Ярко-жёлтый

Следующие шестьдесят секунд могли бы стать вечностью, Я собираюсь низко пасть, я собираюсь высоко взлететь. Вся правда мира складывается в одну большую ложь…*

      …Песня оборвалась, пикнула назойливо достававшая меня последние десять минут батарейка, и в наушниках стало тихо. Я стянул их, со вздохом убрал в карман. И только тогда нехотя поднял взгляд от своих запылённых после долгой дороги кедов.       Мир напал на меня со всех сторон. Незнакомый и оттого нервирующий, но, в общем-то, ко мне безразличный — N-вилл только просыпался, и дела ему до меня не было. Он едва начал согреваться в лучах солнца, поднимавшегося над низкими однообразными домами, и на дороге лежали их длинные прохладные тени. Выжженные за лето жарой деревья замерли в них, тусклые и сухие. Вокруг было скучно, тихо и безлюдно. Как и должно быть ранним утром на окраине маленького городка.       И нечего по этому поводу расстраиваться. В конце концов, я не ждал от него ничего хорошего — я ничего хорошего не получил.       …ха, возможно, не получил именно поэтому?..       Невесело усмехнувшись, я остановился, поставил сумку на асфальт и размял затёкшие пальцы. Мышцы рук ныли, болело натёртое грубыми лямками плечо, сводило онемевшие после ночи в автобусе ноги, и от мысли о том, что тащиться до колледжа ещё добрых полчаса, настроение испортилось окончательно. Я зарылся пальцами в волосы, потянул до боли и, пожав плечами, сунул руку в карман.       Ладно. Не зря же я всё-таки их купил…       Пачка сигарет, только что купленная в тесном магазинчике на заправке, так идеально помещалась в задний карман джинсов, что даже не хотелось её доставать. А ещё не хотелось её доставать потому, что я никогда не курил. И ни разу не пробовал. И имел веские основания сомневаться в этой затее.       Но нужно же хоть чем-то интересным отметить побег из-под родительского крыла?       В пальцах сигарета смотрелась тоже неплохо — сочеталась с упадническим настроением, намекала на желание самоубиться и, в целом, качественно символизировала. Я зажал её между средним и указательным и невольно воровато огляделся. Из потенциальных свидетелей преступления против собственного здоровья был только сонный мужчина в халате, точно такое же преступление на крыльце своего дома совершающий. На меня — ноль внимания. Впрочем, от кого мне прятаться? Я никого здесь не знаю, и меня никто. Только это и скрашивает необходимость переться в такую глушь: в таких местах, хочешь не хочешь, приходится начинать с чистого листа.       А когда ты совсем недавно отказался от своих планов, к осуществлению которых шёл последние несколько лет, такое начало — как раз то, что нужно.       Фильтр поскрипывал в пересохших губах. Я перехватил сигарету поудобнее, сделал подобающее ситуации, на мой взгляд, задумчиво-страдальческое лицо — особо стараться не пришлось — и в следующий момент с чувством выругался сквозь зубы.       Зажигалка. Я не купил грёбаную, чтоб её, зажигалку.       Отвратительное настроение, с которым мне всеми силами приходилось бороться последние дни, издало победный клич. Я запустил руку в отросшие волосы и сжал их на затылке. Да уж, отлично, наверное, смотрюсь со стороны: стою, как дурак, у дороги, незажжённая сигарета в зубах, на лице — скорбь и недоумение. Нет, если всё так начинается, что же будет дальше?..       Резкий гудок за спиной заставил меня обернуться. Словно из ниоткуда появившаяся машина совершила безумный разворот, метнулась к обочине и с визгом затормозила — в паре дюймов от моих ног! Отскочив, я запнулся о сумку и рухнул костлявой задницей на асфальт.       — Эй, ты куда? — Из машины донёсся смех — высокий, самодовольный и издевательский. — Испугался, бедняжка? — Стекло в дверце скользнуло вниз, и в образовавшуюся щель просунулась загорелая худая рука, держащая в пальцах кислотно-жёлтую, под цвет самой машины, зажигалку. Щелчок — и высокое пламя, дрогнув, заплясало у меня перед глазами.       Оу. Так, получается, это было не покушение на убийство, а благородное желание протянуть руку помощи?       Не сводя взгляда с огня, я неуверенно поднялся на ноги. Показавшееся над крышей соседнего дома солнце отражалось от стекла, и яркий блик слепил глаза, не давая рассмотреть того, кто за рулём — а, впрочем, важно ли, кто там? Вряд ли; прищурившись, я наклонился, ткнулся кончиком сигареты в пламя, вдохнул дым…       И сразу же громко, согнувшись чуть ли не пополам, закашлялся.       На этот раз смех был ещё громче. С какими-то истерическими стеклянными нотками, будто кто-то разбил окно. Меня передёрнуло; волосы на руках встали дыбом.       — Спасибо, — сипло прошептал я, пытаясь незаметно отойти подальше.       — Дарю, — но невидимый благодетель крутанул зажигалку в пальцах и протянул мне. Ещё и повертел ей гипнотозирующе, будто подманивая, заставляя невольно снова сделать шаг к нему. — Вот уж не думал, что ты закуришь…       — Что? — удивлённо пробормотал я, на автомате принимая подарок.       — Я говорю, сигарета тебе не идёт.       