***
Джереми просыпается от резкого хлопка двери. Завтрак закончился. И это было довольно легко понять по тому, как в камеру вернулась вся шайка, противно чавкая. Один лишь Винсент вернулся с озлобленным взглядом. По его лицу было видно, как в любой момент он был готов взорваться. После того, как дверь захлопнулась, Фиалка хватает одного из заключённых за волосы, а потом и вовсе отталкивает к стене. — Знаешь, не отбирал у меня бы еду — всё было бы хорошо, Кадалин. Но ты мудак, который ещё и меня по фамилии посмел назвать, — последовательный после слов пинок в живот лишь вызвал кашель у блондина и рвотный рефлекс. — А если бы ты не начал тут командовать всеми, ничего бы такого не произошло! — кареглазый был всё ещё в силах дать отпор. Он уже замахнулся на Винсента, но тот спокойно остановил удар и сам ударил Чарли по голове, от чего тот неприятно стукнулся об стену и медленно сполз вниз по ней, пытаясь всё ещё держаться. — Думай, что делаешь и на кого руку поднимаешь. Забыл, кого я убивал? Прикрывай иногда свой ротик, хуесос, — рычание и фырканье в сторону Кадалина, отчего последний просто остался с кровоточащим носом сидеть около Джереми и рычать, что-то бурча себе невнятное под нос. И Бишоп поступает таким образом со всеми, кто его назовёт по этой фамилии? — За что сюда погряз, малыш? — неожиданно спросил Чарли младший, садясь рядом с Джером, который просто болтал ногами и смотрел в пол, по которому бегали его тараканы из головы. — Я обнаружил жену своего брата мёртвой, но суд посчитал, что её убил именно я. Пятнадцать лет дали, — тяжкий вздох и боль в сердце. Теперь оно болит каждый день из-за безысходности. — Сочувствую, поц. Я Чарли, но все зовут меня по фамилии Кадалином, потому что смотри, — Чарли показал в сторону одного зека, он был ниже блондина, но крупнее. Это было видно даже сквозь форму. Каштановые волосы у него на концах были крашеные в такой же голубой, как и его глаза, — Этого тоже зовут Чарли, он мой друг. И чтобы нас различать, его называют Чаром, а меня Кадалином! — пару-тройку минут его избил Винсент, а сейчас, он жизнерадостно улыбается, словно ничего не случилось. Вот только кровь из носа мешала думать о том, что у этого парня сейчас не было ссоры с Сейтаном. — Джереми, спасибо, что объяснил. А ещё у тебя кровь из носа идёт… — Да я знаю! Мне плевать, — улыбка до ушей давала Джереми какую-то надежду на то, что тут есть хорошие люди. Кареглазый плюнул на пальцы и вытер бордовую дорожку, стекающую из носа по губам и подбородку. На сломанные носы всем было уже плевать, это минимальная боль, что смогут здесь преподнести. Это все было словно в порядке вещей. — Ты же новенький, да? — Да, это что-то меняет? — Меняет почти всё. Тебе надо будет серьёзно потрудиться, чтобы завоевать их доверие, и чтобы они приняли тебя в свою опасную семью! — смех Кадалина будто заставлял Джера тоже смеяться. Смешки сами вырывались из уст шатена, — Ты чем-нибудь увлекаешься? Я вот, как ты понял, с Винсентом драться, хоть и получаю по щам, но развлечения больше здесь не найдёшь. Он так мило злится~ — Раньше я играл на гитаре и пел на улице, чтобы хоть как-нибудь подзаработать, но… — О, так ты играешь на гитаре? В общем, ночью у меня для тебя будет одно дело! Хочу услышать гитару во власти твоих рук! — Здесь что, есть музыкальные инструменты? — Здесь - нет. Доверься мне! — с звонким смехом, Кадалин поспешил удалиться в другую часть, где в основном все сидели и играли в карты. Чарли какой-то странный. Слишком весёлый, может чуточку сумасшедший, но от него прям веяло позитивом. Может, наркоман какой-нибудь? Да нет, не похож на него. Много ещё чего можно было сказать об этом странном кареглазом