We all breathe and we all bleed

Мы все дышим, и мы все истекаем кровью.

Глава первая.

Маленькая деревушка, расположенная в графстве Суффолк примерно в восьмидесяти пяти милях от Лондона, с виду не имела никаких признаков жизни. В одном из самых ветхих и скрипучих домов жил седовласый старичок, который не любил показываться на людях. В другом доме пожилая женщина ежедневно разговаривала с портретом погибшего несколько лет назад мужа — немногочисленное население этого затхлого места поговаривало, что она была выжившей из ума ведьмой, считающей, что муж на портрете двигается и ей отвечает. Каждый вечер, с пяти до десяти, в доме напротив молодой и печальный человек играл на скрипке. Соседний с ним дом был самым темным и зловещим — он всегда пустовал. Но сейчас это было не так. Не сказать бы, что в нем кипела жизнь, но две живые души в нем были — не считая огромной змеи противного зеленовато-коричневого оттенка, спящей в ногах временного хозяина этого дома. — Ты выполнила мои указания, Белла? — Не сказал, а прошипел человек в плаще, поглаживая змею, голова которой покоилась на подлокотнике кресла хозяина. — Да, мой Лорд, — еле слышно произнесла женщина, тряхнув длинными, обрамляющими бледное лицо волосами. — Ты донесла до четы Малфоев то, что я велел тебе? — Да, мой Лорд! — Я знал, что не ошибся в выборе, полагая, что… Беллатриса вскинула голову и затаила дыхание. — …что Хогвартс — самое надежное, самое защищенное место. Там можно хранить все, что угодно — это место безопаснее, чем Гринготтс с омерзительными гоблинами. Беллатриса сникла и опустила плечи, рассчитывая, очевидно, услышать похвалу в свой адрес, но уж никак не рассуждения о выбранном Лордом месте хранения ценной для него вещицы. Почему эта безделушка имеет такую ценность — Лейстрейндж так и не поняла. — Мой Лорд, — осторожно произнесла Беллатриса, — Но почему вы уверены, что мальчишка Малфоев спрячет… спрячет эту вещь в надежном месте? И почему он? Он не единственный ребенок Пожирателей, который обучается сейчас в Хогвартсе. Волан-де-Морт лениво провел бледной, костлявой рукой по змее. — Он тот, кто хочет соответствовать положенному статусу. Выполнять мою волю — большая честь. Сегодня, всего через пару часов, он прибудет в Хогвартс вместе с остальными учениками, и я уверен, в ближайшую неделю он исполнит мой приказ. Откуда-то со стороны окна раздалась игра скрипки. Молодой человек играл на ней несмело, жалобно, словно пытаясь донести до кого-то свою печаль. Вольдеморт скрипнул зубами и прошипел: — Нагайна, убей. Беллатриса не поняла ничего из этого набора шипящих звуков, но что-то подсказывало ей, что у домашнего любимца ее Лорда сегодня будет нехилый улов. Змея неспешно проползла по пыльному полу и по увешанной паутиной стене к окну — и исчезла во мраке. Десять секунд, тридцать, минута — по маленькой деревушке в графстве Суффолк раздался предсмертный крик молодого скрипача, но жители сделали вид, что этого не услышали. * * * — Северус. — Нет. — Северус, ради всего святого. — Нет. Дамблдор разочарованно покачал головой и отправил очередную лимонную дольку в рот. Интересно, всегда ли эти маггловские сладости были страстью директора? С внезапным приобретением сына у Снейпа внутри что-то поменялось. Пусть это были и не теплые, отцовские чувства — как можно внезапно полюбить этого нахального мальчишку? С внезапным приобретением сына у Снейпа появилось всего лишь четкое осознание того, что он теперь беспрекословно обязан защищать его. Ранее на то была лишь одна причина — матерью этого мальчика была некогда любимая девушка зельевара, и его глаза, черт возьми, светились так же, как и у его матери. И теперь ответственность за мальчишку входит в обязательства декана Слизерина еще и потому, что этот гриффондорец оказался его сыном. Все четыре года Снейпу достаточно было первой причины, чтобы слушать просьбы Дамблдора и следить за несносным мальчишкой. Но, увы, высшим силам этого было явно недостаточно. Снейп откинулся на кресло и устало потер переносицу. На календаре — первое сентября; через пару часов в Хогвартс прибудут ученики. Первое