Роман с ключом

      21 сентября 196… года       В заключении Ред провёл уже два с лишним дня. Время от времени его допрашивали детективы, время от времени надзиратель интересовался, не хочет ли Ред поговорить с приехавшими журналистами, время от времени приходил адвокат — мальчишка на вид не старше самого Реда. Ред ни с кем из них не желал разговаривать, лишь кратко отвечал на вопросы, которых невозможно было избежать. Насчёт журналистов он сразу заявил однозначно: никаких интервью.       Все эти дни он находился в участке в Госкинс-Энде. Его посадили в тёмный и сырой угол, забранный решёткой, где были только две деревянные скамьи и слив в полу. Утром вместе с завтраком ему приносили воду для умывания, а зубную щётку и мыло Реду удалось выпросить с большим трудом. Ред решил, что последний раз преступников в этом закутке содержали ещё при королеве Виктории…       Вчера вечером его предупредили, что утром следующего дня его перевезут в Дорчестерскую тюрьму. Отпускать под залог его отказались.       Самыми тяжёлыми были первые сутки, когда Реда непрерывно допрашивали, не давая передохнуть. Ночью его допрашивал сержант Кросби с подручными, а утром приехал инспектор из города. Одни и те же вопросы сыпались без остановки, в разных вариациях: полицейские ждали, что он запутается и проговорится, но Ред упрямо повторял одно и то же. У него требовали рассказать, что такого он знал о Найджеле Торрингтоне, что тот мог решиться на убийство, но Ред говорил, что на этот вопрос отвечать не будет; тогда начинали сыпаться новые угрозы: если он не расскажет, ему никто не поверит, его обвинят в ограблении и покушении на убийство. Ред снова говорил, что ему всё равно: он ничего не расскажет.       — Ты его шантажировал, так?! — начинался новый виток. — Вымогал деньги?       — Нет, я не получил от него ни пенни, и не собирался.       Ему говорили, что Арден дал показания и заявил об ограблении, потом говорили, что Торрингтон очнулся и обвинил его. В ситуации, когда выгнанный из дома журналист и гость хозяина покалечили друг друга, полиция явно была склонна предполагать, что преступный замысел был у Реда, а вовсе не у кавалера Военного креста и бывшего члена парламента.       К полудню следующего дня Ред был уже в таком состоянии, что, наверное, рассказал бы чёртовым полицейским про Торрингтона всё, что знал, чтобы обелить себя и, главное, чтобы от него наконец отстали. Но он знал, что, если произнесёт хотя бы слово и Арден об этом узнает, ему точно несдобровать.       К вечеру девятнадцатого сентября ему предъявили обвинение в причинении тяжких телесных повреждений и незаконном проникновении в жилище.       Остаток дня, как и следующие сутки, Реда из камеры больше не выпускали, даже для допросов, и Ред мог, с перерывами на сон и еду, думать о том, о чём почти постоянно думал уже месяц как, — об Ардене, о ненавистном Ардене. Об Ардене, из-за которого он сходил с ума, по которому он сходил с ума.       Тот даже в самом жутком, в чернейшем своём проявлении вызывал нечто вроде тревожного, противоестественного восхищения. И теперь, когда Ред знал, что сделало его таким, он даже не мог начать его по-настоящему презирать или испытывать отвращение. Он мог его только ненавидеть, и в этой ненависти было какое-то восхитительное тайное зерно, вроде абрикосовой косточки, которая, если расколоть, была вкусной, и терпкой, и сладкой, и пахнущей горьким миндалём, и пропитанной ядом.       Иногда Реду начинало казаться, что он действительно обезумел. Арден, его слова, его ложь, его прикосновения — всё это не выходило из головы. И Ред метался от воспоминаний о том, как входил в его тесное, горячее нутро, к мыслям, что Арден, расчётливая скотина, подстроил всё это и мог засадить его в тюрьму на несколько лет. А ещё он боялся, что даже сказанное возле окна могло быть не последним слоем лжи, за ним могли скрываться ещё и ещё. Всё, как в книгах Виктории де Вер, было не тем, чем казалось.       Судя по тому, что Ред узнал от адвоката, Арден до сих пор не дал показаний, так как пребывал в состоянии сильнейшего нервного истощения. Он чего-то ждал. Возможно, того, как разрешится ситуация с сэром Найджелом. По словам адвоката, разрешалась она не очень хорошо: в госпитале Торрингтону провели обследование, по итогу которого сделали вывод, что если он и придёт в себя, то всё равно останется парализованным. Реду, когда он об этом услышал, стало не по себе: фамильный недуг всё же настиг сэра Найджела, перешёл от Колина вместе с баронетством и особняком.       А если сэр Найджел умрёт? Неужели Арден тогда в отместку засадит его за решётку? Представит всё так, будто это он, Ред, нападал, а сэр Найджел защищался? Неужели ему это удастся?       