18 сентября 196… года
Ред открыл дверь на кухню. Там никого не было: Моррис, судя по тому, что духовка грелась, а на столе стояла миска с очищенными от косточек сливами, занимался готовкой и был где-то неподалёку. У Билли был выходной, который он обычно проводил в Госкинс-Энде, а Бойл, который как раз был Реду нужен, мог быть где угодно в огромном доме.
У Реда тоже был выходной, и он рассчитывал вернуться поздно. Раз уж выходной у них с Билли совпал, тот подбросил его до Лоули, а сам покатил дальше. Обратно они тоже договорились приехать вместе.
Ред хотел бы поехать к морю, туда, где в солнечную погоду гулял Арден. Там наверняка хорошо думалось. Ветер и солнце разогнали бы наведённые Каверли туман и морок. В Лоули такси не было, но можно было договориться с кем-нибудь из гаража или мастерской — за плату они могли подбросить, однако лишних денег у Реда не водилось. Поэтому он просто бродил под моросящим дождём по пустынным улочкам, а потом, когда открылся паб на главной улице, посидел там и через полтора часа отправился в поместье пешком под всё усиливающимся дождём. Он не собирался возвращаться так рано, но теперь, когда принял решение, хотелось сделать всё как можно быстрее. Как можно быстрее найти Бойла и предупредить, что увольняется.
Он так и так должен был это сделать: его отпуск в «Лифлете» подходил к концу.
Когда он только собирался ехать в Каверли, ему казалось, что шесть недель — это очень много, что за полтора месяца он чего только не разузнает об Ардене. Казалось.
На работе его ждали двадцать пятого сентября — ещё почти целая неделя, но Ред решил уехать прямо сейчас. Всё, что нужно, он уже выяснил, и держал его тут только Арден, но сегодня Ред решил окончательно: да, как ни жутко было признаваться, он был влюблён в Ардена — или в какую-то из его личин; но Ардена — любовника Найджела Торрингтона он презирал и не мог понять. Арден, которого он любил, должен был быть выше и чище этого. И Ред сумел бы оправдать увиденное, объяснить всё шантажом и принуждением, если бы Арден сам не сказал, в кои-то веки однозначно, что принуждением это не было.
Ред дошёл до комнаты Бойла, но она была заперта, так же, как и буфетная, где Бойл тоже часто бывал. Ред почему-то чувствовал себя глубоко уязвлённым отсутствием Морриса и Бойла — безразличием этого огромного дома к его тяжёлому и вымученному решению.
Ред подумал, не сообщить ли об уходе Ардену, но так и не решился, побоявшись увидеть в его взгляде то же самое — безразличие. Он пошёл в свою комнату.
Время было ещё не позднее, но из-за облачности казалось, что уже приближается ночь. В коридоре пока не включили лампы, и в полутьме Ред вдруг увидел, что из-под его двери сочится неяркий свет. Пол напротив неё словно был выстелен жёлтым.
Ред бросился к двери и распахнул её.
Арден сидел на его кровати, подогнув под себя ноги.
Перед ним лежали две стопки машинописных страниц и отдельно, чуть в стороне, матово-чёрные листы копирки.
— Что вы здесь делаете?! — возмущённо спросил Арден, как будто не он сидел сейчас в чужой спальне.
Ред метнулся через комнату. Он и без того понял, что Арден читает, но прежде чем он увидел страницы своими глазами, оставалась толика неопределённости и надежды.
Арден притянул рукопись к себе, словно желая спрятать её от Реда, но набранный большими буквами заголовок всё равно было видно. «ГЛАВА 4. ДВА СЫНА УРСУЛЫ АНДЕРВУД».
Его работа! Его пока что безымянный роман с пока ещё Филипом в качестве главного персонажа!
Ред кинулся к кровати.
— Вы не имели права! — он чувствовал ярость и ещё жгучий стыд.
Ред замер, увидев — хотя он и с самого начала мог бы понять, что одно без другого невозможно, — что и черновики статей тоже были здесь, прикрытые сверху копиркой.
— Вы рылись в моих вещах! — Реду легче было нападать, хотя он знал, что вина здесь была скорее его.
Он потянулся к листам со статьями, но Арден его опередил — выдернул стопку буквально из-под носа:
— Вы рылись в моих не меньше!
— Отдайте! — в крови у Реда закипало бешенство. В злость на Ардена лились, как струи лавы, злость на самого себя и чувство вины, лились, подпитывали и распаляли.
Арден попытался сгрести и остальное, но Ред оттолкнул его.
У него в руках теперь были страницы с романом, но самое главное, опасное — стыдное! — оставалось у Ардена. Ред кинулся на него, чтобы вырвать и их.
Арден не отдавал.
Отпихнув от себя Реда, Арден с силой толкнул его обеими ногами, так что Ред перелетел через кровать и свалился с другой стороны, сбив на пол стул.
Арден спрыгнул с кровати — теперь она разделяла их.
