***
Тихое и безобидное утро. 2016 год. восемнадцатое апреля. Штат Невада. Шоссе восемьдесят. Солнечная погода. Весна. Сейчас ещё немного прохладно для обычной майки и шортиков. Сейчас время толстовок, курток и тёплых удобных штанов. Я проснулась из — за того, что у меня исчезла музыка из одного уха. В левом же, зазвучали барабаны и бас гитара. У меня одолжили наушник. Я повернула голову вправо и сонно посмотрела на маму, которая сидела рядом со мной на заднем сидении машины и, засунув в ухо мини колонку, тут же вытащила её, в неком удивлении и недоумении. Я бы даже сказала в небольшом испуге. — Как ты засыпаешь под такую музыку? — непонимающе спросила она, а мне пришлось лишь пожать плечами, снимая второй. За рулём сидел Алекс, и внимательно следил за каждым знаком, хоть тот и редко попадался. — Привет, Белоснежка. Как спалось? — его вопрос застыл в воздухе, несколько секунд не отвечала, пытаясь зевнуть и потянуться. Он посмотрел на меня зеркало заднего вида. — Нормально. — Он называл меня Белоснежкой, не из — за волос, а из — за одной фотографии. Которую, Алекс, кстати, и сделал. Мне было года четыре, а может и пять. У нас во дворе растёт яблоня. Тёмно — красные, словно на картинке яблоки, поедание которых было моим любимым занятием, и надо же было брату сделать фото именно тогда, когда я, засыпая, пыталась есть яблоко. В итоге окончательно заснула. И теперь Алекс использует, в очень редких случаях, этот снимок. Шантаж, чёрт вас дери. Там не ничего постыдного, но то, что это умиляет людей, вгоняет меня в краску. «Господи, Алекс, я убью тебя!» — эту фразу за всю свою жизнь я сказала всего лишь однажды. Когда он показал эту фотографию почти всем взрослым на мой день рождения. Мне тогда лет двенадцать было. Я на него дулась до того момента, пока не пришлось открывать подарки. Он тогда подарил мне часы. Не швейцарские, но довольно крутые. «Поскольку, ты моя самая преданная фанатка, — да уж, лучший игрок школы, простите, уже университета, это вам не... — эти часы будут приносить две пользы: помогать тебе следить за временем, и отсчитывать время до нашей победы.» Нашей победы? Не знаю, но мне казалась эта фраза двусмысленной. Конечно, он имел в виду футбол, но тут было ещё что-то.***
Мы выехали из леса и туже нам открылась равнина. Поле. На нём ничего не росло, но земля была вскопана. Изредка возле дороги попадались кусты или деревья. На заднем сидении, по моему мнению, всегда было не интересно. На переднем другое дело, будь то водительское или пассажирское. Я немного нагнулась, чтобы посмотреть на отца, который сидел на переднем сидении и пытался прикрыться от солнца. Мне показалось это смешным и я улыбнулась. Он немного повернулся, так чтобы видеть мою довольную ухмылку и не без подозрения посмотрел на меня, сощурив глаза. У него были лазурные, невероятно красивые глаза. Мама мне часто говорила, что именно они красят его больше всего. А потом папа обнимал её сзади и целовал в макушку. Мне тут же пришла в голову одна его фраза: «Улыбка — дороже денег!» Так он говорил когда начинал танцевать какой-то смешной танец. Он довольно часто говорил эту фразу маме, после чего она взъерошивала ему волосы и, улыбаясь, целовала в кончик носа. Папу уволили с работы. Как он утверждал, из — за сокращения. Денег было мало, к тому же в городе какой-то переполох. Несколько молодых людей ограбили магазин. Был даже один поджёг, как он говорил. Вот и ещё одна причина поехать к бабушке с дедушкой, куда мы кстати и направлялись. — Ну хорошо, — сказал папа. — На первой попавшейся заправке пересядешь сюда. Он всё понял. Вообще отец очень умный. Читает много книг. Они делили с мамой спальню напополам. С левой стороны были картины и сервант с большим количеством интересных штук, а с правой на всю стену был огромный книжный шкаф. Чего там только не было. От детских сказок до психологии, от подростковых и современных книг до классики. Однажды он сказал мне: «Ты уже достаточно взрослая!» И с глуповатой улыбкой протянул мне книгу «Научные основы психологии» Уильма Джеймса. Просидев над книгой целых полдня, я прочитала всего страниц пять, но так ничего и не поняла. Оказалось, он пошутил. И в подарок на мой 11 — тый день рождения подарил «Алису в стране чудес» с яркими иллюстрациями. * * * * * * Прикупив себе начос с сыром и запас жевательной резинки, я уселась прямо на обтянутое кож — замом сидение. Мы тронулись снова в дорогу. Через несколько миль, не показывалось ни леса, ни