сентября. С этим знанием он живет уже два месяца. Прошло два чертовых месяца с тех пор, как Дамблдор поведал все. Сколько потребуется еще, чтобы мальчишка узнал правду? Снейп предпочел бы уйти из преподавательского состава и все так же быть верным Дамблдору и Ордену, но только подальше от школы. Но нет. Этим он жил несколько лет. Вся его жизнь после смерти Лили — это лекции по зельеварению в подземельях Хогвартса, которые обязательно заканчивались подпалёнными котлами, и проверка эссе глупых, неспособных бездарей, попавших в эту школу по ошибке. Вся его жизнь с момента, как сын Лили сел в Хогвартс-Экспресс — это удвоенное количество подпаленных котлов и строгий надзор за Поттером и его друзьями. Гриффондорец думал, что зельевар его ненавидит, но Снейп не сделал ничего, чтобы изменить его в корне неверное мнение. Ненависть — одно из самых сильных чувств, которые только может испытывать человек, наряду с любовью. Снейп лишился любви в один из октябрьских вечеров, когда в магическом мире поползли слухи — впрочем, оказавшиеся правдой, — о ребенке, выжившим после смертельного заклинания. Взамен он обрел ненависть — к тому, кто лишил его мечты и любви. Темный Лорд был непременно достоин ненависти. Но чтобы этот зеленоглазый мальчишка?.. Определенно, он заслуживал того, чтобы его приструнили и поставили на место. В принципе, это имеет мало чего общего с ненавистью. Но Снейп ничего не делал, чтобы изменить это мнение. И не сделает. Неважно, сколько раз Дамблдор попытается завести разговор о — язык не поворачивается назвать его сыном — Поттере. Если бы Дамблдор знал, если бы после гибели Лили он постучал в дверь Снейпа и отдал ему сына — все было бы иначе. Мальчик бы рос с отцом. Зельевар отдал бы ему все. Воспитывал. Баловал. Покупал бы все, что необходимо. Оберегал. Выслушивал. Закатывал бы глаза на его подростковые проблемы. Улыбался, глядя на ребенка, который воплотил в жизнь между двух подростков — его и любимой зеленоглазой девушки. Этого не случилось. Он прожил четырнадцать лет в неведении. Мальчик вырос сиротой, но при живом отце. Четыре года мальчик ненавидел зельевара, а зельевар срывал злобу на мальчишке. Мальчишка его раздражал. Раздражает и сейчас. Стоит ли что-то менять? Сможет ли он возместить эти года и измениться сам? Определенно — нет. И что бы ни говорил ему сейчас Дамблдор — все равно нет. Слишком много плохого произошло за четыре года между ним… и сыном. * * * Быть на грани смерти — это уже не в новинку, но все-таки трудно привыкнуть к этому новому чувству. Знаешь, что что-то точно случится, но не готов к этому. Не хочется даже думать об этом, тем более говорить. Как будто угодил в ловушку и не можешь найти выход из положения. Он шел по какой-то знакомой каменной площади. Он здесь раньше был. Когда-то. Но он знал это место пустым и тихим. Сейчас раздавались приглушенные голоса. Будто перешептывались призраки, тоскуя по давно забытым временам. Где-то слышна веселая скрипка. Здесь явно есть люди, которые веселятся. Но он их не видит. Лишь чувствует. Вот теперь он видит свет. Свет, излучаемый кем-то. Эта женщина с темно-рыжими волосами была красива. Он мог видеть только ее. Женщина улыбалась, но в ее темно-зеленых миндалевидных глазах отражалась вся боль и печаль. Такая родная, такая любимая. Мама. С ней стоял кто-то еще. Кто же ты? Гарри резко распахнул глаза, прерывисто дышал, как от долгого бега, и, спустя несколько секунд убедился, что это был всего лишь сон. Он в яркой, залитой солнечным светом комнате. Прозрачные шторы колыхались и сверкали, ослепленные восходящим солнцем. За эту долгую ночь лужи уже высохли, и на улице стояла на редкость яркая погода, что было очень странным. Нет той слякоти, нет того бесконечного холодного дождя. Но будет. Хотелось еще понежиться в кровати, но надо вставать. Он ведь в Хогвартсте. Учеба. Жизнь продолжается. Все-таки высыпаться надо было летом. Надо было, но не вышло. В его бесконечных снах то и дело давали о себе знать мертвый Седрик Диггори, кричащие Лили и Джеймс, предатель Питтегрю, восставший лорд Волан-де-Морт. Он устал от всего. Рон и Гермиона — его лучшие друзья, но в их письмах, что они присылали ему летом, не было ничего, что могло бы его заинтересовать. Разумеется, ему было приятно читать, как Гермиона побывала на свадьбе близкой родственницы и как Рона достали волшебные приколы братьев-близнецов. Ведь он был рад, что его друзья весело проводят лето. И пусть без него. Они ведь слушаются Дамблдора. И что от них можно ожидать, кроме банальных тем и вечного сочувствия? Им не понять, как он мучается каждую ночь, видя эти бесконечные кошмары. Единственный кто его понимал (или, по крайней мере, Гарри так казалось) — это Сириус. Было смешно, но приятно перечитывать его бесконечные жалобы насчет запрета Дамблдора: « Не выходить на улицу, это может быть опасно». Что ж, по крайней мере, он не один страдает, ибо Дамблдор и ему это пророчил. — Не спишь? — Раздался шепот с соседней кровати. — Плохие предчувствия перед первым учебным днем. Более того, я вчера вечером наелся до отвала, и, походу, спать трудновато, — усмехнулся Гарри, запустив ладонь в волосы. За лето он ничуть не изменился. Все те же черные волосы, немного отросшие за лето (не хочет упрямый мальчик стричься), зеленые глаза, слишком бледная кожа. Да, без очков он, пожалуй, выглядит гораздо лучше. Почему зрение улучшилось? Гермиона объяснила ему, что порой волшебники способны излечить себя сами, даже от самых неприятных и суровых болезней, но не смертельных. С Гарри произошло так же, по всей видимости. Рон нахмурился, взял палочку с тумбочки и прошептал, накладывая заглушающие чары. — Тебя что-то конкретно беспокоит? — Уже громче спросил Рон, перекатившись на край кровати. Гарри поднял бровь. — В письмах вы с Гермионой не особо расспрашивали меня о моем самочувствии. — Мы тебе же все объяснили, — пробормотал Рон. Видимо, эта тема ему порядком надоела. — И вообще, если тебя это успокоит — хотя мы пытались тебе объяснить — нас в дела Ордена тоже не просвещали. Думаешь, нам было нисколько не любопытно, когда внизу проходило собрание, а мама прогоняла нас наверх и накладывала заглушающие чары? Знаешь, даже Фреда и Джорджа не включили в состав Ордена, а они, между прочим, уже совершеннолетние. Мы думали, что хоть твой крестный с нами поделится, а он на уговоры не поддавался. Так что не думай, что нас такой расклад устраивал. Гарри отвернулся и глянул в большое полукруглое окно. Подул слабый ветерок. Устраивать истерику ему в первый же день не хватало. Рон с Гермионой просто писали и говорили ему то, что велел Дамблдор. Директор не хочет держать его в курсе событий — пожалуйста, гриффиндорец будет жить жизнью нормального студента. Вот если бы не сны и болезненно ноющий шрам — ему бы прекрасно удавалось играть эту роль. За завтраком все набросились на еду, пытаясь схватить кусок побольше — как будто вчера не присутствовали на пиршестве. Столы ломились изобилием пирогов с самой различной начинкой, запеканок, омлета и кувшинов с тыквенным соком. Было крайне приятно видеть знакомые лица: постоянно над чем-то хихикающих Лаванду Браун и ее подружку Парвати Патил. Гарри был рад видеть и Симуса Финнигана, которого так же, как и Гермиону, назначили старостой Гриффондора. Хоть они с Невиллом и виделись в конце лета, все равно Гарри соскучился и по нему, ведь он тоже его хороший друг. В поле зрения попала Джинни, которая болтала с друзьями-однокурсниками, и, заметив взгляд Гарри, почему-то покраснела до корней и отвернулась, Гарри так и не понял почему. Грифффиндорец был рад даже слизеринскому хорьку — правда, это чувство не продлится долго. Все-таки жизнь продолжалась. В этот момент Гарри ощутил прилив счастья, поняв, что сейчас его окружают пусть и не все самые дорогие, но привычные люди. В Хогвартсе было хорошо. Сотня сов приземлилась на пять столов: на столы всех четырех факультетов и на один преподавательский. Две совы приземлились к Рону и Гермионе. Гарри, как и Рон, отписался от «Ежедневного Пророка», ибо читать о Мальчике-Который-Лжет не было никакого желания, так что ему никакая сова ничего не принесла, и Гарри принялся за яичницу с беконом. Рон отвязал конверт от лапки маленького