соизвольте в восемь часов вечера явиться в ресторан на пересечении Пятой и Двенадцатой авеню, я буду вас ждать, — и вышел, шутливо отдав честь.       Элеанор заметно расслабилась, откинувшись на спинку кресла и покручивая ручку между пальцев. Последние несколько месяцев для неё выдались крайне изматывающими — тяжёлый во всех отношениях развод, смерть матери, и отсутствие её лучшей подруги — Пэгги — в штате. Разумеется, если возвращаться в прошлое, нынешнее поведение Барнса немного сглаживает всё то, что происходило в начале, и даже каким-то образом облегчает её нынешнюю участь, но чувство безмерного одиночества всё-таки начинает давить на неё сильнее и сильнее с каждым проведённым наедине с собой часом. Эллингтон замечательно знает все эти симптомы — депрессия на фоне жуткого стресса, и знает, к чему это может привести.       Разумеется, использовать Барнса на своё благо — дело неблагодарное и безмерно глупое, но больше ей обратиться не к кому. Пэгги продолжает работу в Лос-Анджелесском отделе Щ.И.Т.а, Энджи плотнее занялась своей карьерой актрисы, а полковник Филлипс, в своё время заменивший ей отца, вновь в отъезде. Устало вытерев ладонью лицо, Элеанор начала аккуратно складывать вещи со стола в ящик, собираясь домой.       Закончив сборы, Элеанор краем глаза глянула на себя в зеркало и обомлела: она не выглядела так шикарно уже очень долгое время, даже учитывая мешки от бессонных ночей под глазами. Шикарное тёмно-синее платье в белый горошек, аккуратно сидящее по её фигуре, подчёркивало достоинства и прекрасно оттеняло глубокий зелёный цвет глаз, которыми её наградила природа. Быстро натянув и запахнув пальто поверх платья, Эллингтон ещё раз посмотрела на себя, подправила помаду, и вышла на улицу, закрывая за собой дверь. Поймать такси оказалось пустяковым делом, по сравнению с тем, какой шторм происходил в душе брюнетки. Она едва справляется с трясущимися руками, когда такси подъезжает к входу ресторана, а она протягивает деньги водителю, бросая взгляд на часы на панели. На пять минут раньше, чем назначено, но это лучше, чем опоздать. Элеанор не любит опаздывать.       Заглянув внутрь помещения, женщина обомлела: внутренне убранство ресторана радовало глаз тёплыми оттенками и безобразно приятным убранством, которое крайне сложно встретить в это время. В целом, ничего слишком шикарного в самом помещении не было — стандартные столики для двоих, тихая, спокойная музыка, тёпло-бежевые оттенки в занавесках и пейзажи на стенах. За самым дальним столиком у окна она заметила Джеймса, одетого в изысканный костюм, зажигающего одну-единственную на весь ресторан свечу. Завершив своё важное дело, он наконец замечает Элеанор и поднимается из-за стола, быстро подходя к ней и кивая в приветствии, помогая снять с неё пальто и не забывая при этом искренне улыбаться. Эллингтон замирает: таким искренним она не видела Барнса… наверно, никогда, и это её откровенно шокирует. Не заметив, что она не сводит с него глаз уже достаточно долго, она смущается, когда Барнс аккуратно кладёт ладонь на её талию, слегка подталкивая к входу в зал. — Замечательно выглядите, Элли, — улыбается Джеймс, присаживаясь напротив женщины. — Спасибо, — смущённо улыбается Элеанор, заправляя прядь мешающих волос за ухо, — вы тоже достаточно неплохо приоделись, мистер Барнс. — Никакого официоза, — машет ладонью тот, принимая из рук официанта бокал с красным вином, прося оставить бутылку, — надеюсь, вы не против спагетти? — И что стало со старым добрым «купи девушке торт»? — Смеётся Эллингтон, аккуратно держа бокал за ножку и вглядываясь в кроваво-красный цвет напитка, озорливо переводя взгляд на Джеймса. — Можно и торт, — закашливается от неожиданности тот, не ожидая от доктора такой игривости. По крайней мере, не