На самом деле Ред боялся об этом думать. От этих мыслей становилось отчаянно плохо. Было страшно за собственное завтра и стыдно за вчера. Стыдно, потому что несмотря ни на что верил Ардену и даже осмелился мечтать об ответных чувствах, осмелился их заподозрить…       «Ты всего лишь веришь в это».       Не было никаких чувств, а Арден использовал его с самого начала. И Ред никак не мог понять, для чего.       Он вспоминал сказанное сэром Найджелом, вспоминал письмо Эллиота: они оба говорили об этом, о том, что у Ардена не может быть привязанностей, он манипулирует людьми, а когда добивается запланированного, выбрасывает за ненадобностью.       Ред теперь догадывался, как Арден мог использовать увлёкшегося им, готового на всё Эллиота. Какой же он дурак, ведь Эллиот его предупреждал, прямо говорил!.. Но он предпочёл верить в то, что окажется для Ардена исключением, что уж к нему-то тот относится иначе.       Язык лжёт. Арден написал это на полях книги.       Даже сказанную кем-то правду мы способны исказить и услышать лишь то, что хотим.       Эллиота Арден выбрал «на вкус сэра Найджела», что бы это ни значило. Возможно, Арден знал, что Эллиот гомосексуален, и именно поэтому его и нанял. А что было потом? Он подсунул его сэру Найджелу в постель? Зачем? Доказательства такого рода преступлений у него без того были. Может, для того, чтобы Эллиот завоевал доверие сэра Найджела, узнал, где тот хранит негативы фотографий?       Реду казалось, что он почти разгадал этот ребус: как Арден намеревался использовать Эллиота, — но так и не разгадал другой: как Арден собирался использовать его самого… Он сказал, что Ред должен был написать статью. Теперь становилось понятно, почему Арден был так необычно словоохотлив и подкидывал одну наводку за другой, но зачем, зачем? Даже тот телефонный разговор, который Ред считал подслушанным, мог быть спланирован Арденом. Он, с самого начала зная, зачем Ред явился в Каверли, специально сделал его своим секретарём, специально отказался платить, чтобы устроить перед глупым журналистом маленькое представление… Интересно, что вообще не было представлением? Секс? Или Арден тогда сказал правду: он находил удовольствие в сексе с теми, кого презирал, в ненависти и унижении?       Мысли путались, утрачивали смысл. Или Ред просто не мог сосредоточиться и взглянуть с другой стороны, в иной перспективе.       Сейчас Ред сам чувствовал себя Анселем Филдингом из безымянной книги Виктории де Вер, внезапно понявшим, что всё было не так, как ему казалось, и что он был слеп. Ему хотелось, чтобы эта книга была сейчас с ним. Он бы долистал до девятой главы, той самой, в которой мир начинал переворачиваться: друзья оказывались предателями, исторические хроники ложью, а преступники спасителями. И ещё не отступающие ни днём, ни ночью мысли о другом человеке. Джунипер. Что есть Джунипер? Что есть Арден?       Он не мог перестать испытывать к нему чувство, которое называл про себя не иначе как любовью. Оно возникло в нём ещё до того, как он понял, что Ардена можно ещё и хотеть. Оно не было одним лишь желанием.       Это сплетение ненависти и любви было жутким и пьянящим. Таким же безумным, как фотографии Колина.       Арден рассказал странную вещь. Ему нельзя было верить, этой лживой и притворной твари, но почему-то Реду казалось, что всё сказанное в комнате Изабеллы было правдой, словно там Арден дышал иным воздухом, не позволявшим ему лгать.       — Я старался не думать о происходящем, как о происходящем со мной. Наверное, я бы этого просто не вынес. Я всегда жил книгами, и однажды я просто представил, что это — не я, а Колин — не Колин. Мы были братьями Мидсаммер. Я думал о Колине, как о злом близнеце, о Теренсе. А я был Кейтом. Помнишь, в третьей книге Теренс обманом заманивает Кейта в Первый замок, где не действует магия? Теренс тоже в ловушке, он не может использовать на брате заклятия, но ему нужно узнать планы светлых фейри во что бы то ни стало. Кейта спасает атака на замок, но тебе, когда ты читал, никогда не хотелось узнать, что было бы, если бы атака не началась? У меня на моменте, когда Теренс открывал дверь в темницу, всегда сердце замирало… Даже в пальцах кололо. Я часто перечитывал эту сцену, как будто надеялся, что однажды с книгой что-то произойдёт и там будет написано нечто другое. Мне хотелось узнать, что сделает Теренс. Я всегда был на стороне Кейта, но в тот момент я хотел, чтобы Теренс с ним что-то сделал… Я даже не знал что. Боялся про это думать. Теренсу нужно было вырвать ответы. С ним были воины, но, мне кажется, Теренс никому бы не позволил коснуться Кейта. Он же его любил, несмотря ни на что. И Кейт его любил. Это такое гнусное и жестокое любопытство — что Теренс сделает с Кейтом, что? Я потом вспомнил этот отрывок и представил себя на месте Кейта, в грязной камере, в полной власти Теренса. Мне кажется, иногда я действительно в это верил. Забывал, кто я на самом деле… Думал, что Колин меня любит, что он вынужден, что у него нет выбора. Удивляюсь, как я вправду не сошёл с ума. Может, это наказание: раз я так хотел увидеть, как один брат мучает другого, то и увидел, своими глазами.       