В глазах у него было что-то злое и исступлённое. Дикий звериный блеск.
— Я не собирался… печатать это… — задыхаясь произнёс Ред.
Жалкая попытка извиниться, к тому же прозвучавшая агрессивно, с угрозой.
— Писали для души?! — огрызнулся Арден, пятясь к двери.
Листы со статьями по-прежнему были у него в руках, кроме копирок, упавших с постели и разлетевшихся по полу.
Ред, перемахнув через кровать, ринулся за Арденом, не успев даже подумать зачем. Ардена надо было остановить — что бы он ни собирался с черновиками сделать.
Он догнал его почти у самой двери, схватил за руку и начал заламывать назад…
Арден вскрикнул и ударил Реда свободной рукой.
Ред обхватил его за туловище и потянул на себя, от двери, чтобы не дать зацепиться за косяк.
Он стискивал Ардена изо всех сил, а тот пытался вывернуться — и молчал. Он мог бы закричать сейчас, позвать на помощь — до кухни было близко, но он лишь сжимал зубы так, что по скулам ходили желваки, и тяжело дышал.
Арден ударил Реда коленом. Метил он явно в пах, но попал ниже, в бедро, но всё равно сильно, нестерпимо больно. Ред на секунду разжал руки, но потом снова схватил напряжённое, жёсткое, рвущееся тело Ардена.
Взгляд Ардена буквально вонзился в Реда, так больно стало от горевших в нём разочарования и ненависти.
Ему показалось, что он задыхается. В груди, в горле теснились чувства, которые он едва-едва успевал облекать в слова. «Я виноват!» «Я поступил подло!» «Я никогда не сделаю ничего, что навредило бы тебе!» «Ты сводишь меня с ума!» «Я хочу тебя!»
Он с глухим и отчаянным полурыданием-полурыком уронил голову, вжавшись лицом Ардену в плечо.
Словно поняв наконец всё, Арден замер, выжидая.
Ред, который сдавливал Ардена на уровне груди, опустил сцепленные руки ниже, прижимая теперь его к себе животом, а потом коснулся пересохшими губами его шеи, гладкой и горячей.
Арден застонал, и его тело снова дёрнулось, пытаясь освободиться, но на этот раз иначе, отчаянно и нервно, едва не срываясь в дрожь.
Ред повёл своими руками по его, напряжённым, но уже не пытающимся ударить.
Левой рукой Арден вцепился Реду в волосы, оттаскивая от себя, от своей шеи, от плеча, которое Ред то ли целовал, то ли грыз через рубашку.
Ред взвыл от боли и перехватил запястье Ардена, сжав его изо всех сил. Арден застонал и оскалился, показав верхний ряд влажных, блестящих зубов, отпустив всё же волосы Реда.
— Ничтожество… — прошипел он.
Ред снова попытался притянуть его к себе.
Арден ударил, не сдерживая, а выплёскивая злость и напряжение. Неожиданная и хлёсткая пощёчина обожгла Реду щёку, оставив жгучий, будто раскалённый след. Он хотел ударить в ответ, но другое желание, противоположное и всё же похожее, было сильнее.
Яркий рот на бледном лице дразнил, злил, будил что-то тёмное, отчаянное и одновременно до предела восторженное и ненавидящее. Ред впился в него зубами. Арден первые секунды позволял делать со своими губами всё: кусать, сминать, целовать, любить; потом он с вкусной, размеренной жестокостью сомкнул зубы на нижней губе Реда. Тот почти не почувствовал боли, потому что в ту же секунду Арден текучим, плавным и грязным движением вжался ему в пах. Чувствовать чужой твёрдый и распалённый член было не просто ново — ошеломительно, страшно, возбуждающе, отвратительно, сладко…
У него самого тоже стояло. Наверное, не будь ситуация такой отчаянной и сумасшедшей, Ред испытывал бы смущение. Может быть, он не решился бы ответить, но сейчас он, ослеплённый злостью и стыдом, делал то же самое, что Арден, — тёрся, прижимался, ощупывал и гладил чужое тело.
— Господи… господи… — только и мог он шептать, задыхаясь между горькими кусающими поцелуями.
Стоило Ардену запустить ему руку под ремень брюк, как Ред уже начинал делать то же самое, он повторял всё за Арденом, но в итоге делал больше, сильнее, жарче, потому что его изнутри грызло что-то ненасытимое и злое.
— Ненавижу! — простонал он, когда Арден сжал его член уверенными, крепкими пальцами. — Ненавижу тебя за это…
Арден посмотрел на него — быстро, остро, с презрительным удовлетворением — и вонзил зубы Реду в шею. Тот всхлипнул от боли. Ударить Ардена хотелось как никогда, даже больше чем в тот раз, после Торрингтона… Пальцы Реда почти против воли впились в задницу Ардена. Тот вздрогнул, зашипев что-то сквозь зубы и откинул голову назад, подставляя шею…
Ред толкнул его на кровать и сам навалился сверху, ища под собой и нащупывая верх брюк Ардена — чтобы стянуть.