Ответить на странное замечание незнакомца я не успел: тот дал по газам и унёсся, резко выкрутив на максимум громкость динамиков, оглушая улицу чем-то электронным, психически неуравновешенным, бьющим по нервам. Я проводил машину взглядом: годов шестидесятых, двухдверная, угловатая, вся в стикерах — жирное чёрное «TRUST NO ONE» во весь задний бампер, вкрадчиво-предостерегающее «I see you» на стекле, какая-то глазастая, явно недружелюбно настроенная абстракция на капоте… В N-вилле я пробыл от силы четверть часа, но этого хватило, чтобы понять: этот тип не местный. Местные себя так не ведут и на таких машинах не ездят. Они тихие, спокойно-ленивые, курят по утрам на крыльце, замотавшись в махровый халат, а по выходным выбираются с семьями за продуктами на пухлых малолитражных седанах и минивэнах цвета «металлик» или «мокрый асфальт». Этот же истеричный какой-то, на взводе. И машина слишком яркая, смотрится здесь, как вырезка из глянцевого журнала, прилепленная на тусклую страницу дешёвой газеты.       Нет. Этот парень точно какой-то… нездешний.       Мятно-горький вкус сигареты не нравился мне совершенно, но я всё же сделал ещё затяжку — просто чтобы хоть как-то отметить новую главу своей жизни. Потом сел на бордюр, уставился на льющуюся из растущего столбика пепла струйку дыма и абсолютно банально драматически вздохнул.       Интересно, как там Мэйбл? Спит, наверное: ей в колледж завтра, да и не надо переться так далеко… Казалось бы, всего каких-то восемь часов назад она обнимала меня, никак не хотела отпускать в автобус и отмахивалась от недовольно ворчащего водителя, а я уже скучаю. И в ближайшие несколько месяцев это чувство будет только усиливаться, пока мне не начнёт казаться, что из меня выдрали кусок плоти, откуда-то из груди, по ощущениям — вместе с сердцем. Так было, когда нас отправили в разные лагеря: её — в театральный, меня — в научно-исследовательский. А ведь тогда разлука продлилась всего месяц, и думать не хочется, во что она выльется теперь.       Ладно. Не время расклеиваться. В конце концов, мы уже не дети и даже не подростки. Взрослые — ха! — и вести себя должны по-взрослому. Тем более я. Сам всё это выбрал: и городишко мелкий, и дешёвый общественный колледж, и абсолютное непонимание, что делать дальше.       Впрочем, когда родители говорят, что с деньгами проблемы и отправить в давно выбранный колледж сразу двоих нет никакой возможности, перед двойняшками стоит всего одна задача: как можно быстрее выкрикнуть имя близнеца. Я успел первым. На долю секунды, но успел. Ещё и пальцем ткнул в сторону Мэйбл для верности.       О, как она на меня кричала! Она и обычно-то не тихая, а тогда просто побила все рекорды. Наверное, это был первый раз, когда я не поддался на её уговоры. Стоял на своём до последнего. Она всегда хотела в театральный. Я всегда собирался в юридический.       В этом-то всё и дело — она хотела, а я собирался.       Хотя бы один из нас должен был твёрдо стоять на земле, чтобы второй мог спокойно витать в облаках. Так было с самого детства. Наверное, никто, кроме меня, никогда и не относился к Мэйбл серьёзно. Что Мэйбл — ветер в голове! А вот Диппер… Только сам Диппер знал, что у него в голове такой же мечтательный бардак. И ещё Мэйбл, конечно, она-то всегда видела меня насквозь.       А ведь когда-то мы оба были такими фантазёрами! Помнится, когда нам было по двенадцать, сочинили целую историю, такую подробную и яркую, что до сих пор иногда кажется, будто всё это случилось на самом деле. Придумали — и сами поверили в неё. Потом, конечно, повзрослели. Стыдно признаться, но я ещё долго вёл в голове беседы с этим Биллом. Спорил с ним, что-то доказывал, убеждал… Мэйбл что? Ей лишь бы королевой гномов быть, приручать единорогов да тайных воздыхателей выдумывать, а мне нужен был враг! Соперник! Тот, с кем можно помериться — нет, не силой, не мой случай — умом!       Да, то лето в Гравити Фолз, пожалуй, было последним, когда я позволил себе оторваться от земли…       Под мрачные мысли сигарету я незаметно для себя докурил. То есть как докурил — та дотлела, я помог лишь парой затяжек. Ну и хватит для первого раза. Хм, первого, значит? Отлично, в этом городе только и остаётся, что заводить дурацкие привычки. Без них со скуки помрёшь.       Окурок отправился в водосток, пачка сигарет — обратно в карман. Зажигалка задержалась в руках. Жёлтая. Ярко-жёлтая. Билл был таким же ярким и таким же жёлтым. Мне вообще всегда нравился этот цвет. Тем страннее сейчас кажется то, что своего врага я сделал именно таким…       К чёрту. Не время играть в психоанализ. Да и какой смысл — я давно вырос из тех лет, когда мне для поддержания жизненного тонуса нужен был странный треугольный антагонист. Пора становиться серьёзным. Теперь на самом деле.       Поднявшись с бордюра, я почувствовал, что воздух заметно потеплел. Солнце начинало припекать, футболка скоро прилипла к спине, но мне отчего-то было теперь всё равно. Я шёл, напевая какой-то застрявший в голове мотив, одной рукой тащил осточертевшую сумку, тяжёлую и пыльную, а в другой вертел лёгкую ярко-жёлтую зажигалку.