Ред тоже невольно начинал проваливаться в эту выдуманную Викторией де Вер и Арденом реальность, вернее, полуреальность, так много в книгах было совпадений с происходившим в Каверли на самом деле. Теперь он сам сидел в камере и ждал того, что сделает злой близнец, что же он всё-таки сделает? И его переполняли и душили любовь и ненависть.

***

      Адвокат, приехавший вчера вечером, передал кое-какие новости о следствии, например, что на станции нашли машину Ардена и даже свидетеля, трэйнспоттера, который ждал какой-то редкий сезонный состав из старых вагонов и видел, как из машины вышел сэр Найджел. На улице уже было темно, а станция и окрестности, как помнил Ред, толком не освещались, и тот мужчина не мог с уверенностью сказать, был ли вышедший именно Найджелом Торрингтоном, но он определённо сказал, что с Редом тот человек не имел внешне ничего общего. Потом адвокат рассказал, что бдительный почтальон сообщил в полицию о письме, пришедшем на имя сэра Найджела, а не отправил, как это обычно бывало, вместе с остальной корреспонденцией в Каверли. По словам адвоката, это была отправленная из Лондона чуть больше недели назад анонимка, в которой говорилось, что работающий в Каверли Ред Смит — в действительности журналист «Уикли Лифлет», когда-то публиковавшийся под псевдонимом Уильям Буллер в «Сити Ивнинг Пост», и приехал в поместье с целью собрать материал для написания статьи и выведать детали личной жизни Торрингтона.       Свидетельские показания вроде бы подтверждали слова Реда, но тот не сомневался, что Арден, при желании, всё равно сможет повернуть историю так, что это будет говорить против него, Реда.       Ред был уверен, что письмо отправил Арден. Естественно, не лично, а поручил кому-то. Ред никому из знакомых не говорил, куда отправляется, и даже родителям наплёл что-то про поездку в Корнуолл по заданию редакции. Единственным человеком, который мог написать это письмо, был Арден.       Чего этот сумасшедший добивался? Он пригласил к себе журналиста, регулярно скармливал ему информацию о сэре Найджеле и о леди де Вер (это-то зачем? чтобы запутать?), а потом отправил письмо сэру Найджелу. Понятно, что Арден хотел его подставить, но зачем? Он сам сказал, что раскрытие тайны Торрингтона было ему исключительно невыгодно.       Ему не нужна была статья, вышедшая из печати, ему нужна была статья в процессе. Не публикация, а её угроза…       Что сделал бы сэр Найджел, получив письмо? То же самое, что он сделал, прочитав одну строчку черновика: решил, что человек, знающий так много, не должен уйти из этого дома. И если Арден по каким-то причинам этого и добивался — убийства, господи, самого настоящего убийства! — почему он помог Реду? Он мог оставить всё как есть, это ведь вполне соответствовало его замыслу. У него был иной план? Или он передумал? Если передумал, то почему?       Ред ходил из угла в угол, потом бросался на лежак, снова вскакивал…       Когда в конце коридора, который тоже запирался на ключ, загрохотали двери, он подошёл к решётке. Пришли за ним — других заключённых тут не было. Сейчас его отправят в Дорчестер, и на этом, Реду казалось, всё будет кончено: если его увезут в настоящую тюрьму, то он оттуда уже никогда не выберется.       — К стене! — скомандовал констебль. — От решётки отойти!       Ред попятился.       — Выходи! — приказал констебль, когда дверь была открыта. — Пойдёшь сейчас к сержанту, подписывать бумажки. Тебя отпускают под залог.       — Отпускают? — не поверил своим ушам Ред.       — Да, утром приезжал мистер Арден.       — И что?       — Всё, как ты рассказал. Он подтвердил.       У сержанта Кросби Ред подписал кучу бумаг, заполнения каждой из которых приходилось подолгу ждать, но в итоге его выпустили из участка с условием не покидать страны, ограничить своё пребывание Дорсетом и Лондоном и отмечаться в полицейском участке каждую неделю.       