***
Самым противным в путешествии к Хогвартсу были кареты, запряженные фестралами. Трансгрессия на территории школы оставалась невозможной, поэтому приходилось пользоваться альтернативными видами транспорта. С этих коняг меня выворачивало наизнанку, и дело тут, конечно, в отталкивающем внешнем виде животных. К тому же я снова перебрал до обеда, и содержимое желудка грозило вырваться наружу на каждой кочке. Наконец, мы все же прибыли в замок, и я с удовольствием спешился. Стояла ранняя весна и, несмотря на яркий солнечный свет, дул ледяной ветер. Завернувшись в мантию, я пошел ко входу. Мимо то и дело сновали студенты, некоторые сбившись в небольшие стайки, иные по одному. Как она… Я не знаю, почему на девичьей ее фигуре, так же скрытой за просторными складками теплой одежды, задержался мой взгляд, но отвести его так сразу я, увы, не мог, и она заметила меня. Голубые глаза — точно цвет цикория под июльским небом, и столько же солнца в этом взгляде. Смотрят на растерянного Драко две озорные искры. По плечам девушки пружинят тугие русые кудри, убранные простыми заколками так, чтобы не мешали хозяйке. В тонких руках свитки пергамента и классическая, не меняющаяся годами, коричневая школьная сумка. У меня сердце проваливается в печень, а в голове вспышка: «Конечно, школьница. Идиот. Это ребенок, который, скорее всего, твоему сыну ровесник». С опущенной головой и дерьмом на душе плетусь по знакомым коридорам до бывшего класса трансфигурации, а теперь кабинета директора школы Хогвартс — профессора Минервы Макгонагалл. Пока заседание Попечительского Совета медленно тянется, я пытаюсь выкинуть образ незнакомки из головы, уговаривая себя тем, что никогда раньше меня не тянуло на слишком молодых. Таис самая младшая, но ей, кажется, благополучно перевалило за тридцать. В голове уже засверкала всеми красками моя хваленая рациональность, как вдруг в дверь кабинета, где мы заседали, кто-то негромко постучал. Минерва Макгонагалл, старая, как воспоминания о мамонтах, оторвала взгляд от плана собрания: — Войдите, — несмотря на одряхлевший внешний вид, голос её сохранял странную молодость и журчал звонким ручьем. Дверь отворилась ровно настолько, чтобы пропустить в класс худенькую девичью фигурку. Передо мной предстала та самая незнакомка. — Мисс Уизли, — недовольным раскатом вместо приветствия раздался голос директора, — ваше дело не терпит отлагательств настолько, чтобы прерывать взрослых людей? Девушка кивает и, сделав несколько решительных шагов в сторону Макгонагалл, наклоняется и что-то докладывает ей на ухо свистящим шепотом. От сказанного ей, лицо старухи приобретает странноватый оттенок, и губы складываются в торжествующую улыбку. — Хорошо, я зайду в гостиную к вам через полчаса, а пока, можете идти, Роза. Ебана. Это же Роза Уизли! И как я раньше не догадался, ведь видел же не раз ее лицо на общем снимке класса Скорпиуса. С ума сойти, дочь рыжего Рона и заучки Грейнджер такая красавица. В сердце непонятно отчего раздается ритмичный топот единорогов, и хочется станцевать прямо на столе Макгонагалл. Значит Розе Уизли восемнадцать. Она ровесница моего сына, раз учится в выпускном классе. Почему меня так обрадовало ее совершеннолетие я не понимал, что-то в логичном до мозга костей Драко Малфое отключилось. Ибо с той минуты я знал: несмотря на то, что это дочь ненавистных мне Уизли, я, во что бы то не вылилось, обязан познакомиться с ней поближе. И кто-то там наверху, а возможно и среди шумного ада, услышал мое желание, ибо помощь в реализации я получил из рук самой Макгонагалл. Когда она попросила задержаться после заседания, я испытал обычное раздражение. Но обернулся этот разговор, начинкой от конфеты. — Мистер Малфой, останетесь на пару минут? — раздался строгий голос директора, когда все собравшиеся зашуршали свитками, собираясь покинуть кабинет. — Да, разумеется, — чертыхнувшись про себя, ответил я. Когда дверь захлопнулась, скрыв за своим полотном последнего из членов Совета, Макгонагалл жестом пригласила меня сесть рядом. Я плюхнулся на стул, стараясь дышать через раз, памятуя о том, что бывшая декан Гриффиндора не переносит даже запаха спиртного. Страх перед ней сохранился во мне со школьной скамьи, и теперь я испытывал страшный дискомфорт, сидя