блондине, что всегда улыбался, даже в лицо Сейтана, а это не каждый рискнёт сделать. Уж больно смелый малый, чего точно не скажешь о Джереми. Да и легок в общении, легко заводит друзей и начинает разговор. Сразу видно — интересный собеседник. — Фитцджеральд, — слышится из двери басовый, хриплый голос, — Через пять минут у начальника, понятно? — кивок и дверь захлопнулась. Шатен и сам не понимал, что ему надо от бедного мальчика, что посадили сюда незаконно? — Ммм, и чего же ты такого натворил, киса, что тебя даже к начальнику вызывают. А может, ему просто хочется трахнуть тебя? — усмешка, а вслед за усмешкой идёт закадровый смех второстепенных персонажей, что являются зеками. — Очень смешно… — съязвил в сторону Винсента Джереми, дуя губы и поджимая ноги. — Прости, но что ты сказал? — Для глухих особей я повторю: очень смешная шутка. — Слушай, малый, ты чего таким борзым стал? Адреналин в заднице заиграл? — тут явно Винсент вспылил. И вскакивая из-за стола, он быстрым шагом подошёл к сидящему Джеру, что просто смотрел на свою подушку и продолжал так же дуть губы, не обращая внимания на Винсента, — Алло, долбоящер меня слушает или нет?! Не беси меня, кисонька, или я серьёзно задушу тебя как котёнка, — Винсент грубо взял Джереми за волосы, но и тот не подавал признаков того, что он хоть что-то слушает, — Я понятно объясняю? ПОНЯТНО?! — Бишоп срывается на крик, его бесит то, что Фитцджеральд не отвечает сразу. И просто оттащив шатена за волосы и кинув об стену, он злобно прорычал, хватая его за горло, — Не понимаешь, да? Отвечай, блять, я ведь правда задушу! — Отпустите меня! — Джереми царапает руки Винса, задыхается, но продолжает безэмоционально смотреть в серые глаза. Только раздражительность иногда проскакивает бликами в голубом и зелёном глазах. Отпустить горло гетерохромика заставил скрип двери и знакомый голос. — Фитцджеральд, на выход, — Винсент во время успел отойти, будто он не причём, из-за чего младший больно ударился головой об стену и ладонью об грязный пол. Охранник недовольно дополнил свои слова, — Что тут у вас произошло? — Ничего особенного, сэр, — вставая с грязного пола, Джер бросил недовольный взгляд на Винса, подходя к охраннику и заводя руки за спину. Таковы правила. — Старайся поменьше раскрывать рот, здешний начальник очень грубый и не потерпит неуважения к себе, — этого начальника боялось большинство зеков, даже Винсент содрогался от его поведения и характера. Он подобен собаке, что вцепится в тебя, будет рычать и не отпускать. Упрямый, с прекрасными глазами Шмидт, что ненавидит здесь каждого. Была бы у него возможность — всех пожизненно посадил. Они заслужили. Никто не смеет лишать людей чего-то. Будь это лишение вещей, денег, девственности, жизни. А вот за лишение жизни он сам бы казнил. — Как к нему обращаться? — резко и неожиданно задал вопрос Джер, смотря на охранника позади себя. — Майк Шмидт, либо просто на Шмидт. Ему не нравится, когда его называют на «Мистер», так что обращайся просто «Сэр». И не рискуй проверять его на прочность, — Майк, хоть и требовал уважение, но он терпеть не мог, когда его называют на «Мистер». Связанные с детством обстоятельства теперь во многом мешают голубоглазому начальнику. Заводя в кабинет, охранник поспешил удалиться за дверь, оставляя заключённого и полицейского наедине. — Джереми Фитцджеральд, да? — Да, — казалось, Джер даже повторил интонацию. — Ты проходил медобследование? — Майк внимательно смотрел на результаты, но непонимающий взгляд заключённого насторожил его ещё больше. — Что ещё за «медобследование»? — Джереми лишь мог пожать плечами и продолжать смотреть на разные бумаги, лишь бы не смотреть на Шмидта. — Ну, проверка на здоровье… Короче, ты ходил по врачам здесь? — Нет. А должен был? — Нет-нет, всё в порядке. Вот мудоёбище… — заругался голубоглазый и стукнув кулаками по столу и сжав бумагу в ладони, развернулся и вышел из кабинета, оставляя Джера одного. После ухода Майка, обратно зашёл охранник, который явно намекал, чтобы шатен поскорее уходил отсюда.***