К трём часам дня Ред стоял на тротуаре перед полицейским участком в Госкинс-Энде и едва не трясся от холода. Из одежды на нём были запачканные по низу землёй брюки, грязные и рваные пиджак и рубашка. В кармане лежали бумажник (единственная хорошая новость), связка ключей, карандаш и блокнот. У него не было ни шляпы, ни плаща — их нашли в оранжерее и забрали в качестве вещдоков. На нём под брюками даже нижнего белья не было… Чемодан с вещами так и не нашли. Скорее всего, сэр Найджел бросил или закопал его где-то в лесу по дороге к Каверли. Из утраченного больше всего было жаль «Леттеру». Она была дорога Реду и сама по себе, просто как старый друг, и из-за того, что в ближайшие месяцы купить новую машинку, пусть и подержанную, он точно не сможет. На деньги, полученные от Бойла, ему надо будет купить хоть какую-то одежду, добраться до Лондона и заплатить за квартиру за следующий месяц.       Возле полицейского участка Реда ждали журналисты. Он не рассказал им ничего, что они уже не знали бы от полицейских, но зато воспользовался их услугами и доехал с улыбчивой журналисточкой до ближайшего магазина на её аккуратном чистеньком «воксхолле». В магазине он купил в первую очередь нижнее бельё и носки, а потом уже джинсы (не по размеру узкие, которые с удовольствием бы напялил солист рок-группы), рубашку, свитер (не по размеру широкий) и военного кроя куртку. Магазин был маленький, и довольствоваться приходилось или теми размерами, что есть, или ждать до вторника, чего Ред делать определённо не собирался.       Перекладывая вещи из пиджака в карманы куртки, Ред наткнулся на конверт, который отдал ему сержант Гибсон вместе с личными вещами.       — Это вам адвокат ваш передал. Он вас ждать не стал. Уехал. У него слушание в Блэнфорде.       Ред подумал, что в конверте будет карточка с номером телефона и адресом или ещё какая-то подобная ерунда, и решил открыть потом. «Потом» как раз наступило.       Карточка там была, и на её обороте было криво и торопливо нацарапано: «Позвоните по поводу предварительного слушания». Но там лежал ещё и второй конверт, на котором было написано: «Мистер Нокс-Ладлоу просил вам передать» — и ниже стояла подпись адвоката Реда.       Мистер Нокс-Ладлоу, как Ред понял, пока сидел в кабинете сержанта Кросби, был адвокатом Ардена и приехал вместе с ним для дачи показаний.       Во втором конверте лежал чек на пятьсот фунтов на имя Редверса Смита. Готически-острая подпись внизу была до боли знакомой. Буквы были выведены уверенно и чётко.       Арден откупался от него, повторял этим чеком то, что уже сказал словами раньше: «Уезжай. Мы больше не увидимся».       Когда он вышел из магазина, зелёный «воксхолл» всё ещё стоял напротив. Ред решил, что, раз барышня так услужлива, почему бы не прокатиться с ней до Каверли?       Журналистка пришла в восторг: они ехали можно сказать что на место преступления! По дороге Ред расспросил её обо всём, что знала она. Ничего важного ей, конечно, не было известно. Она сказала лишь, что Арден приехал сегодня рано утром, жутко бледный и в тёмных очках, хотя солнца в этот час не было, и с ним какой-то джентльмен преклонных лет, очень представительный, по виду — юрист. Вероятно, тот самый мистер Нокс-Ладлоу. Приехали они не на «роллс-ройсе» Ардена, а на сером «бристоле» с шофёром.       Всю недолгую дорогу до Каверли журналистка болтала и о чём-то расспрашивала Реда. Он отвечал автоматически, почти не думая. Думал он о своём, о том, что, хотя его и отпустили, для него ещё ничего не кончено: впереди суд, на котором будет решаться его судьба. Его могут признать невиновным, действовавшим в рамках самообороны, а могут… Ну, сэра Найджела он, слава богу, не убил, но, судя по всему, тот мало чем отличался сейчас от трупа. Его могут посадить на несколько лет, его судьба висит на волоске… Суд будет уже совсем скоро. А на суде он увидит Ардена. Опять он о нём думает!       В Каверли прорваться дальше сторожки садовника не удалось. Сам Хибберт глядел хмуро и повторял, чтобы Ред убирался отсюда, его жена была чуть приветливее.       — Мистера Ардена в доме всё равно нет. Он как уехал рано утром в Госкинс-Энд, так и не возвращался. И на кухне не готовят ничего, видно, он предупредил, что не вернётся сегодня. А может, вообще в Лондон уедет, с этим… Ну, из Лондона который приезжал. Адвокат его. Нет, если бы совсем уехал, надолго, Бойл бы сказал.       У Реда была мысль остаться у ворот ждать Ардена, но он побоялся, что Хибберты, если увидят его ошивающимся рядом с домом, вызовут полицию. Так что он вместе со своей новой знакомой предпочёл вернуться в Госкинс-Энд.       По дороге обратно Ред думал, что же ему теперь делать. Он успевал сесть сегодня же на поезд, идущий в Лондон. Там он мог вернуться к работе, начать писать статьи для «Уикли Лифлет». Редактор наверняка потребует с него материал о том, как он сидел в участке. Чёрт, надо же позвонить в редакцию!       