Ни один из них не стал раздеваться. Арден приспустил брюки, Ред расстегнул свои. Ред боялся смотреть и поэтому толкался меж ягодиц Ардена наугад, надеясь, что всё произойдёт само собой и он сумеет проникнуть внутрь так же легко, как это удалось Торрингтону.
Он просто скользил там, размазывая свою густую терпко пахнущую смазку, иногда помогая себе пальцами, надавливая, но так и не попадая. Арден приподнимал бёдра ему навстречу, пока наконец не выругался:
— Что ты там делаешь, тупица?
Ред сжал пальцы на заднице Ардена.
— Что хочу…
— Сильнее, ну!
— Так?
— Выше!
Ред почувствовал, как Арден вздрогнул под ним, раньше, чем понял, что входит наконец. Горячее жёсткое тело пропускало его неохотно… Ощущения были вроде бы и узнаваемыми, но всё равно иными. Ярче всего полыхал дикий, безумный восторг от ощущения вторжения… Вторжения в мужское тело и обладания им. Обладания Арденом.
Ред, помедливший при самом начале, толкнулся дальше, всё с той же силой.
Арден вскрикнул в подушку и тяжело задышал. Тело его напряглось — вокруг Реда тоже. Он что-то говорил, что-то бешеное и злое, но Ред не мог разобрать ни слова.
Он начал обратное движение — Арден опять выгнулся и вскинулся. Ред почувствовал, как под пальцами у него буквально за секунду стало влажно: Ардена покрыл горячий пот.
Наверное, он делал Ардену больно. Но если и так, он этого и хотел: расквитаться за собственное унижение и собственные стыдные желания, за то, как всё запуталось и поломалось…
Арден повернул голову. Ред видел теперь край его лица: щёку, зажмуренные глаза, рот, который странно выгнуло то ли удовольствием, то ли болью.
— Быстрее! Ещё! Не останавливайся… — хрипло просил Арден, но эти слова казались Реду оглушительнее любого крика. — Когда ты глубоко…
Он не договорил — застонал и вцепился зубами в подушку.
Ред вколачивался в него, уже не думая о том, что всё может произойти слишком быстро. Он вообще ни о чём не думал. Пугающее удовольствие от обладания Арденом и мягкой тесноты его нутра застилало всё. Реда колотило крупной, тяжёлой дрожью, он чувствовал себя животным, даже простейшим, чей мир уменьшился до примитивнейших из желаний: всунуть глубже, схватить цепче, выплеснуться скорее в тёплое, скользкое, растянутое его членом.
Арден подсунул руку себе под живот, сразу застонав громче, с надрывной, захлёбывающейся протяжностью, от которой у Реда по позвоночнику вниз потекло тепло, что вскоре должно было разорваться в паху оргазмом.
Он прикусил губу, уже распухшую от яростных укусов Ардена. На полминуты это помогло: боль вспыхнула и отвлекла на себя.
Арден под ним раскачивался и стонал так, что Реду пришлось вжать его лицом в подушку, чтобы заглушить звуки.
Тепло опять собиралось, накапливало сладость и тяжесть, и Ред отпустил себя. Он трахал бьющегося под ним Ардена грубо, резко — так, как не смел ни с одной женщиной, словно хотел растерзать его, сломать, разорвать и вырвать наконец правду, которая всё маячила где-то рядом и никак не приходила.
Ред ухватился за плечо Ардена, чтобы натягивать на себя сильнее, выгибая ему спину в какую-то невозможную крутую дугу. Арден схватил его ладонь, дёрнул, притянул к себе, к лицу, и впился зубами в основание указательного пальца, пряча крик.
Внутри него будто бы стало жарче, так тесно сжались стенки вокруг члена Реда. А потом Арден разжал зубы, и всё его тело будто таяло, плавилось, отдавалось…
Тяжесть в паху стала невыносимой, свинцовой и через мгновение полилась в жадно сжимающееся, принимающее её тело.
У Реда после яростного, вывернувшего ему все кости оргазма в глазах стояли слёзы.
Он опустился на Ардена, прикоснулся губами к шее, потом, отведя волосы в сторону, поцеловал за ухом… Арден никак не отвечал, хранил расслабленную неподвижность.
— Я… — голос Реду изменил.
Ему пришлось прокашляться и сглотнуть, прежде чем он снова смог заговорить.
— Я прошу… Прости меня. Я правда приехал сюда с такими намерениями, что… Прости. Но я уже давно передумал.
— Твой роман не так уж и плох, — Арден повёл плечом, давая понять, что Реду пора его отпустить.
Ред откатился к стенке.
— Я так и не придумал другого имени для героя. Извини, я…
— Думаешь, другое имя сделало бы его менее узнаваемым? — Арден натянул брюки и подошёл к умывальнику в углу.