перед ней. Оставалось надеяться лишь на то, что с возрастом обоняние старушки притупилось. — Драко, — в отсутствие других членов Совета, директор вернулась на удобную ей позицию «ученик-учитель» и перешла на «ты», — у меня к тебе личная просьба. — Я вас внимательно слушаю, — выдохнул я в сторону. — Ты, наверное, не забыл, что скоро в Хогвартсе пройдут выпускные экзамены, и теперь перед студентами стоит важнейший вопрос о выборе своего дальнейшего жизненного пути. Детям следует определиться с профессией. Я плохо понимал, куда она клонит, но рот, по понятным причинам, открывать лишний раз не хотел. — Со времен окончания Второй Магической Войны прошло двадцать лет, — тем временем продолжала профессор, — но дети все еще очарованы геройским антуражем, грезят сражениями и мечтают уничтожать Темных волшебников, — Макгонагалл заткнулась, чтобы я мог сам озвучить очевидный вопрос. — И какова же моя роль? — я делаю невозможное, стараясь говорить на вдохе. — В субботу у лучших выпускников, претендующих на службу в Аврорате, запланирована экскурсия в Министерство Магии, а конкретно, в ваш отдел, Драко. Так вот моя большая просьба и пожелание: не дай детям ступить на этот путь. В твоих силах показать юношам и девушкам, как трудна, опасна и лишена романтики служба Аврора. В особенности я прошу за нашу старосту — Розу Уизли. И имя ее врезается в мозг краем айсберга. Я пламенно заверяю Макгонагалл, что приложу все усилия, чтобы детей стошнило от Аврората флоббер-червями, ибо больше всего в тот момент мне не хотелось, чтобы она вдруг передумала. Но профессор лишь по-стариковски улыбнулась, от чего все ее лицо сложилось в сплошную гармонь морщин, и, покачивая трясущейся головой, продолжила: — Хорошо, Драко, это просто прекрасно. За Розу очень волнуются родители. Гермиона хочет, чтобы она делала карьеру в более подходящем для нее месте. У девочки талант к языкам, и она просто обязана служить в отделе Внешних связей. Я качал головой, пока Макгонагалл что-то бубнила себе под нос. Принесли чай и огромные, как кирпичи, куски пирогов с патокой. Профессору явно не хватало общения, пока я справлялся с угощением, которое не смог бы одолеть и Хагрид с его ненасытным желудком, она погружалась в воспоминания о моих школьных годах. Наконец, когда стало уже приличным отодрать от стула задницу и уйти, я с удовольствием горячо распрощался с директором и зашагал к выходу. Перед тем, как покинуть комнату, я еще раз оглянулся на Макгонагалл. Она неодобрительно качала головой. Мы уже попрощались, но она, подняв руку, помахала ей со словами: — А пить нужно бросать, Драко.***
Дождь все усиливался и, будто просясь войти, стучал остервенело по жестяным подоконникам. Принесли уже остывший эспрессо, но было не важно. Все уже остыло. И жаркое лето в этом году прошло мимо нас, погруженных в свои проблемы и мысли. А она все продолжала зажиматься, не силясь сказать что-то. Но встречу ей я не назначал, и воспитание заставляло меня терпеливо ждать, пока она решится. Ее смелости хватает только на писк: «Еще один кофе, пожалуйста». Хорошо, когда можно отгородиться стеной ожидания. Стараюсь незаметно посмотреть на часы. Четверть седьмого. У меня осталось полчаса. Я надорвал одноразовый пакетик с сахаром, перевернул… и белые крупинки заскакали по столу, потому что в этот момент, ее рука сомкнулась на моем запястье.***
Лицо Таис искажало смешение обиды и боли, а на груди разливался большой синяк. Наверное, я слишком разошелся, протирая бархатной подстилкой ее кожи стол в гостиной квартиры моей очаровательной секретарши. Она ступила на пол и теперь топталась между моих широко расставленных ног — наверное, ждала извинений. Это несказанно раздражало. Больше всего теперь мне хотелось упасть на кровать лицом вниз и проспать несколько часов подряд. Девица выжидала. Тогда я сделал то, что делал с ней всегда в подобных случаях. Я поцеловал ее мягкие, чуть припухшие губы, стараясь вложить в это всю нежность, на которую был способен. Я не целовал ее в другое время, потому этот жест вполне мог сойти за просьбу о прощении. Но она все еще дулась и безмолвствовала. Впервые за все время меня разозлила ее привычка молчать. — Что? — почти закричал я. — Ты сделал мне больно. — Я не нарочно, а потому не