Ред решил пока посидеть где-нибудь в тихом месте и подумать.       В Госкинс-Энде была маленькая библиотека. Она находилась в самом центре городка, позади здания ратуши, втиснутая в узкий проулок между двумя банками. Ред попросил остановить там: сказал, что ему нужно в банк.       Он на самом деле сначала зашёл в один, и даже достал из кармана чек, чтобы спросить клерка, может ли он обналичить его у них, но, не дождавшись ответа, выхватил чек из рук и, извинившись, выскочил за дверь.       Нет, он не хотел, чтобы от него откупались.       В библиотеке он попросил телефонный справочник. То, что ему было нужно, он нашёл за пять минут. Из библиотеки он отправился в то же самое кафе над рекой, где сидел однажды и размышлял о том, не уехать ли ему из Каверли… Надо было уезжать. На этот раз он в кафе не сидел — стоял возле стойки, к лёгкому удивлению официантов. За два дня в камере спина и ягодицы поджили, но без лишней необходимости Ред предпочитал не садиться, а сегодняшняя поездка до Каверли и обратно уже стала достаточным испытанием для его задницы.       Ред перекусил и попросил разрешения позвонить — за счёт вызываемого абонента.       Соединяли с Лондоном долго, Ред весь извёлся от нетерпения, зато у девушки, наконец пропевшей на том конце провода: «Юридическая фирма «Форбз и Милуолл». Чем могу быть полезна?» — был такой нежный и успокаивающий голос, что Реду показалось, что у него всё сложится хорошо, обвинения будут сняты, Арден найден, а роман с ключом написан.       — Могу я поговорить с мистером Ноксом-Ладлоу?       — К сожалению, его сегодня нет в офисе. И завтра, скорее всего, тоже не будет. Он в поездке.       — А есть способ как-то с ним связаться? Куда он уехал?       — Если вы оставите свои данные и номер телефона, я перезвоню вам и сообщу, как с ним связаться, но для того я должна буду переговорить с секретарём мистера Нокса-Ладлоу.       Ред не собирался оставлять свои данные: было совершенно ясно, что мистер Нокс-Ладлоу с ним не свяжется, а если и свяжется, от него не добиться ничего.       — Понимаете, я тоже нахожусь в поездке и не знаю, в какой гостинице остановлюсь. А мистер Нокс-Ладлоу, случайно, не в Дорсете?       — Совершенно верно.       — В Каверли? Я могу позвонить ему туда.       Девушка выдержала долгую паузу.       — Нет, он уже уехал из Каверли. Сегодня он в Дорчестере. Большего я вам сообщить не могу.       Реду было достаточно и этого.       — Как быстрее всего добраться до Дорчестера? — спросил Ред официанта.       — Если вам нужно срочно и вы поторопитесь, то успеете на пятичасовой из Саутгемптона. Если не успеете, то через полтора часа…       — Спасибо! — Ред бросил на стойку деньги и, подхватив куртку, выбежал из кафе.       В Дорчестере было лишь две гостиницы, в которых мог бы остановиться человек, подобный мистеру Ноксу-Ладлоу. И Ардену.       Надежда на то, что Арден до сих пор где-то ездит со своим адвокатом была мала, но больше Реду ухватиться было не за что. Для начала он позвонил в обе и выяснил, что мистер Нокс-Ладлоу, как и мистер Арден, действительно остановились в «Стирлинг Корт», но соединить с ними не могут, потому что оба джентльмена сейчас не в гостинице.       Ред доехал до «Стирлинг Корта» на такси и обосновался в кафе напротив. На улице уже стемнело, и Ред, хотя и сидел у самого окна, боялся, что пропустит приезд Ардена. Он вышел на улицу, побродил там. Серого «бристоля» нигде не было видно.       Послонявшись по ярко освещённой улице, Ред вошёл в гостиницу и направился к стойке портье.       — Могу я оставить записку для мистера Ардена?       — Разумеется, — Реду протянули бумагу и карандаш.       Нацарапав «Привет, как дела?», Ред согнул листок и отдал портье. Тот, не сверяясь ни с какими книгами, сразу же положил его в ячейку с номером «507». Ред поблагодарил портье и снова отправился бродить по тротуару. Он старался не маячить около входа, чтобы не привлечь внимания швейцара, и поэтому уходил достаточно далеко от дверей и даже ненадолго сворачивал за угол. Как назло, серый «бристоль» подъехал в тот момент, когда Ред был едва ли не в квартале от гостиницы. Он со всех ног бросился бежать, но Арден — Ред его узнал — и мистер Нокс-Ладлоу уже скрылись за дверями отеля, а машина поехала дальше по улице.       Ред остановился: бежать бегом значило быть наверняка остановленным швейцаром, так что он притормозил, потом перешёл через дорогу, сделал два небольших круга для успокоения, а потом как ни в чём не бывало подошёл ко входу в гостиницу, с самым уверенным видом прошествовал через вестибюль к лестнице (потому что лифт находился возле стойки портье, а привлекать к себе внимание очень не хотелось) и поднялся на пятый этаж.       