— Ты не должен был это увидеть…
Арден молча мыл руки. Молчание было хуже всего. Оно было непроницаемым, как сам Арден.
Ред тоже не решался заговорить, да и что он мог ещё сказать: принести очередную порцию бессмысленных извинений?
Арден стряхнул капли, поискал взглядом полотенце, вытер руки. Он присел рядом с упавшей на пол рукописью романа. Стопка была тяжёлой, и, когда упала на пол, с неё слетело лишь несколько верхних страниц. Арден вернул их на место.
— Мне понравился твой герой. Филип, — Арден поднял глаза на сидящего на краю кровати Реда. — Ты, кажется, любишь его.
— Я… Да. Я даже боюсь, что другие персонажи из-за этого будут выглядеть… слабо, неубедительно.
— Ты на самом деле планировал это издать?
— Не знаю, — признался Ред. — Мне просто хотелось это написать, — он покосился на влажное пятно, оставшееся на постели там, где кончил Арден, и загнул угол покрывала, чтобы прикрыть. — Но текст надо переделать, чтобы сходство стало менее очевидным.
Арден теперь складывал поверх рукописи черновики статей, разлетевшиеся по полу.
— Я его забираю, твой roman à clef, как и всё остальное. А ты сегодня же уедешь.
— Что?! — Ред вскочил с кровати.
Арден тоже поднялся на ноги. Все листы были собраны.
— А на что ты рассчитывал? — в голосе была холодная, мстительная язвительность.
Арден смотрел на него с вызовом и злостью. Широкий зрачок дрожал, как капля чёрного смолистого яда в синей воде.
Ред покачал головой. Он не знал, на что рассчитывал. Может быть, на то, что, раз у них был секс, это что-то да значило. Но, если судить по тому, что Арден трахался и с сэром Найджелом тоже, для него секс мало что значил. Возможно, только удовлетворение минутной потребности.
Арден подошёл к шкафу и дёрнул нижний ящик. Откинув в сторону стопку белья, он вытащил папку с газетными вырезками и прочими материалами для статьи. Ред даже не думал ему препятствовать: ему было стыдно за то, что он сделал. Арден был в своём праве.
— Хорошо, я уеду. Статьи, можешь их забрать, уничтожить, но роман… Он принадлежит мне, — Ред не готов был пожертвовать ещё и этим, этими словами, написанными в таком прекрасном и мучительном приступе вдохновения, что он уже сейчас знал: это не повторится, от костра остался лишь пепел, который не разжечь. Он не сможет написать так же, будет только отчаянно вспоминать и пытаться по крупицам собрать во фразы вечно ускользающие и не желающие складываться в один узор дважды слова.
— Это не должно покинуть пределы Каверли, — ещё более жёстким и непреклонным, «хозяйским» тоном произнёс Арден. — Это опасно, для тебя тоже. Забудь про это.
— Это просто книга! Книга! Я вложил в… — Ред выдохнул: Ардену было всё равно, что он туда вложил. — Там нет ничего, что может навредить!
— Но наверняка будет в следующих главах, — Арден распахнул дверь.
— Ты не имеешь права! Это моя работа! — Ред стиснул кулаки, но ни на что большее, чем повышенный голос, его не хватало, тот запал, с которым он недавно набросился на Ардена едва ли не с кулаками, уже прошёл. — Я был неправ, поступил подло, но…
— Я всё сказал, — оборвал Арден.
Ред только открыл рот, чтобы сказать, что Арден не лучше — рылся в его вещах, как в конце коридора, что был ближе к кухне, показался тёмный широкоплечий силуэт Бойла.
— Смит! — возмущённо крикнул он. — Мистер Арден…
— Смит уезжает сейчас же, — повернулся к нему Арден. — Сразу же, как только соберёт вещи. Позаботьтесь, чтобы он получил расчёт.
— Разумеется, — Бойл пытался изобразить хвалёную невозмутимость английских дворецких, но перебегающие от Смита к Ардену глаза выдавали удивление и тревогу. — Могу я узнать, нет ли каких-либо обстоятельств, которые я должен… учесть. Нанесённый ущерб или…
— Просто рассчитайте.
— Смит, пройдёмте пока со мной.
— Что тут, чёрт побери, происходит? — послышался голос сэра Найджела. — Ужин не подают, а тебя, Арден, я ищу по всему дому уже чуть не час!
— Я решал кое-какие дела, — ответил Арден и повернулся к Бойлу. — Можете подавать ужин.
— Хорошо, сэр. А вы, Смит, — Бойл зыркнул на Реда, — пока собирайте вещи. За расчётом подойдёте чуть позже.
Он развернулся и направился в сторону кухни.
Сэр Найджел посмотрел на стоящего возле двери в свою комнату Реда.
— Мистер Смит нас покидает? — спросил он, буравя его глазами. — Какой неожиданный поворот!
