Числа и факты.

В твоё отсутствие я приноровилась всё переводить в числа. Они помогают отвлечься и не думать о том, с кем ты сейчас и чем занят. С понедельника по пятницу будильник звонит в без четверти семь утра. Восемь минут на душ. Четыре — почистить зубы, тридцать три — чтобы позавтракать и накраситься. Четырнадцать километров добраться до работы, двадцать девять этажей вверх на лифте. Один медовый раф, чтобы проснуться. Два — чтобы начать воспринимать окружающий мир, четыре — чтобы завестись и доделать, наконец, этот грёбаный месячный отчёт. Пять внутренних мантр спокойствия, когда слушаю анекдоты босса-тупицы. Он любит мини-гольф, кубинские сигары и грудастых блондинок. Ну что за безвкусица. В твоё отсутствие я становлюсь ходячим архивом нелепых фактов. Ты знал, что наш сосед, мистер Джонсон, в молодости был членом экипажа команды Жака Ива Кусто? И что у самок гиппопотама розовое молоко? И, кстати, несмотря на все твои шуточки в адрес женщин за рулём, мы, по статистике, паркуемся гораздо лучше, чем вы. Так что в следующий раз поведу я. Вот ещё: чем выше интеллект человека — тем меньше содержание меди и цинка в его волосах. Теперь понятно, почему мои такие рыжие. Они целиком состоят из купороса. Один большой латте макиато, кусочек тыквенного пирога и две с половиной песни Эда Ширана составляет дорога домой. Шесть влажных языков и бесконечное множество виляний откормленной жопкой длится приветствие Мориарти. Этот твой бульдог, почему эти слюнявые унижения должна терпеть я? Сорок четыре страницы из "Пятидесяти оттенков серого". Столько я смогла осилить на спор. Теперь Роберт должен мне миндальный чизкейк, что-нибудь от тошноты и здоровую психику. Семнадцать часов. Столько нужно свече, чтобы превратиться в огарок. Пять ночей. Столько тебя уже нет дома. В этот раз как-то слишком уж долго. Ты всегда появляешься в тот момент, когда я устаю ждать. Устаю от чисел, нелепых фактов и одиночества, которое пропитывает каждый закоулок нашего большого, но пустого дома. Когда почти убеждаю себя, что так больше продолжаться не может. Ты возвращаешься шумно: шуршишь жжёной от скорости резиной по гравию. Долго возишься у замочной скважины. Звенишь брелком ключей и змейкой расстёгиваемой молнии на кожаной куртке. Возвращаешься так, будто тебе ни за что не стыдно. — Эй, детка. А где же мой кофе? Нельзя быть такой единоличницей, — от звуков этого голоса хочется вскрыться. Восемь. Столько тактов пропускает моё сердце при виде тебя. — Загляни в свою чашку. Твой кофе ждёт тебя с четверга, — как и я. От тебя пахнет чужими постелями, чужими губами и чужими женщинами. Взгляд усталый, но теплый и сытый. Хищник после удачной охоты. Миллион. Столько раз я мысленно тебя проклинала. Сейчас — миллион первый. — Обожаю, когда ты дуешься. Это значит, что меня вскоре ждёт десерт, — мурлычешь тихо, запуская свои большие ладони в передние карманы моих джинс. Меня плавит как свечу. Но гораздо быстрее. — Скучала? — Конечно нет. Я же не Мориарти. — Такая большая, а врать так и не научилась, — сокрушаясь, качаешь головой и лукавые смешинки теряются в хриплом переливе слов. Ты всегда нежен и заботлив, когда возвращаешься. Одно из двадцати оправданий, что я придумала тебе. — Я усыпляю твою бдительность и втайне оттачиваю мастерство обмана, чтобы в итоге оставить с носом. И ветвистыми рогами, — запрокидываю голову на твоё плечо. Глаза в глаза. В твоих кошачьих загорается хитрая искра: — Прячешь от меня любовника в шкафу, жена? — рот тянется в ухмылке, но что-то подсказывает, что это заденет тебя, если окажется правдой. Право на адюльтер в нашей семье принадлежит сильной половине. — Двух. Одному скучно. А так треплются обо мне, в картишки перекидываются. Бархатный смех щекочет шею, заползает куда-то под рёбра и сворачивается там большим пушистым котёнком. Месяц. Каждый месяц я хороню такого котёнка умиротворения вместе с мыслями о том, что ты исправишься. Разворачиваешь лицом к себе, легко приподняв. Скольжу пальцами по заходившим под кожей мышцам, прижимаясь. — Так какой факт ты приберегла для меня на этот раз? Пять тысяч семьсот шестьдесят. Столько минут я ждала момента прикоснуться к тебе. — Я тут пыталась осилить любовный роман... — смущённо краснею от недоуменно-недоверчивого взгляда. — Так вот: любительницы книг про любовь занимаются ею на семьдесят четыре процента чаще, чем те, кто над ними смеётся. — Так во-о-о-о-т к чему это. Я же говорил — меня ждёт десерт... Раскладываешь меня на кухонном столе как на распятье. Раздражаешь рецепторы кожи шершавыми подушечками пальцев, поддевая край футболки. Вверх губами по рёбрам, к тяжело вздымающейся груди, туда, где колотит как безумное. Девять секунд. Столько человек может прожить без сердца. Я без своего живу по несколько ночей. — Ррррыжая... — шёпотом, на издыхании, ломая к чертям все внутренние преграды и остатки моего и так ничтожного достоинства. Смотришь так, будто тебе не всё равно. Будто ты и правда меня любишь. Меня всегда пугали эти твои приступы нежности. Минуты счастья быстрого приготовления. Горько усмехаюсь. Девять сотен баксов. Столько стоит качественная фарфоровая кукла на Ebay. Возможно, даже единственная в тираже. Я кукла. Просто глупая фарфоровая кукла, с формами, которые сводят тебя с ума. С идеально-прилежным характером, что убеждает возвращаться домой после всех чужих жён и дочерей. — М-м-м? — Скажи, что скучала, — перехватываешь запястья, нависая сверху, тонким скальпелем поцелуев разрезая моё дрожащее тело. А я до крови прикусываю губы, задерживая дыхание, чтобы не слышать запаха духов твоей новой бывшей. Скажи, она мила? Она добра с тобой? Она любит тебя так, как люблю я? — Нет. Не скучала, — упрямо качаю головой, лишь крепче обхватывая узкие бёдра, прижимая к себе. Не хочу тешить твоё самолюбие. Не хочу озвучивать то, что ты и так знаешь. Пятеро. Столько детей я хотела бы тебе родить. Фиона, Питер, Аллен, Лили-Роуз и Джая. И все похожи на тебя. — Ну же. Скажи это. Скажи... И я больше никогда не уйду, — горящий азартом, почти грубо вжимаешься пахом в мои бёдра, смещая пылающие жаром ладони на шею. Жадно целуешь, царапая щетиной нежную кожу. Клеймишь меня свои запахом и лиловыми отметинами, ясно показывая, кто здесь главный. Первый... Я слышу это в первый раз. Выдыхаю в приоткрытые губы последний воздух моих лёгких: — Я не скучаю. Потому что я без тебя не живу, Шеннон. — Ррррыжая-я-я-я...