коричневого совенка. Оказалось, что это письмо от беспокоящейся миссис Уизли с просьбой рассказать о первых днях в школе. О Гарри она, конечно, тоже спрашивала у Рона — в каждом письме, но сама писала ему реже, чем своим детям. Поттера это не волновало — она тот человек, который искренне беспокоился за Гарри, но она ему не мать, однако изредка у него появлялось чувство зависти. Гермиона развернула газету — и спустя считанные секунды в ужасе закрыла рот рукой. Реакция же у других была различна. Кто-то за столом Пуффендуя взволнованно взвизгнул. Резко поднялся шум. Несколько перепуганных сов растерянно ухнули и разом взлетели вверх. Учителя так же выглядели шокированными, однако, в отличие от шумевших учеников, старались держать себя в руках, несмотря на накипающую бурю эмоций. - Это возмутительно, — застонала Гермиона. Те, кто успели прочесть хотя бы заголовок статьи на первой странице «Ежедневного Пророка» разделили ее чувства, даже некоторые слизеринцы. Гарри мгновенно взял и развернул газету, брошенную Гермионой на стол. Конец августа. Побег. Азкабан. Яксли, Долохов, Мольберн, супруги Лестрейндж… Пожиратели. С каждый прочитанным именем глаза Гарри все больше и больше расширялись. — Лестрейндж? — воскликнул Рон, пробежав взглядом по именам, — Вот черт! Это же та сволочь, что пытала Лонгботтомов? — Тихо, — прошептала Гермиона, — Он и так расстроен! Друзья обернулись. Невероятно бледный Невилл так и не притронулся к еде. Прямо перед ним лежал выпуск газеты — в развернутом виде, Невилл, наверно, не хотел видеть колдографию кричащей Беллатриссы на первой странице. — Будем надеяться, что эту гадину вскоре поймают. Да и вообще их всех. Вообще вам не кажется странным, как они могли сбежать из-под стражи? Не могут же все разом быть анимагами, как Сириус, — покачал головой Рон. — Слышала, дементоры постепенно выходят из-под контроля Министерства. Все они перейдут на сторону Волан-де-Морта. — Гермиона! — в шоке вскрикнул Рон. — И что? — огрызнулась Гермиона, — Пора бы уже привыкнуть. В любом случае, может, эта новость как-то повлияет или уже повлияло на министерство? Возвращение Волан-де… ох, ради Мерлина, Рональд, перестань! Его возвращение и побег его же приспешников из Азкабана вряд ли может быть совпадением. Фадж должен же это понять. Пока Гермиона спорила с Роном, к Гарри подошла хихикающая Парвати. — Гарри… ведь Гарри, да? — А я что, уже не ваша знаменитость? — Улыбнулся Поттер. — Меня не узнать? — Да нет, в очках дело, тебе, кстати, идет, — так же мило улыбнулась Падма. — Тебе письмо от Дамблдора. Гарри взял свернутый пергамент у девушки. - Спасибо, Парвати, — поблагодарил ее гриффиндорец, и, когда она ушла, развернул письмо.- Дамблдор хочет, чтобы в пятницу в восемь я был в его кабинете. -«P. S. Кокосовый Батончик». А это что? — спросил Рон, заглядывая поверх плеча друга. — Это пароль для входа в его кабинет, — объяснил Гарри, — Они у него всегда такие необычные. * * * Урок трансфигурации, как и остальные, начался с разговоров о СОВ. — Как вы знаете, — говорила МакГонагалл, расхаживая вдоль парт, — СОВ — это независимая аттестация, которая проводится в конце пятого курса. В дальнейшем, по результатам экзаменов предстоит решить, какие предметы вам понадобятся для изучения на следующих двух курсах. Особенно важно учитывать более подходящую вам профессию, чтобы уже на седьмом курсе успешно сдать ЖАБА. Советую вам делать наибольший упор на желаемые предметы при подготовке. Я надеюсь, — сказала она, строго обведя взглядом всех присутствующих, — Что вы серьезно отнесетесь к вашим первым настоящим экзаменам, чтобы у вас будущем никаких проблем не возникло. Экзамен будет проводить не наш преподавательский состав, а комиссия из Министерства Магии. Надеюсь, ваши экзамены пройдут максимально дисциплинированно. Мне, как второму представителю нашей школы, очень бы не хотелось ударить в грязь лицом перед Министерством, тем более в такое время. — Они хотят, чтобы мы вылетели из школы в первую же учебную неделю? — Несколькими часами позже возмущенно воскликнул Рон, который так и не смог начать писать эссе по