Реду показалось, что он всё понял — не про статьи, а про секс. Он чуял жар в воздухе, чуял запах на коже Ардена, чувствовал семя в его заднице…
Сэр Найджел неожиданно ловко и бесцеремонно проскользнул мимо Реда в его комнату.
— За что вас выгоняют? Арден оказался чем-то не в достаточной мере удовлетворён? — сэр Найджел подмигнул.
— Позвольте, сэр, — Ред сжал губы. — Это личная комната.
Сэр Найджел осматривал её так, как детектив осматривал бы место преступления. На измятой кровати он задержался взглядом особенно долго. Ред даже решил, что он сейчас подойдёт и отогнёт покрывало.
— Ты же хотел ужинать, — позвал его из коридора Арден. — Пойдём.
Сэр Найджел последний раз окинул взглядом комнату, посмотрел на тёмный полысевший ковёр, на белые стены, на зарешеченное окно.
— Напоминает тюремную камеру, — подытожил он.
Арден, который до этого стоял в коридоре, прижимая к себе рукопись, остановился на пороге комнаты рядом с Редом.
— Ты идёшь? — ещё раз спросил он сэра Найджела и шагнул в комнату.
Подойдя к кровати, Арден наклонился, чтобы подобрать ещё два листа копировальной бумаги, которые не заметил раньше. Потом они вместе с сэром Найджелом вышли из комнаты.
Захлопнув за ними дверь, Ред сжал руками голову.
Сенсационный репортаж всё ещё мог быть написан: Ред и без того всё помнил, но он уже не хотел ничего писать про Ардена. И как назло, когда эти бумажки уже не имели для него никакой ценности, их нашёл Арден. Было бесполезно объяснять ему, что он уже переменил решение; Арден бы не поверил.
Ред начал собирать вещи: у него их было немного.
***
Когда два часа спустя — после расчёта в кабинете Бойла — Ред вернулся в свою комнату, чтобы забрать вещи, то замер, оставив дверь открытой и вцепившись в ручку.
Опершись на край стола, в его комнате стоял сэр Найджел.
— У вас очень неприятная привычка заходить в чужие комнаты, — съязвил Ред. — Вам что-то нужно?
У него в присутствии сэра Найджела нервы всегда натягивались, как тетива, с которой в любую секунду готова была сорваться стрела.
Сэр Найджел достал из кармана домашней куртки портсигар и сдвинул крышку.
— Я думаю, это нужно вам, а не мне.
— О чём вы говорите? — Ред закрыл наконец дверь.
— Об Ардене, конечно, — сэр Найджел вынул сигарету.
— В этих комнатах нельзя курить.
— Не всё ли вам теперь равно? — протянул сэр Найджел, но портсигар захлопнул. — Вас ведь выкинули из дома. Прямо под дождь. Что произошло?
— Это наши с мистером Арденом дела.
— Помните, что я вам говорил? Готовы на всё ради него. А он использует и выбрасывает, как дырявый носок.
— Не угадали.
— Это вы не угадали. Вы не знаете его так, как я. Наше с ним знакомство длится более двадцати лет. К сожалению. Мне показалось, что вам немного правды тоже не повредит.
— Правды о чём?
— О том, почему он
такой. Что произошло с ним и с Колином.
— Вам-то это зачем? — подозрительно посмотрел Ред.
Сэр Найджел уселся на кровать, ровно между чемоданом и кофром с «Леттерой».
— Хочу увидеть выражение вашего лица, — рассмеялся он.
— Так говорите! — раздражённо бросил Ред.
— Это нужно увидеть самому. Сейчас ещё немного рано, и к тому же… я не могу просто привести вас туда. Сделаем так: вы уйдёте, но не далеко, возвращайтесь потом в парк.
— Как я могу вернуться в парк?
— Не глупите! Перелезете через ограду.
Ред плохо представлял, как он сумеет это сделать, но решил пока послушать сэра Найджела дальше.
— Я не могу назначить точного времени, просто устройтесь где-нибудь, откуда видно оранжерею. Я открою дверь там. Дальше я вам не нужен. Поднимитесь по боковой лестнице на третий этаж, а там — в боковое крыло.
Ред вздрогнул от одного лишь упоминания бокового крыла. Видимо, волнение отразилось на его лице, потому что сэр Найджел пояснил:
— Да, я знаю, всем говорят, что там ничего нет, только неотделанные комнаты. Вам нужна самая последняя, у неё другая дверь, новая, вы сразу поймёте, куда идти.
— Что там?
— Мой кузен Колин прожил там последние три года своей несчастной жизни, — сэр Найджел поморщился и усмехнулся. — Кстати, вам не кажется, что было глупо в семье с такой наследственностью называть сына Колином? [1]
— И как эта комната связана с Арденом? — спросил Ред, хотя понимал, что как-то да связана. Всё было связано. Встреча в Лоули, письмо доктора, наследство и, самое главное, письмо Колина на обороте рисунка Чарльза Лэрда.