города. Если бы с нами поехали ботаник и безбашенная, было бы намного веселее. Безбашенная, она же Андреа Гарисон. Англичанка, черлидирша, популярная, милая, а иногда легкомысленная. Обожает тусовки, ходить по заброшенным домам или любым другим зданиям. Неплохо учиться. Способна на многое, и я говорю это, как самый хороший комплимент. Моя лучшая подруга. Ботаник, он же Дэниель Диас. Испанец, многого боится, предостерегает нас с Андреа не совершать чего-нибудь безбашенного. Но потом под уговоры подруги, с хмурым лицом идёт за нами. Любит математику, физику, химию. Не любит физкультуру и вечеринки. Мой лучший друг. И бездельница, она же я. Точнее бездельницей меня назвала Андреа, поскольку я не так активна и жизнерадостна как она. Вместе мы — Трио «Б». Ну думаю, вы поняли почему. Мы поссорились из — за какой — то фигни. И я уехала так и не попрощавшись с ними. Я вспомнила. У нас же есть радио в машине. Если честно, то мы редко пользуемся им, а если всё-таки пользуемся, то оно всегда настроено на рок — волну. AC/DC, Kiss, Нирвана, Бон Джови, Жучки — крутили их постоянно. И неважно какое это было время суток. Нажав на нужную кнопку, я несколько секунд подождала, чтобы устройство включилось. И каково было моё удивление, когда я не услышала привычное звучание, ласкающее слух. Я тут же сдвинула брови и нахмурилась. Там было что-то про погоду, про дождь в конце дня, но передача резко оборвалась на полуслове диктора. — Просьба всем жителям США сохранять спокойствие, — сказал довольно грубый голос. — Если у вашего дома появятся военные, дайте им провести обыск. Не сопротивляйтесь, это могут сделать и без вашего разрешения. Так же, вы должны ответить на несколько вопросов. В противном же случае… — Он оборвался, видимо намекая на что-то неприятное. — Будьте благоразумны. Повисла неловкая пауза. Видимо как и до меня, до них доходил весь смысл сказанного. И когда мне показалось всё понятным, мои руки немного затряслись и я чуть не выронила начос. Погода тут же продолжилась. Будто бы ничего и не было. * * * * * * * * Сейчас я могу только мечтать о том, чтобы снова ощутить вкус начос у себя во рту. Прожевывать его медленно и тщательно, чтобы растянуть удовольствие. У меня чуть ли не текут слюни из — за таких мыслей. Я сглотнула, но это не помогло. Я невероятно хочу есть. Готова даже съесть целого синего кита. Не хочу есть их еду. Еду — которая, наверняка, напичкана какими — то препаратами, после которых последуют галлюцинации. Слышно стук каблуков где-то близко. Я представляю себе маму. Которой уже нет. Помню, как я однажды одела её обувь, накрасилась помадой, надела бусы и шла, не бегала, ибо не позволяли каблуки, а именно шла по дому. Отец и мама всё это снимали на видео. Пока я не упала и не подвернула лодыжку. Было конечно больно, но по сравнению с той болью, которую мне причиняли здесь, это лишь укус комара. Слёзы покатились из глаз, словно открыли кран. Закрываю глаза и они хлынули чуть сильнее. Где — то возле моей комнаты, палаты или камеры, стук прекратил движение, как и моё сердце. Оно не вырывается из груди, как говорят многие, испугавшись. Нет. Оно просто застывает, и оно не способно биться пока ты не выдохнешь. Пока не сделаешь хотя бы одно движение. — Откройте, мне надо с ней поговорить. Гвен. Она всегда пыталась заслонить меня спиной, в прямом и переносном смысле. Думаю, это из — за того, что я младше всех. Нас было девятеро. И все разной национальности. Кореец по имени Чимин, Дэн, россиянка по имени Лидия, мексиканец Матео, француз Ноель, афроамериканец, по имени Эйден, грузинка Элене, индианка, по имени Рашми, гречанка Аминта и я. Однажды Дэн мне сказал, что есть и десятый человек. Но это он услышал из разговора, по этому говорить наверняка не мог. Поскольку, есть пять девушек и четверо парней, рискну предположить, что десятый это парень. — Не положено, — грубый голос ответил это заучено. — Это очень важно, — её же голос звучал встревожено. — Вопрос жизни и смерти. Смешно. До боли в животе. Я бы и засмеялась, если бы на это были силы. По этому я просто улыбаюсь, как идиотка. Послышались помехи. Рация. Стиснула зубы. Когда с военными кто-то связывался, помехи как-то на меня влияют. Давят на мозг, сверлят слух. После они прекратились и голос произнёс: — Капрал Нельсон, не впускать доктора Картер. Повторяю, не впускать доктора Картер. Девушка видимо попыталась пройти мимо двоих охранников, но это у неё плохо получилось. Видимо её оттолкнули, из-за чего