Ред надеялся, что дверь не будет заперта, но ручка не повернулась. Конечно, на что он рассчитывал? Параноик вроде Ардена наверняка закрывается на все замки…       Пришлось стучать.       — Кто это? — недовольно крикнул Арден.       Голос раздался где-то далеко.       — Прислали письмо с курьером, — произнёс Ред в кулак.       За дверью послышались шаги, они всё приближались и приближались, пока дверь не распахнулась перед Редом.       Тот стоял под дверью, сжимая кулаки, так что в тот же момент, как увидел Ардена, ударил со всего размаху.       От удара в грудь Арден отлетел назад на несколько шагов, но, ухватившись за столик, всё же удержался на ногах. Ред тем временем вошёл в номер и, захлопнув за собой дверь, бросился к Ардену.       Второй раз тот ударить себя не позволил: выставил вперёд руку.       — Я вызову полицию!       — Да срать я хотел на полицию! Подумаешь! Меня всё равно посадят…       Арден начал медленно отходить в сторону. Ред следовал за ним.       — Что тебе надо?       — Я ненавижу тебя! — выкрикнул Ред. — Ты подставил меня! Ты используешь других… Всех! Абсолютно всех! Чёртов эгоист! Манипулятор!       — Мог бы дописать в своей записочке, — Арден указал на кресло, где валялась развёрнутая бумажка. — Зачем ты пришёл? Ударить меня лично? — Арден улыбнулся. — Хочешь ещё?       Он опустил руки и развёл в стороны. В глазах плескался густой, блестящий византийский яд.       Ред зарычал: от боли в груди и дикой и восторженной ненависти. Он бросился на Ардена, обхватил его обеими руками и повалил на пол.       — Ненавижу! Ты врал с самого начала! Ты не пришёл в полицию…       Ред колотил бы Ардена кулаками, если бы тот не перехватил его руки. Арден оказался на удивление сильным, держал крепко.       — Уймись! Ты сумасшедший!       — Это ты… ты… — задыхался Ред. — Это ты… ненормальный…       Он вырвал одну руку и схватил Ардена за горло. Тот вздрогнул, втянул воздух, пока ещё мог. Он не сводил глаз с Реда, словно выжидая, что тот будет делать, осмелится ли… Ред вдруг понял, что Арден не боится и не сопротивляется. Просто вспоминает, что ему делать, когда его берут за горло.       Ред разжал пальцы и этой же самой рукой ударил Ардена по лицу.       — К этому ты не привык? Не привык, да?! Не трогать лицо, так?       Арден сжал губы. Глаза у него сузились.       — Убирайся! Я сказал тебе уезжать.       — Кто ты такой, чтобы я тебе подчинялся!       — Я говорил, что тебе нужно уехать, ты не послушал… Помнишь, чем всё кончилось?       — У тебя ещё один безумный родственничек на примете?       — Убирайся! — повторил Арден, пытаясь столкнуть с себя Реда.       — Где ты был?! Чего ждал? Я просидел за решёткой три дня, пока ты изображал умирающего!       — У меня были дела поважнее. А ты бы только путался под ногами…       — Тварь!       — Неудачник!       Розовый смазанный след от ладони Реда проступал на щеке Ардена всё ярче.       Арден хотел сказать ещё что-то, но Ред закрыл ему рот ладонью.       — Замолчи, а то я…       Арден схватил Реда за запястье и отвёл руку от своего лица. Ред только сейчас заметил, что после его удара у Ардена начала сочиться кровь. Её почти не было видно: она едва заметно проступила между плотно сомкнутых губ и оттуда по мельчайшим складкам кожи просачивалась дальше.       Ред провёл пальцем по красному разрезу рта.       — Зачем ты пришёл? — опять спросил Арден.       — Хочу понять.       — Что?       Ред не знал, с чего начать, было слишком много вопросов и слишком много вещей, которые до сих пор оставались неразгаданными.       — Кто я в твоей игре, — произнёс он.       — Жертва, — тихо, почти шёпотом ответил Арден. — Разменная монета. Наживка. Пешка.       Реда самого как будто ударили.       — Ты мог засадить пешку в тюрьму надолго. Почему не сделал?       — Слишком хлопотно, — усмехнулся Арден. — А может, я хочу тебя видеть живым чуть больше, чем мёртвым.       Ред вцепился обеими руками в рубашку Ардена. Он мял и стискивал ткань, потому что иначе он стал бы вот так же мять и рвать Ардена, его насмешливое и самоуверенное лицо.       — Получил ответы? — спросил Арден. — Теперь проваливай!       — Нет, — Ред снова провёл пальцем по губе Ардена. На подушечке остался ярко-красный след.       Ред вдруг почувствовал, как болит спина: на несколько минут он напрочь забыл о боли, перестал её чувствовать. Злость работала как анестезия, а сейчас скованное ею тело начинало оттаивать и чувствовать.       