«
Я запер себя на третьем этаже. Можешь презирать меня за слабость, но ты должен понять, что это и наказание тоже».
— Узнаете. Дело в том, что Колин и Арден имели друг на друга весьма разрушительное воздействие, — сэр Найджел красноречиво постучал указательным пальцем по виску. — Хотя это уже много лет как в прошлом.
Ред поёжился — по спине пробежал неприятный, тревожащий холодок.
Сэр Найджел поднялся с кровати.
— Меня всегда раздражало то, сколько внимания уделялось этому в общем-то незначительному человеку. Виктория, потом Колин, даже старик Лэрд… Колин, дурачок, считал, что Лэрд пытался Ардена совратить. Собирался рассказать матери, а я посоветовал не выставлять себя идиотом. Лэрду тогда было семьдесят с чем-то, и он уже лет десять как заделался примерным семьянином и прекратил присовывать всем без разбору натурщицам, горничным и продавщицам. Не по своей воле перестал, разумеется, — многозначительно приподнял брови сэр Найджел.
— Вы ненавидите его, — произнёс Ред. — Из-за наследства.
— Я ненавижу Колина. Арден моей ненависти не достоин.
— Хотите отомстить ему?
— Месть… Помните, в последней книге про Анселя: «Одну и ту же вещь мы можем назвать и коварной местью, и справедливым воздаянием, и ни разу не погрешим против истины»?
Ред помнил эти слова и был поражён тем, что и сэр Найджел помнил. Он процитировал не совсем точно, но всё же…
— Как бы там ни было, это мои мотивы, вас они не касаются, — сэр Найджел открыл дверь. — Приходите. И не бойтесь предать его доверие. Он вам не доверяет и не доверял никогда.
Ред поймал на себе — снова — ощупывающий, липкий взгляд сэра Найджела.
— А что вы хотите взамен? — решил спросить он. — Что я должен буду сделать?
Сэр Найджел покачал головой:
— Ничего. Я получу, скажем так, моральное удовлетворение.
***
На улице почти совсем стемнело, когда Ред увидел, что по оранжерее движется огонёк: сэр Найджел нёс лампу или фонарь. Круг жёлтого света полз от окна к окну, пока не достиг противоположного конца оранжереи, где замер.
Ред вышел из-под каштана, под которым укрывался от дождя, и направился к дому. Он мог бы идти наискось по лужайке, в сумерках и под льющим дождём его никто бы не увидел даже выглянув в тот момент в окно, но он шёл вдоль старой стены, отделявшей парк от фруктового сада и огородов. Стена накрывала Реда тенью и заслоняла от ветра и бьющего вместе с ним дождя, настолько косого, что даже зонт плохо спасал.
Огонёк тем временем удалялся. Странно. Ред думал, что сэр Найджел будет его ждать. Опять же, куда идти, он сказал… Наверное, то, что предстояло увидеть в комнате на третьем этаже, в объяснениях не нуждалось.
Даже лучше, если сэра Найджела рядом не будет. Рядом с ним Ред всегда чувствовал себя неуверенно. На секунду он подумал о том, не ловушка ли это, но тут же отмёл эту мысль. Если бы сэр Найджел что-то злоумышлял, он бы не пригласил его в дом, где жило ещё несколько человек, он бы зазвал его в глухое и необитаемое место. Торрингтоном двигала злоба, но не к нему, а к Ардену — это было ясно. Возможно, он рассчитывал найти в Реде союзника в деле справедливого воздаяния, но даже после того, как Арден выставил его из дома, Ред не помышлял о мести.
Пожалуй, у него вообще не было толком времени на размышления. Он собрал вещи, получил расчёт и странное приглашение Торрингтона, взял в гараже машину (Бойл с согласия Ардена разрешил ему взять «роллс-ройс», чтобы не идти под проливным дождём, с условием оставить потом автомобиль в Госкинс-Энде возле станции), выехал за ворота, махнув на прощание рукой Хибберту, — и всё за два часа.
На полпути от поместья до Лоули, Ред остановил машину. Ему нужно было подумать о том, что сказал сэр Найджел, но он не мог. Как не мог думать о том, правильно ли Бойл рассчитал ему жалованье, или на какой поезд ему сесть, или как одеться в дорогу. Что бы он ни делал, он думал только об одном: о том, как бросил на кровать Ардена, вжался в него и вошёл, как вбивался в него, как боялся, что их услышат, — и не боялся уже ничего, потому что совершал нечто настолько ненормальное, пугающее, ужасное, что остальное меркло перед этим потрясением. Он до сих пор не мог понять, как такое произошло. Пожалуй, было бы легче по-прежнему стыдливо вызывать в воображении разной степени откровенности картины… Это тоже было ненормально, но всё же грань не была перейдена, теперь же…
Ред вцепился пальцами в руль и уронил голову.