она, ударившись о противоположную стену, ахнула. — Я знаю, ты меня слышишь. Он жив, Грейс, он… Ей, видимо, не дали договорить, зажав рот, поскольку послышалось мычание. Видимо она говорила про Дэна. Его чуть не убили за то, что он однажды сорвал эксперимент. За что я ему очень благодарна. Мне всё равно. Абсолютно всё равно. Меня не волновало ничего кроме моей семьи. Которой нет. И никогда больше не будет. И, возможно, её никогда и не было, и она была плодом моего воображения. Если и так, то воображение у меня чертовски хорошее. Маму и отца я не видела, но Алекс… После такого ранения, он бы вряд ли выжил. Пуля прошла насквозь. Насквозь его шеи. Гвен увели, а со мной оставили только одного солдата. * * * Когда надеешься, что тебя спасут, этого никогда не происходит. Приходится всё делать самой. Нет, это не про меня. Так бывает только в фильмах и сериалах. В самый последний момент главный герой сильными и мускулистыми руками разрывает крепкие цепи, или находит нож в ботинке, которым разрежет, связанные тугим узлом верёвки. В самый нужный момент девушку, привязанную к стулу и висящую на волосок от смерти, спасает какой-нибудь «Рембо» или отважный отряд спецназа. Или даже оборотень или вампир. Но мою фантазию мучительно долго убивает реальность. Жестокая реальность, которую я теперь просто ненавижу. * * * Слышала стук солдатских сапог. Я надеялась, что они просто пройдут мимо, но нет же. Дверь открылась и зашли двое, довольно крепких и высоких парней, одетых в военную форму. Я лениво подняла на них взгляд. Когда я увидела их глаза, которые были холодными безжизненными, мне показалось, будто я зажатая в угол антилопа среди двух львов. Солдаты подошли ко мне и взяли под руки, но ноги меня не держали, поэтому им пришлось буквально тащить меня к выходу из камеры. В коридоре стены, как и потолок серые. По обе стороны от меня двери. С десяток. В каждой двери небольшое окно, чтобы можно было видеть, в какой части комнаты ты стоишь и что ты делаешь. Эйден и Чимин возмущались и стучали в эти окна, да так, что ободрали костяшки пальцев. Это были единственные парни, которые сопротивлялись и пытались выбраться. Однажды до меня дошёл слух, что Эйден, оглушив охранявшего его парня, и пытался сбежать. Но не успел. Его словили, скрутили, побили и бросили обратно. Почти все девушки сидели спокойно, смотря в пол или потолок. Но не Амита. Она, так же как и парни била стекло, но уже ногой. Ни одной трещины или царапины. Слышалось очень много неприличных и неприятных слов в сторону солдат, но те не обращали внимания. Последней была камера Дэна. Он сидел в углу, поджимая под себя колени, и, положив на них руки, оперся лбом о них. Окровавленная футболка у него была в районе левого плеча и живота. В первый раз, я позвала его хриплым голосом. Затем прочистила горло и уже чуть ли не крикнула. Парень поднял голову и подорвался ко мне. «Ты как?» — одними губами сказал он. Я вымучено улыбнулась и прикрыла глаза. У него на лице было множество ссадин и царапин, а у виска так вообще огромная, но обработанная рана. * * * Я очнулась, лёжа на животе, на железной кушетке. Холод стали пронизывал всё тело. Хотелось лечь в позу эмбриона, но мне даже вздохнуть было тяжело, не то чтобы руку поднять или повернуться. С большим усилием я всё-таки смогла наполнить лёгкие воздухом. Там было довольно холодно, поэтому когда я выдохнула, облачко пара вырвалось изо рта. Вдруг послышалась какая-то возня и механические звуки. С каждым мгновением они становились всё ближе и ближе, пока не прекратились у самого уха. Я с усилием сглотнула. Сейчас будет больно. И через несколько мгновений после этой мысли, ноги, спину, руки и шею пронзили иглы. Мне казалось будто их больше, чем тысяча, хотя, возможно их было не больше десятка. Рассудок помутнел от невероятной боли. Я задержала дыхание. Когда они вошли чуть глубже, я открыла рот в немом крике. Но когда они вошли ещё дальше, и, казалось, дойдут до костного мозга, я больше не могла терпеть. Крик, как будто вырвался из самого желудка, и разнесся эхом по всему помещению. Я стала кричать банальное «Нет», «Хватит», «Пожалуйста, не надо». Не выдержав и минуты, потемнело в глазах. Боль забрала меня из реальности. * * *В это же время
