Белый и Пушистый

Засыпая на неудобном диване, Джон вернулся к собственным мыслям почти полугодовой давности: все-таки у него безграничное терпение, ведь только человек с железными нервами мог бы так долго сосуществовать с Шерлоком Холмсом, быть его мужем и получать от всего происходящего неподдельное удовольствие. Или дело не в терпении, а в том, что на протяжении всей их совместной жизни Шерлок делал все возможное, чтобы привить Джону непроходящий комплекс вины? Ведь сейчас именно Шерлок не смог сдержаться, причинил своему супругу боль и в очередной раз блеснул всеми гранями собственного эгоизма. Это все Шерлок! А винит Джон себя. И думает сейчас не о том, как еще полчаса назад раскорячившись над ванной кое-как вымывал кровь из порванной задницы, а о том, что Шерлоку сейчас наверняка очень тоскливо и грустно. Джон предпочитал убеждать себя, что это не его комплексы, а самая настоящая любовь – когда другого человека ставишь выше себя. С другой стороны, в таком случае, думать не хотелось о том, как тогда Шерлок относится к Джону. Чем-чем, а самоотверженной любовью там и не пахло. Нет, Шерлок был готов в случае необходимости броситься под поезд ради Джона. Но доктору хотелось не разового акта суицида во имя любви, а растянутой демонстрации на каждодневной бытовой основе. Пока бытовая любовь ограничивалась подношением горячего напитка в момент особой джоновой грусти и ненависти ко всему окружающему миру. Во сне Джону снился Шерлок. Шерлок носил форму французской горничной, которая невероятно изящно контрастировала с выпирающими ребрами, легкой темноватой порослью вокруг сосков и волосками на ногах. Горничная-Шерлок без устали убирался дома, готовил обед, напевал какие-то дурацкие домохозяйственные песенки и вообще был идеальной степфордской женой. Картинка была до того идиллически мерзкой, что Джону даже во сне стало противно. Шерлок не был создан для такой жизни. Захотелось обратно язвительности, снисходительности и холодности. Холодности захотелось особенно так как, видимо от ощущения внутреннего стыда за все происходящее Джона бросило в жар. И потом снова. Сначала в жар, а потом бросило. А потом выгнуло. А потом Джон проснулся и судорожно заозирался по сторонам. Одеяло, сбитое на бедрах, было живое. Оно дышало, размеренно двигалось то вверх, то вниз, и явно трудилось над джоновым членом. Джон аккуратно приподнял край одеяла и скептически посмотрел одеялу прямо в его кучерявую волоокую душу (ему казалось, что скептически, а на самом деле лицо Джона перекосило на одну сторону, по виску стекла капля пота, а рот приоткрылся сам собой). - Сегодня не понедельник и не четверг. Не пятое и не десятое. Ты скатился в пучину невежества и теперь искупаешь вину сексом, как провинившаяся женушка, помявшая бампер мужниной машины? Шерлок выпустил член изо рта с громким причмокиванием. Возвышающееся напряженное джоновое естество, бордовое от прилива крови, звучно ударилось о щеку Шерлока. - Если руководствоваться твоими аллегориями, то в некоторым смысле так и есть. Я ведь и правда… ммм… помял твой бампер, - Шерлок потерся щекой о ствол, размазав по щеке каплю предэякулянта. Джон захлебнулся стоном. Дабы не искушать себя и растянуть момент извинения хотя бы минут на семь, Джон откинулся обратно на подушку и крепко зажмурился, так, что перед глазами заплясали разноцветные круги. - Помял. Но дело даже не в этом. А в том, что ты совершенно не думал обо мне. Ты… О, черт, да лизни ты его! Или хотя бы пососи головку. Сил же никаких нет! – Джон двинул бедрами вверх, зашипев от резкого болевого прострела в области поясницы. Шерлок послушно взял головку в рот и стал мягко массировать ее языком, пробираясь самым кончиком в дырочку уретры. – Аааа, ччччерт! Теперь я совсем не могу думать! Вытащи его обратно! – Шерлок со вздохом выпустил член изо рта, и манипуляция с шлепком по щеке повторилась снова. - Так лучше? - Нет, так не лучше. Сейчас. Подожди, - Джон набрал полную грудь воздуха и с пулеметной скоростью выпалил все свои переживания. – Я знаю, что ты любишь меня, дорожишь мной. Знаю, что ты любишь заниматься со мной сексом. Хотя в первую нашу встречу я думал, что за неимением на этой планете существа твоего вида, размножаешься ты митозом после накопления в твоем организме необходимого количества чая. Но, черт возьми, Шерлок, почему ты не можешь проявлять ко мне больше уважения?! Я и так практически твой личный раб на добровольной основе. Я все для тебя делаю, я пропускаю мимо ушей колкости, так как ты просто не понимаешь, что говоришь обидные вещи. Я выполняю твои просьбы, которые вовсе и не просьбы, потому что даже слово «пожалуйста» ты умудряешься произносить в повелительном наклонении. И когда