трансфигурации, в то время как Гермиона написала уже вдвое больше, чем им задали. А Гарри и вовсе отложил это скучное занятие на потом, решив в очередной раз прочитать какой-то журнал по квиддичу, брошенный кем-то на столе в гостиной. Интереснее, чем учеба. — У нас в конце этого года СОВ, и то, что нам задают такой объем — это нормально! Уверяю тебя, здесь нет ничего лишнего, только то, что пригодится нам на экзаменах. Учителя завалили пятикурсников домашними заданиями с первой же учебной недели. Гарри стал даже скучать по тем летним дням, которые он проводил в Штаб-квартире Ордена. Ночные посиделки с Роном, Гермионой и Джинни, шутки и приколы близнецов Уизли, выпечка миссис Уизли, собрания Ордена (из-за которых день и настроение у Гарри портились в мгновение ока), разговоры с Сириусом — вот так и незаметно прошел август. — Боюсь, что без дополнительной подготовки я завалю зелья, — покачал головой Гарри. Рон потянулся и зевнул. — А ну их к черту, эти зелья? Снейп из кожи вон вылезет, но не даст тебе продолжить изучение своего предмета на шестом курсе. Почему тебе так приспичило стать аврором? Так хочется выслеживать темных магов, одного Темного Лорда мало? После этих слов Гарри помрачнел. Но быстро справился с собой. — Рон, зелья — полная ерунда, — вмешалась Гермиона, и Гарри не успел ничего ответить Рону, — Ты лучше подумай, как ты собираешься сдавать ЗОТИ. В этом году Дамблдор опять чуточку ошибся и сунул нам не того преподавателя. — Гермиона, нельзя же так о директоре, — артистично возмутился Рон, — Причем это был не его выбор, а приказ Министерства. — У Дамблдора достаточно влияния и сил, чтобы противиться указам министра, — не унималась девушка, — вы вообще понимаете, что представляют из себя уроки этой тетки? Гарри с Роном переглянулись. — У четвертого курса сегодня первым уроком была ЗОТИ, — ответил Рон. — Джинни рассказывала. Одна халява. Сидишь и читаешь учебник. Потом на вопросы отвечаешь. Прекрасно же. Всем понравится. — Министерство отрицает возвращение Волан-де-Морта, — подал голос Гарри, — Они не хотят, чтобы мы умели бороться. Еще Фадж мог засунуть сюда своего человека… блин, как ее там? Амбридж? Вот, он мог засунуть ее сюда, чтобы она следила за Дамблдором и мной. Эдакий шпион. Мне Фадж казался адекватным человеком, — покачал головой, — то ли он оказался идиотом, то ли притворяется. — В общем, нам нужно готовиться к экзамену самим, — заключила Грейнджер, — ибо с этой женщиной мы не только завалим СОВ, но и не сможем в будущем защитить себя. В конце концов, настали очень смутные времена. — Говоришь прям как Дамблдор, — проворчал Рон, закатывая пергамент с эссе в свиток, — Мы-то без проблем можем самостоятельно подготовиться, в конце-концов, среди нас есть опытный человек, — Друг взглянул на Гарри, и тот почему-то почувствовал себя очень неудобно, — Но как же остальные? Или ты предлагаешь нам их самостоятельно обучать? Гермиона хлопнула себя по лбу и воскликнула: — Точно! Черт, Рон. Точно! Мне надо срочно увидеться с Невиллом и Джинни. И, схватив сумку, выбежала из гостиной Гриффиндора. — Иногда я ее совсем не понимаю ее действий, — буркнул Рон. И Гарри был с ним абсолютно солидарен. * * * На этот раз Гарри увидел более четкие силуэты этих людей на площади. Опять была слышна игра скрипки. Было страшно, но Гарри был бы не гриффиндорцем, если бы позволил себе впасть в панику. Более того, в отличие от тех снов о прошлом и настоящем, которые не сулили ничего, кроме холода и смерти, этот сон был единственным, где он чувствовал себя уверенно и спокойно. Здесь была та, кто не позволит ему бояться. — Мама… — прошептал Гарри. Лили обернулась на сына. И кругом все будто опять помутнело, а эта женщина наоборот — стала ярче, затмевая все вокруг. Но она была все еще недосягаема. — Гарри… Проснулся Гарри мгновенно, очень быстро, как обычно не просыпаются после нормального ночного сна. — Мама, — ответил Гарри в пустоту. С трудом, будто всего лишь пробуя его на вкус, пытаясь осмыслить. Он никогда и никогда не называл мамой. У него ее не было, никогда. А во снах она была — такая родная, и такая далекая.