Что ему теперь делать? Он никогда, никогда, никогда не сможет забыть! С Арденом, кусающим его, извивающимся и кончающим под ним Арденом, он пережил что-то такое, чего не испытывал никогда в жизни. Переполнение чувствами, переполнение желанием, переполнение собой самим и желанием отдать это всё Ардену.
Это было чуть больше двух часов назад, а теперь уже казалось бесконечно далёким. Невозвратимым, вот правильное слово.
И он опять не мог понять, любит он чёртова манипулятора Ардена или ненавидит. Тот ведь наверняка ещё до того, как они занялись сексом, знал, чем всё закончится.
А ты сегодня же уедешь.
Он знал, но почему-то…
Вот это проклятое «почему-то» не давало покоя. Арден только что узнал, что его якобы секретарь на самом деле журналист, что каждое слово может быть сейчас использовано против него, — и позволяет журналисту отыметь себя. На что он рассчитывал — на то, что свяжет его общим преступлением, общей «непристойностью»? Ред знал, что бесполезно ломать над этим голову. Ардена было невозможно понять.
Если даже этот человек был безумен, Ред всё равно не мог перестать думать о нём и желать его; он был одержим его странностями, его погружённостью в прошлое и в мир книг, его сходством с Анселем Филдингом, его одиночеством и его странными откровениями.
Наверное, если бы Ред видел хотя бы малейший шанс вернуться в Каверли, он бы не согласился на предложение сэра Найджела, но он знал, что изгнан навек. Арден его не примет. Он злился на него за это, за то, что тот проник в его комнату, за то, что выставил за дверь, и именно злость и обида стали тяжёлым довеском к болезненному, так и не утолённому любопытству и помогли наконец решиться на очередное предательство, окончательное и прощальное.
Возможно то, что он узнает в комнате Изабеллы, освободит его, и он больше не будет мучиться Арденом и его неразрешимым прошлым.
Когда Ред подошёл к дверям оранжереи, света фонаря уже не было видно.
Дверь была открыта. Внутри оранжереи Ред чуть не оглох от грохота барабанящего по стёклам дождя, умноженного эхом.
Ред сложил зонт и положил на резную каменную скамью при входе. Плащ он тоже бросил там.
Дверь в сам дом была распахнута, и за ней, в отличие от стеклянной оранжереи, царила полная темнота.
Эта часть дома была Реду плохо знакома, кроме, пожалуй, как раз того вестибюля, в котором он сейчас оказался. Он соединял главный дом, боковое крыло и оранжерею. Буквально вчера Ред по просьбе Бойла снимал со ступеней лестницы медные прутья, которые удерживали ковёр, когда тот расстилали. В понедельник ждали уборщиков из Дорчестера, которые за три дня должны были привести дом в порядок перед тем, как его двадцать третьего сентября, в день рождения леди Виктории, откроют для публики.
Сэра Найджела по-прежнему нигде не было ни видно, ни слышно.
Оказавшись на площадке второго этажа, Ред на пару секунд задержался. Одна из дверей оттуда вела в коридор главного здания. В паре десятков шагов отсюда была спальня Ардена. Совсем рядом.
Даже если бы дверь с площадки была заперта, Ред мог бы открыть её: мастер-ключ, который он вытряхнул из шва формы, он сунул, не зная куда деть, в бумажник, в кармашек рядом с правами. Бумажник лежал сейчас в кармане брюк.
Он мог её открыть, но зачем? Что он мог сказать?
Ред начал подниматься дальше.
В боковом крыле была всё та же пропахшая пылью и отсыревшей извёсткой темнота, только теперь тут не было той пугающей тишины, что встретила Реда в прошлый раз: шум дождя доносился сверху, с крыши, и долетал сквозь рассохшиеся двери из комнат, где барабанил в окна.
Ред только сейчас сообразил: что бы ни собирался ему показать Торрингтон, он этого не увидит, у него нет с собой ни фонаря, ни хотя бы свечи. На улице же с каждой минутой темнело всё сильнее, и в той самой комнате он не увидит ничего.
Задумавшись, он остановился. Куда подевался сэр Найджел с его фонарём? Если бы он был в комнате, свет проникал бы сквозь щели… Или же нет? Дверь, как Ред помнил, была подогнана к косяку на редкость плотно.
А что, если сэр Найджел набросится на него в темноте? Ерунда. Если бы он хотел на него наброситься, он не позвал бы его обратно в дом. Он предложил бы встречу в безлюдном месте, на которую Ред не согласился бы.
Ярко, с отчаянной надеждой просверкнула мысль: а вдруг там будет Арден? вдруг он послал Торрингтона? вдруг это часть его хитрой игры? вдруг они — любовники — действуют заодно?
Нет, в это Ред не верил.
Он почти на ощупь пошёл по коридору, зная, что даже в кромешной темноте не промахнётся — уткнётся в дверь в самом конце коридора.
Он почти не видел саму дверь, только тусклые блики на ручке, на круглых шляпках клёпок и на длинных полосах металла. Наверное, их сделали специально, чтобы Изабелла не разбила дверь изнутри.