я выходил за тебя замуж, я искренне рассчитывал, что ты слегка изменишь свою политику в отношении меня. Хотя бы когда мы дома. Наедине. В постели. Сам же говорил, в горе и, мать его, в радости… - Джон сбился на совершенно невнятной тарахтение и, захлебнувшись криком, буквально выплюнул: «Черт! Засунь его в рот! Да! Да! Сейчас! Черт, сосииииии!!!!!» Шерлок с готовностью напрыгнул головой на готовый взорваться член, принимая в себя тугие струйки спермы. Джон выгибался на постели, толкаясь все глубже Шерлоку в горло. - Аааа, вот за что еще тебя люблю, так это за отсутствие рвотного рефлекса. О, дааааа… Шерлок благодарно проглотил всю сперму и насухо вылизал член мужа. Сначала член, потом помассировал языком расслабленные яички. Виновато поцеловал половинки задницы, а после, осторожно оттянув одну половинку в сторону, коснулся языком покрасневшего растрескавшегося входа и принялся мягко зализывать душевные раны доктора Ватсона. - Шерлок, я… Это действительно очень приятно. И ты знаешь, как я люблю, когда ты… Ммм… Да. Так хорошо… Но я не настроен сейчас заниматься сексом. Я хочу обижаться на тебя. Шерлок уселся на бедра вышеупомянутого мужа и с самым проникающим из своих рентгеновских взглядов на него уставился. - Ты редко говоришь, что тебе мало внимания. Но почти постоянно об этом думаешь. Я слышу. Да, мне жаль, что вчера я не смог остановиться и за собственным наслаждением… забыл про тебя. Твое больное плечо… И неудобная поза. И твои мускулы недостаточно эластичны. И ты уже не в том возрасте… - Эй! Ты должен просить у меня прощения, а не унижать! И вообще. Я хорошо выгляжу. Мне делают комплименты. А ты, исходя из протокола социального этикета, должен сейчас делать все возможное, чтобы свести негативное напряжение между нами к минимуму. - Разве утренний минет не является достаточной демонстрацией желания пойти на примирение? Ты уже не должен сердиться на меня. Это все такая глупость. Все равно исход этой якобы ссоры, основанной на твоих предубеждениях и комплексах, был ясен еще до того, как оная вошла в свой пик. В конце концов, ты мой муж. - О Боже, Шеееерлок! Мне надо было согласиться тогда поужинать с Майкрофтом. О да. «Мистер Ватсон, позвольте показать Вам замечательный паб, который действительно стоит внимания», - Джон спихнул с себя Шерлока и кое-как встал на ноги, замотавшись в покрывало на манер римских патрициев. Вышло не настолько впечатляюще как достопамятный выход Шерлока в простыне, но смотрелось все равно грозно. – Почему я тогда отказался?! Видимо, я действительно все это заслужил! Майкрофт тоже презирает сантименты, но он хотя бы может делать вид… Аааа… Чертовы Холмсы. Джон принялся собирать по комнате разбросанное вчера белье, при этом он был похож на бубнящий недовольный растревоженный одеяльный улей. Шерлок же задумчиво вытянулся на диване, его пухлые губы были сжаты в одну тонкую белую нитку. - Майкрофт, значит. Ты серьезно? И когда ты собирался мне сказать? - Господи, Шерлок, да о чем сказать?! - О том, что мой брат соблазнял тебя. И не похоже, чтобы ты был против. Ты даже… сожалеееешь… - Да никогда я с ним не флиртовал. Ты ревнуешь! Ха! Ты ревнуешь! А как же «сантименты»? – «сантименты» Джон произнес самым глубоким тембром, на который был способен. – Конечно, когда что-то касается тебя, так ты быстро забываешь свои теории о сверх-человеке, не подверженном ненужным страстям и эмоциям. - Это не мои теории, а Ницше. И они не совершенны. А ты сожалеешь о том, что вышел замуж за меня, а не за Майкрофта… - Что? Да ты как ребенок! С тобой даже невозможно поссориться нормально… Потому что ты как ребенок! Да, конечно, я хотел бы иметь детей. Ха! И, черт возьми, что хотел, то и получил! Вот уж точно – бойся своих желаний. К моменту завершения своей обличительной речи Джон уже был почти полностью одет и теперь озирался в поисках носков. - Джон… - Ну что тебе еще!? Да, мистер великий детектив, где мои носки? - Их можно было использовать как биологическое оружие, и я спрятал их на случай появления в доме Мориарти. Его тонкий эстетический вкус точно не выдержит такого надругательства над природой. - Да пошел ты! Можно подумать, сам розами пахнешь! Особенно когда проводишь свои эксперименты, не отрываясь от микроскопа по нескольку дней подряд! - Джон… - Да чего тебе опять?! - Джон, скажи, а ты меня любишь? Джон воззрился на мужа, проведя быстрый визуальный осмотр на предмет видимых повреждений. Нет. Вроде бы все как обычно. - Шерлок, у тебя что, месячные?! Хватить ныть, черт возьми! С тобой невозможно! С тобой просто невозможно! Натянув ботинки на голые ноги, доктор Джон Хэмиш Уотсон решительно отправился на борьбу с ОРЗ и аллергиями в масштабах одной лондонской клиники.