считается, — я резко натянул все еще болтавшиеся у колен брюки. Звякнула пряжка ремня, Таис отвернулась. Пока я искал рубашку, услышал, как она тихо всхлипывает. — Ну-у же, ты помнишь уговор? — за плечо разворачиваю раскисшую девицу к себе, машинально обнимаю и глажу по спине. — Конечно! Ты хозяин — твои условия, — и будто заученный урок она произносит. — Только секс, никаких обязательств. Киваю. Умная, хорошая девочка, которой от одиноких вечеров просто нужно выплакаться на мужском плече. Даю прижаться к нему. — Ты причиняешь мне боль моральную по моему разрешению, но зачем истязать меня еще и физически? Ну, просто ребенок. Отцепляю ее, хитрую паучиху, от своих плеч и, надев пиджак, достаю из кармана бумажник. Между нашими ладонями несколько золотых. — Прибавка к жалованию? — раздраженно спрашивает она. — На постоянной основе, — киваю я. — Останься на ночь, — в голосе почти мольба, но я отвечаю холодно: — Не могу, Таис, завтра нас посетит хуева туча детей-делегатов из Хогвартса, и я, как председатель попечительского Совета, должен выглядеть достойно. — Хорошо, — не вредничает любовница. И я понимаю где-то в глубине души, что она ведет совершенную политику со мной. Когда-нибудь она добьется своего — еженощного пребывания Драко в своей постели. Браслета на запястье.***
Солнечные лучи пробираются сквозь окно. На мне белая рубашка. Рабочий стол в порядке впервые за много лет. Они появляются часам к десяти, шумной толпой, и предводительствует она. Роза Уизли. Сегодня неумело и неуместно воспользовалась яркой помадой. Наманикюренные руки — хороший тон, и она вздрагивает, когда я в знак приветствия касаюсь губами тыльной стороны кисти. — Ох… — предательски срывается с накрашенных губ. К счастью, другие студенты не замечают этой сцены, ведь каждый занят исследованием того, что содержит в себе кабинет Аврора. Я отвечаю на десять тысяч глупых вопросов. Даю выплеснуть восторг и тут же парирую негативными примерами. Данное Макгонагалл слово я держу… с той лишь оговоркой, чтобы Роза не услышала. А она проходит кабинет по периметру, и маленькие пальцы скользят по переплетам книг, черной крышке бюро и бюсту Карактака Бёрка. Смеется, указывая на недовольно морщащуюся медную голову: — У Вас странное чувство юмора, мистер Малфой. — Почему? Я не знаю как себя вести, ведь бюстик подарил мне отец. Бёрк был нашим дальним родственником, и я счел уместным оставить его в кабинете. — Вы один из руководителей Аврората, и в вашем кабинете вдруг бюст знаменитого Темного волшебника. — Ерунда, мисс Уизли, это не стоит вашего внимания. Студенты вымотали меня за полчаса. Я ходил, изрядно отставая от толпы, из кабинета в кабинет и в общий зал, где проводились собрания и совещания, отвечал на вопросы и чувствовал, как поочередно заплетаются ноги, язык и пальцы. По спине тонким ручейком стекал пот, а щебечущая стайка студентов топала энергично, как стадо кентавров. Наконец экскурсия подошла к концу. Я прощался с этой галдящей толпой у входа в Министерство с явным облегчением. К сожалению, мне не представился случай сказать Розе хоть слово один на один, поэтому сказать, что я был разочарован — не сказать ничего. Тем временем они разошлись в разные стороны, и я все смотрел на удаляющуюся фигурку девушки. Со спины — вылитая Гермиона Грейнджер в юности, вот только чуть выше и еще более острая в костях. Вернувшись в кабинет, я вызвал Таис и велел сделать мне «кофиски». Рабочий коктейль. А что? Имею все права, время суток перешагнуло отметку «утро». В коридоре раздавалось цоканье каблуков сотрудниц. Звенела чашками Таис, тихо переговариваясь в кем-то в приемной. Вдруг в дверь постучали. — Войдите, — гаркнул я. На пороге, собственной персоной, появилась Роза Уизли. Она стояла, робко улыбаясь, не решаясь сделать следующий шаг без приглашения. Мое сердце сделало тройное сальто, и я смог лишь кивнуть головой, подтверждая, что она может пройти в кабинет. — Что-то случилось, мисс? — Нет, я просто потеряла где-то здесь свою брошку. Это подарок отца на совершеннолетие, поэтому она дорога мне, — частила Уизли. — Можно мне поискать? Там замок плохой и я… в общем… хорошо бы найти ее. — О, конечно, мисс, я даже с удовольствием помогу вам в поисках. С этими словами я поднялся со своего места. Как