Он в который раз допил кофе холодным. Уже не различал разницу между водой. Сложно что-либо ощущать, когда ты полностью погружён в работу. Он работал день и ночь, чтобы добиться хороших результатов и похвалы. Он работал чтобы его страна подчинилась лишь одному человеку — Адаму Райту, стопроцентному мудаку. Но он так не считал. В каком-то смысле, он восхищался этим мудаком. Наверное это результат того, что они проводили слишком много времени вместе, и теперь он просто замечая его краем глаза, начинает немного нервничать и кровь приливает к щекам. Он старательно прячет свои чувства куда подальше. Но ему всё же кажется, что Адам уже давно всё знает. И от этого ему становится неловко, и появляется страх, что его отвергнут. Что ему нравится в этом мудаке? Да всё, наверное. От зализанных назад волос и мускулов до стиля одежды. Ему всего 24, а Адаму — 46. Возраст не имеет значение, но материальное положение — это уже другой вопрос. Сзади скрипнула дверь, вырывая его из размышлений. Это был тот, о ком он только что думал. Был первый час ночи, а он был бодр и энергичен. У самого парня же мешки под глазами. Даже самый горький и горячий кофе не помогали. Адам подходил медленно, осматриваясь вокруг. Его взгляд метался с одного монитора на другой. У себя в голове он попутно делал анализ. Сердцебиение, мозговая активность… Всё было шло как он и планировал. — Ну, как тут у тебя дела? Вдох. Выдох. Пока он выдыхал, думал над ответом тщательно, чтобы волны эмоций не накрыли его с головой. Чтобы, внезапно для себя, не признаться в том, как скучал, как ждал встречи с ним и как его ломало от того, что смысла жизни — его любви, не было рядом. Нужно было показать лёгкое, едва заметное безразличие на счёт того, что мудак поставил две чашки кофе, одну возле него и одну возле себя, похлопал его по плечу и сел рядом. — Да так. Только что потеряла сознание. Тот издал смешок и вместе этим выдохнул. — Она не такая терпеливая, как он. Парень продержался пять минут, не теряя сознание. Оба посмотрели на девушку, которая лежала неподвижно. Сердце всё ещё билось. Парень повернулся к мужчине, и при этом взял кружку с ещё горячим напитком. — Но ведь ему делали уколы этой дряни в течении 2 лет. Он сам на это подписался. Но она ведь ничего не знала. Ей намного сложнее. — Знаешь, как люди становятся диктаторами? — спросил он и надпил напиток. Быстро он конечно поменял тему. Адам почувствовал его мягкость к этой девушке. Парень отрицательно мотнул головой. — С помощью ума, — он постучал по лбу указательным пальцем, — и нескончаемой жестокости, — добавил он, сжимая руку в кулак. «И харизмы» — хотел добавить парень, но вовремя сдержал язык и челюсти с губами. — Нравится ли тебе эта работа? — он поставил кружку на стол и, встав, подошёл к висящему на стене календарю. Парень повернулся к нему на офисном кресле. «Да, да, да, и ещё раз да.» — ответил он у себя в мыслях. Он сглотнул и выдохнул. Он не может его уволить. Он не выбросит его как старую не нужную собаку. Его вопрос ведёт к чему-то другому. — Да, сэр, конечно, — на иной ответ мудак и не надеялся. Другого ответа и нету. — А нравится ли тебе, что мы дел… — договорить ему помешал сигнал. Громкий, как при пожаре. Сирена. Громко кричащие динамики в коридоре оповестили об опасности. — Наверняка какие-нибудь учения. Пошли, проверим в чём дело. Мужчины вышли, оставив Грейс за стеклом одну. Через несколько секунд зашла девушка. Не медля ни секунды, подошла к панели управления и нажила на одну из множества чёрных кнопок. Иглы внутри девушки прекратили погружаться глубже в её тело. Затем вообще вышли. С них на тело капали маленькие капельки крови. Девушка нажала на другую кнопку и дверь неподалёку от неё с шипением начала открываться. На плече у девушки был её запасной докторский белый халат. Как только дверь открылась полностью, не желая терять время, он поспешила зайти внутрь. — Грейс, очнись. Прошу тебя. Девушка лежащая на столе, медленно открыла глаза. У неё почти не было сил, она протянула «Гве-е-ен…» — Всё нормально. Я смогла пробраться к тебе, но у нас мало времени. Она подняла девчонку со стола и набросила на неё халат. Сзади он мгновенно испачкался кровью. Одну её руку доктор закинула себе на шею, а своей правой рукой придерживала её за талию. Девушка не понимала ни единого слова что говорила доктор. Всё мутнело перед глазами. «…жив», «всё буд…» — слышно было лишь обрывки фраз. Затем Гвен протянула ей что-то. Часы. Часы которые подарил её брат. Её любимый старший брат. — Сейчас будет немного больно. С этими словами доктор достала шприц. С алмазной точностью попала в артерию на шее. Зрачки расширились. Дыхание участилось. Идти стало легче. Заработали инстинкты, но не мозг…