Ред потянул за ручку.
Он едва не отпрыгнул назад, когда в глаза ударил свет.
Ред заморгал и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть.
Под высоким потолком висела старинная бронзовая люстра, и хотя большинство ламп в ней не горело, даже три оставшиеся давали столько света, что Ред зажмурился.
Ещё из коридора Ред увидел, что едва ли не четверть небольшой комнаты занимала широкая кровать с витыми столбиками по углам. Возле неё стоял стол на колёсиках, вроде сервировочного, абсолютно пустой и покрытый слоем белой пыли. Два окна были занавешены тёмно-зелёными шторами. Пол был таким, какого ни в одной комнате этого дома Ред не видел: в комнатах прислуги был настелен линолеум, совсем новый, до сих пор пахнущий химией, в главном доме хозяева ходили исключительно по паркету, здесь же были положены широкие длинные доски, когда-то покрытые лаком, а теперь облупившиеся.
На пыльном полу остались следы. Крупная нога в ботинке. Следов было мало: в эту комнату никто до сегодняшнего дня не входил месяцами, если не годами. Следы, скорее всего, принадлежали сэру Найджелу, который пришёл сюда, чтобы отпереть двери и включить свет.
Уже когда вошёл, Ред увидел кресло, несколько стульев и пустые книжные полки. Самая заурядная, даже скудно, уныло обставленная спальня. Что в ней было такого, что Колин переехал сюда?
Ред ждал от этого дома объяснения. Объяснения, что здесь происходило пять лет назад и почему Колин Торрингтон, лёжа на этой кровати, в этой жалкой комнате, написал Ардену такое письмо. Объяснения, что ещё скрывал Арден. Объяснения, которое обещал ему сэр Найджел.
Никакого объяснения не было, зато была ещё одна дверь. Похожая на ту, через которую он вошёл, тоже с металлическими накладками. Конечно, за ней могла быть ванная, но Ред отказывался верить в это.
Следы вели к той двери. Две цепочки следов: в дальнюю комнату и из неё.
Сердце заколотилось сильно и громко. Удары отдавались в висках.
Ред на всякий случай оглянулся назад: дверь в коридор была распахнута. Он пошёл вперёд по цепочке следов.
Дверь открылась с тихим скрипом, ещё и проскрежетав по полу — наверное, осела за прошедшие годы.
Дальняя комната была освещена лишь одной лампой. Почти пусто: два стула в углу, покрытый пылью комод и старая металлическая кровать без матраса, с дном из тёмных досок, у дальней стены. Как и в предыдущей комнате, здесь было два закрытых шторами окна, только ткань была тёмно-красной, а когда Ред сделал два шага вперёд, то увидел на стене, смежной с соседней комнатой, тот самый заложенный камин.
Это была комната, которую он видел на фотографии. Ардена и Прайса снимали именно здесь.
Ред не мог объяснить, что было тому причиной, но на него навалился жуткий, леденящий страх.
В этих комнатах не было ничего особенного, но они слишком отличались от остальных спален в этом доме. Об уютных, элегантных хозяйских спальнях вообще можно было не говорить, но даже комната, где жили слуги и которую Торрингтон сегодня обозвал тюремной камерой, больше напоминала человеческое жильё, чем это место.
Потом Ред разглядел то, что поначалу в тусклом свете принял за странный рисунок на обоях. На самом деле это была широкая, фута в четыре, может, пять, полоса фотографий, которые, без рамок, были то ли наклеены, то ли наколоты на стены. Они пожелтели от времени, покрылись пылью и оттого отчасти слились с жёлтыми обоями.
Полоса проходила на странной высоте: примерно на уровне груди. Ред не сразу сообразил, что именно так было бы удобно рассматривать фотографии тому, кто передвигался на инвалидной коляске.
Слой пыли на снимках был такой, что сквозь него было почти невозможно что-либо разобрать. Только какие-то размытые пятна и контуры.
Но кто-то — сэр Найджел — стёр пыль с десятка фотографий, неаккуратно и, видимо, наугад. Просто чтобы дать представление, что было скрыто под грязью.
Ред сделал шаг вперёд, всмотрелся, выдохнул. И словно бы в каком-то фантастическом фильме увидел себя в будущем: стирающим пыль всё с новых и новых фотографий, ползающим на коленях перед этой чудовищной выставкой, содрогающимся от отвращения, ненавидящим и сочувствующим, напуганным и восхищённым, стремящимся увидеть больше и забыть навсегда.
В голове словно гудел колокол, но даже сквозь этот гул Ред услышал какой-то шум сзади. Он вздрогнул, но даже не успел оглянуться. Удар по затылку оглушил его.
________________
[1] Колин Крейвен, герой детской английской классики, повести Фрэнсис Бёрнетт «Таинственный сад», был болен и передвигался в инвалидной коляске.