раз в этот момент в кабинет вошла Таис, неся перед собой поднос. Глядя на ее сдвинувшиеся на переносице брови, больше было похоже, что в руках ее оружие, которое готово выстрелить в любую минуту. Но девица ограничилась молнией взгляда и, громыхнув подносом об стол, удалилась, ожесточенно вертя задницей. Роза, наблюдавшая сцену, растерянно замерла. — Не обращайте внимания… чашечку кофе? — Нет, спасибо. Она широко улыбается, обнажая красивые ровные зубы. Неожиданно закашливаюсь и, подхватив Розу за локоть, увожу из кабинета. — Думаю, вы могли потерять ее в тренировочном зале, когда мы упражнялись в заклятии разоружения. — О, да, конечно, — снова улыбается, и эта гримаска полностью стирает с ее лица черты угрюмой отличницы Грейнджер. Нрав у нее явно уизлинский. Мы проводим полчаса в бесполезных поисках. Ибо я понимаю, что найти ее здесь — дело гиблое. — Акцио, акцио, — я раз за разом взмахиваю палочкой, но брошки нет, а на лице Розы вырисовывается разочарование. Поиски утомляют ее, несмотря на то, что я пытаюсь шутить, а она отшучиваться, насколько это позволено этикетом. Через какое-то время мы все же сдаемся, и я решаюсь попытать удачу: — Вы устали, Роза. Эти поиски утомительны, и, возможно, вы не отказались бы перекусить. Здесь поблизости есть милый трактир, возможно, стоит заглянуть туда? Смотрит удивленно, совсем немного, и тут же в глазах вспыхивают искорки озорства. Уже не раз за сегодня я замечал и теперь делаю выводы, что Роза Уизли обожает нарушать правила. Что ж, это очень хорошо и прекрасно. Значит моя роль — Драко-провокатор. Между дубовыми столами узкие скамьи, открытые и высокие, сколоченные из простых струганных досок. Они пахнут смолой и уютом. Роза забавно скрещивает ноги, расставив их в коленках, как делают парни. Она, конечно, не догадывалась, что я вижу это, так что верхняя ее часть, не скрытая под столом, держала осанку и грацию леди. Мы заказали что-то из меню и в ожидании рассматривали друг друга, собственные пальцы и интерьер. — А можно вопрос, мистер Малфой? — Называй меня просто Драко, хорошо? Мне так будет удобнее. Вопрос задать можно. Краснеет и чуть опускает глаза: — Знаете, мои родители против того, чтобы я стала Аврором, но меня тянет именно к этому. Хочу защищать беззащитных. Помогать в борьбе с несправедливостью. Видите ли, мистер Мал… Драко, вы были знакомы с моими родителями еще со времен обучения в школе и, наверное, сможете помочь найти те слова, которые убедили бы их. Мне очень хотелось произвести на Розу впечатление быстрым решением задачки, поставленной ей, но… я ответил для себя вещь неожиданную: — Роза, если ты знаешь (я перешел на «ты», но девочка даже не заметила этого), что мы были знакомы с твоими родителями в детстве, то, наверняка, для тебя не секрет, как мы относились друг к другу. Приятельскими наши отношения не назовешь даже сейчас. Почему ты просишь у меня совета? — Сама не знаю. Я несколько раз видела вас в Хогвартсе и знаю о ваших заслугах в послевоенные годы. Вообще-то сначала я пыталась поговорить об этом с папой. Но… его ничего не интересует, кроме воскресных матчей по квиддичу. — Значит, он и не протестует против твоего решения, — заключаю я. — Еще как протестует! — дует резко очерченные алые губы девушка. — Он с подачи мамы что хочешь опротестует, даже существование мира. — Так чего же ты от меня хочешь? — стараюсь придать голосу бархата. — Вы можете написать моей матери письмо, что хотели бы видеть меня в рядах Авроров или еще лучше попросить Главного Аврора сделать это. — Даже главный Аврор трепещет, стоит твоей матери открыть рот, — шучу я, — но, поверь, я постараюсь, чтобы все вышло по-твоему. И этой фразой можно подвести черту под заинтересованностью Розы моей персоной, ибо она тут же отвлекается на пейзаж за окном и высокого темноволосого официанта, проносящего мимо корзинку с булочками. Я проклинаю себя за то, что не стал играть на патриотических чувствах девчонки: весь оставшийся обед она только рассеянно улыбается и невпопад отвечает на вопросы. Закончив с десертом, она прощается вежливо и уже не вздрагивает, когда я целую ее руку. Торопливо уходит и уже на улице, видимо считая, что я не вижу ее, достает из кармана что-то блестящее. Брошка. Манипуляторша. Идеальный жулик.