Арден попытался сбросить его с себя, но Ред опять перехватил его руки.       — Отпусти!       Ред разжал пальцы, но только для того, чтобы обхватить обеими руками щёки Ардена. Сердце в груди бешено стучало. Он мужчина, мужчина, мужчина… Хотя в прошлый раз ему было всё равно.       Всё равно.       — Господи, помоги мне! — выдохнул Ред и прижался губами к губам Ардена.       Тот выгнулся под ним, снова пытаясь столкнуть, попробовал крикнуть что-то, но потом перестал сопротивляться. Ред больше не сжимал его щёки, его руки поднялись к волосам, запутались в них.       Он рухнул на Ардена, начал целовать его нос, лоб, глаза. Арден лежал под ним почти не шевелясь, настороженно, глаза были плотно зажмурены.       — Ненормальный, — потом прошептал он.       — Мы похожи, — Ред едва не задохнулся: горло медленно, но с каждой секундой всё сильнее пережимало.       Он вспомнил, как разрыдался тогда на кровати от отчаяния и беспомощности. Сейчас он чувствовал всё то же самое: отчаяние и беспомощность, только не в руках остервеневшего сэра Найджела, а в руках Ардена. Беспомощность и остервенение. Он — из-за Ардена — оказался втянут в историю насквозь безумную и жуткую; он делал сейчас то, что каралось тюремным сроком, — словно ему угрозы одного было мало. Непристойность, вот как это называлось. Сэр Найджел был готов убить, лишь бы такая правда о нём не выплыла наружу.       Он никогда не думал, что такое может случиться с ним, что он будет хотеть мужчину так отчаянно, болезненно, безумно. Что желание будет пересиливать стыд и страх.       Арден завёл ему колено между ног, и Ред, он ничего не мог с собой поделать, начал двигать бёдрами, тереться о ногу Ардена твёрдым, закаменевшим членом.       Ред вскрикнул, когда Арден прижал его к себе слишком сильно, — кожа на спине словно вспыхнула от прикосновения.       Об этой боли он забыл, когда Арден вцепился ему зубами в нижнюю губу. Ред оттолкнул его от себя, а потом сам же прижал снова.       — Здесь есть кровать, ты знаешь? — сказал Арден.       — Пойдём.       В спальне было почти совсем темно. Рубашка Ардена была настолько яркой, ослепительной белизны, что, казалось, светится изнутри. Ред начал расстёгивать пуговицы.       Если на теле Ардена и остались шрамы, сейчас их не было заметно.       Ред стянул свитер через голову и стал расстёгивать свою рубашку. Арден обошёл его и посмотрел на обнажившуюся спину, но ни слова не сказал, лишь прижался к Реду всем телом.       Ред вздрогнул из-за секундного всплеска боли, которая тут же улеглась. Арден завёл руки вперёд и принялся расстёгивать Реду ширинку. Пуговицы плохо проходили в неразношенные петли, Арден ругался сквозь зубы, а Ред улыбался, как полоумный, пользуясь тем, что Арден сейчас не мог видеть его блаженную ухмылку.       Арден расстёгивал ему ширинку, у них обоих стояло — Ред чувствовал, как ему в задницу упирается что-то твёрдое, и их обоих словно закручивало, засасывало в гигантскую воронку, в горячую и безвыходную тьму.       — От тебя разит, как будто ты неделю не мылся, — заявил вдруг Арден.       — Всего четыре дня! — вспыхнул Ред. — И по чьей вине? Ты мог вытащить меня вчера! Или даже позавчера! А мог…       — Заткнись, — Арден сдёрнул с Реда джинсы вместе с трусами. — Мне нравится…       — Осторожно! — взвыл Ред, когда жёсткий пояс джинсов проехался по заднице.       — Тише, — прошептал Реду на ухо Арден, обхватывая его член. — Тише… Вот так. Тебе хорошо?       — О господи, да!       — А так? — пальцы Ардена прихватили теперь яйца.       — Не надо! Хватит… — Ред вырвался из объятий Ардена.       Он развернулся и, схватив Ардена за плечи, опять начал целовать. Потом он опустил одну руку и начал искать пряжку ремня на брюках Ардена.       Сняв брюки, Арден сам опустился на кровать и дёрнул Реда на себя. Ред лёг рядом и тут же попытался перевернуть Ардена на живот. Тот, произнеся: «Подожди», облизал пальцы и, раскинув ноги, завёл руку между них. Ред боялся туда смотреть. Он несколько секунд колебался между желанием увидеть и смущением, пока наконец не опустил глаза туда, где пальцы Ардена исчезали, погружаясь до упора в его задний проход.       Арден перекатился на живот, а потом поднялся на четвереньки.       Только что смущавшийся Ред накинулся на него, разводя пальцами ягодицы и нащупывая мягкое и мокрое от слюны отверстие.       Ред думал о том, что, может быть, Ардену сейчас больно точно так же, как было ему, когда сэр Найджел запихивал в него рукоять хлыста, поэтому старался входить медленнее, аккуратнее. Арден нетерпеливо дёрнулся.       