Долгожданная Джером ночь всё же настала. За дверью кричит какой-то работающий здесь, что оповещает о начале сна. Кто-то лёг в кровать сейчас, а вот Джер лежал давно. Он устал за сегодня, его весь день таскали по врачам, ведь опять их врача в тюрьме не оказалось на месте, заставляли тщательно отмываться от грязи. Ещё и Майк, который постоянно наблюдал за ним и давил взглядом. Даже когда Джереми просил отвернуться, он чувствовал, как Майк проклинает его со всеми чертями. В камерах потемнело так же, как и за окном. Ничего не освещает его руку, вытянутую на край кровати. Было безумно холодно, ощущалась зимняя погода, что проникала даже под трусы. Не комфортно. Скрип кровати отвлёк гетерохромика от сна, от чего тот привстал на локтях и, раскрывая глаза, увидел перед собой фигуру Чарли, что звала его за собой. Джер автоматом встал с койки и направился за идущем заключённым, что шёл быстро, стараясь никого не разбудить, ведь если их спалят, то обоих отправят по карцерам, так же старательно быстро надеть форму***
Вы знали, что в карцере очень одиноко? Там почти ничего нету, кроме одного туалета с раковиной и койкой на которой только лежать целыми днями, смотреть в потолок и грустить. Ровно что и делал Винсент. Он часто не справляется со своими эмоциями и срывается, часто не может удерживать себя. И это всё из-за родителей. Они давали свободу действий сыну, потому что им было плевать на него. Нет, плевать — ещё мягко сказано. За что они и расплатились отравленными печеньем желудками. Именно тогда, в девять лет, Бишоп впервые убил людей. Конечно ему ничего не сделали, ведь как можно посадить девятилетнего ребёнка, да ещё без каких-либо доказательств. Теперь ему трудно удержать себя, ведь ему нравится свобода действий, одновременно с этим понимая, что нельзя раскидывать руки во все стороны. — Привет, Винси! — и снова этот милый голос, который Винсу уже порядком поднадоел. Майк прав, Скотт нужен Винсенту только для секса, однако сам Бранд так не считает. Собственно, о нём самом, этот невысокий брюнет с одним зелёным глазом присел рядом со своим любовником на край кровати. — Ну здравствуй. Конфет принёс? — недовольно буркнул Фиалка, смотря на наивное лицо Скотта, что почти всегда улыбалось. — Конечно! Держи, сладкий, — Скотту Бранду очень нравилось нежно называть своего возлюбленного. Потому что «Винсент» или «Сейтан звучит как-то грубо. Доставая горстку кисло-сладких конфет, брюнет аккуратно насыпал её в ладони Винсента, продолжая так же улыбаться, светло и ярко, — Винси, ты же любишь меня? — Конечно, — притворно нежно протянул Фиалка, раскрывая упаковки и жуя конфеты, что придавали незабываемый кислый вкус. — Не против завтра во дворе посидеть? Я возьму всю ответственность на себя! — Скотту так хотелось, чтобы Винс побыл с ним, они ведь так редко общаются, чуть не ли раз в неделю. Скотт хочет больше и чаще, именно поэтому он хочет провести весь день на свободе, за решёткой, за стенами с колючей проволокой. — Не против, — для Винса это шанс снова воспользоваться Скоттом. Как хорошо иметь тупого и наивного любовника. — Спасибо, мой Фиалочка! Сладких снов тебе, — зеленоглазый ложится рядом с Винсентом и крепко обнимает того за шею, на что Винс эгоистично фыркает и продолжает жевать конфеты.Ночью всем становилось особенно холодно, даже самому Майку.