сегодня. — На десерт. — Я только за, — улыбается Элеанор. — Что ж, — потирает ладони мужчина, едва перед ним ставят тарелку спагетти с развевающимся над ней паром, — не знаю, как вы, Элли, но я люблю разговаривать с набитым ртом. — Думаю, с этим я смогу смириться, Джеймс, — улыбается Элеанор, принимаясь за трапезу, — о, господи, — выдыхает она, — это самое лучшее спагетти, которое я когда-либо ела! — Знал, что не прогадаю, — подмигивает женщине Барнс, — на самом деле, — поправляется он, пытаясь быстрее проглотить пищу, — я ткнул пальцем в небо. Надеялся, что угадал. — И вы это сделали, — выдыхает Элеанор, отпивая вино. — А теперь к делу, мисс Эллингтон, — надевает на себя маску игривого официоза сержант, — рассказывайте, что у вас случилось? — Всё в порядке, — быстро оправляется Эллингтон, настораживая Барнса. — Знаете, я вот где-то слышал, что сами доктора — худшие пациенты. Помните, на самых первых сеансах мы установили правило? Правду на правду, ведь так?       Элеанор молча кивает, не сводя глаз с мужчины. — Так вот, Элеанор, я позвал вас сюда не для того, чтобы поболтать. На самом деле, вы давно мне нравитесь, и, если быть уж совсем честным, я бы предпочёл закончить этот день с вами в одной постели.       Женщина округляет в шоке глаза — такой дерзости от Барнса она не ожидала — и закашливается. — Всё верно, — продолжает он, — именно так. В принципе, я не против закончить его и в одиночестве, но с условием, что мы встретимся вот так, помимо сеансов и вашего кабинета, ещё раз. Такое вы можете мне пообещать? — Да, — после недолгих раздумий с краткой улыбкой отзывается женщина, — думаю, что смогу. — Вот и замечательно, — доливает вина в бокалы Джеймс, — знаете, я никогда не встречал таких женщин, как вы. Нет, правда, — продолжает он, увидев вопросительно-удивлённый взгляд брюнетки, — вы вся такая… скрытная, что ли. Не могу подобрать правильное слово — все кажутся неподходящими, — очаровательно улыбается он повреждённой стороной лица. — Вас никогда не заподозришь в том, что вы тёмная лошадка, имеющая пару козырных карт в кармане. Это завораживает. — Никогда не стоит судить книгу по обложке, — стеснительно улыбается Элеанор, стараясь прогнать появившийся на щёках румянец, — вы это знаете как никогда. — В этом вы правы, — отзывается кивком головы Джеймс, — но я больше предпочёл бы узнать о том, почему в последнее время вы сама не своя, Элеанор. — Это не так уж и важно, — отмахивается женщина, от неудобства ситуации начиная елозить на стуле. — Могу я чем-то помочь? — Замечая неудобство женщины, Джеймс протягивает свою ладонь через стол и накрывает ладонь женщины, слегка сжимая, давая таким образом понять, что он поддержит её, несмотря ни на что.       Элеанор шумно сглатывает, пытаясь прогнать комок в горле, и прикладывает ладонь поверх глаз, стараясь сдержать слёзы. — Мама умерла две недели назад, — наконец выдавливает из себя Элеанор, чувствуя, как Джеймс едва слышно вдыхает, крепче сжимая её ладонь, — это было… так странно, быть одной из родственников, — выдыхает Элеанор, поднимая на Джеймса покрасневшие от невыплаканных слёз глаза, — остаться одной из всего нашего рода. Это очень тяжело. — С этим уже ничего не поделаешь, Элеанор, мне очень жаль, — произносит Джеймс, наливая женщине полный стакан вина, — выпейте, станет легче. — Ваши методы не так уж и плохи, — с горькой улыбкой на губах произносит брюнетка, — к тому же, очень мне знакомы.       Джеймс мягко улыбается женщине, всё также держа её ладонь в своей, но только теперь уже Элеанор поглаживает его ладонь своим большим пальцем, вызывая у Барнса табуны мурашек по коже, и он едва сдерживается, чтобы не затрястись от того, как ему приятно. — Итак, — усаживается он поудобнее, — что ещё вас беспокоит, Элли? — Очень многое…