Ред протолкнулся в него до конца. Они оба вскрикнули: Ред от дикого удовольствия и забившего через край возбуждения, Арден… может быть, от боли. Но он тут же попросил не останавливаться, так что Ред двинулся назад, тоже медленно, но потом стал засаживать Ардену быстро и ритмично. Он — даже если не смел дольше двух секунд думать про это — все эти дни мечтал об одном: выдрать мерзавца Ардена, выдрать, так, чтобы орал…       Арден сдерживался, стонал в подушку, которую подтянул поближе.       Ред остановился.       — Знаешь, о чём я думаю? — спросил он.       — Не о том, что имеешь меня в зад?       — О том, что будет потом…       Арден начал покачиваться на его члене:       — Потом ты кончишь…       — Мне страшно, что это опять какая-то игра… Что ты скажешь: «Я тебя обманул».       — Думай о чём-нибудь другом.       Ред вытянулся так далеко, как только мог, и зашептал:       — Пожалуйста! Пожалуйста, не прогоняй меня. Не говори, что ты всё это спланировал, а я опять попался… Арден, если ты снова, если ты ещё раз… — Ред не мог больше говорить, у него срывался голос от страха и жалости к себе, в который уже раз попавшемуся, совершенно бессильному против проклятого Ардена, который имел над ним какую-то противоестественную власть, влюбившемуся в человека, в которого никому и никогда нельзя было влюбляться. — Ещё раз… Если ты опять лжёшь…       Ред снова начал двигаться. Арден, который одной рукой дрочил себе, еле удерживался под его напором на другой.       — Скажи мне… Скажи мне, — Ред вколачивался в него всё резче и больнее. — Скажи мне, чёрт бы тебя побрал, что это на самом деле… Почему ты молчишь? Как же я ненавижу тебя!       Арден под ним бессильно уронил голову и выгнулся. Мышцы внутри него крепко сжались, и Ред тоже кончил. Он продолжал двигаться — теперь уже в скользкой, вязкой, хлюпающей теплоте своего семени, — и оргазм не кончался, переходя постепенно во что-то надрывное и мучительное.       Когда он остановился, Арден под ним тут же рухнул на постель.       Ред откатился в сторону и ещё с минуту не мог отдышаться. Когда он повернулся к Ардену, то увидел, что тот внимательно смотрит на него.       — Ты так ничего и не ответил, — сказал Ред. Губы пересохли и слушались плохо.       Арден перевернулся на другой бок, протянул руку и включил лампу на прикроватном столике.       — Можешь сходить в ванную, — сказал он, кивнув в сторону двери в дальнем конце комнаты.       Ред схватил его за плечи и затряс.       — Я тебя не об этом спрашивал!       — Если ты хочешь остаться тут на ночь, иди и вымойся!       — На ночь?       — Да.       — И всё? Одна ночь?!       — А чего ещё ты хочешь? Свадебные колокола?       — Ты боишься! Ты до смерти боишься, что кто-то узнает…       — А ты нет?       Ред опустил голову.       — Ну, как-то же живут люди.       Арден сел на кровати.       — Ты никак не поймёшь… — он потёр лоб. — Ты задал совсем не тот вопрос.       — А какой надо было задать?       Арден покачал головой.       — Иди в ванную.       Ред соскочил с кровати и пошёл к чёртовой ванной. Если Арден так хочет его туда отправить, что ж, он пойдёт… Но когда он оттуда выйдет, дурацких поводов не отвечать на вопросы больше не останется.       Старинная ванна на львиных ножках стояла посередине комнаты. Медные краники и душ были до блеска начищены, но душ Ред включать не стал: представил, как начнут колотить струйки по спине.       Когда он вышел, завёрнутый в полотенце, Арден, уже снова одетый, сидел в кресле с какой-то книгой.       — Ты ужинал? — спросил он.       — Ну, перекусил немного.       — Давай я закажу что-нибудь в номер, — Арден встал и подошёл к столику с телефоном.       Пока он разговаривал, Ред поднял с пола свои вещи и тоже начал одеваться.       — Теперь мы можем поговорить? — спросил Ред.       Арден недовольно свёл брови.       — Да, можем.       — Почему ты хочешь отделаться от меня? Я тебе совсем не противен, даже наоборот. Я знаю.       — А для чего ты мне нужен?       Ред на несколько секунд задумался, а потом спросил:       — Это и есть правильный вопрос, да? Для чего я тебе нужен? Нет, для чего я тебе был нужен?       — Понял наконец, — Арден опустился в кресло, в котором сидел до этого. — Вообще-то я уже хотел сам что-нибудь допечатать в твою статейку, так медленно она у тебя шла, а время поджимало. Думал, ты никогда ничего толкового не напишешь.       — Значит, ты не в первый раз читал мои черновики? — воскликнул Ред.       — Нет, не в первый. Но в тот раз ты вернулся раньше, чем я рассчитывал.       Ред запустил пятерню во влажные волосы.       — Чёрт… Ладно. Не могу сказать, что меня это сильно удивляет, — Ред потряс головой. — Я осёл, хорошо… Но зачем я тебе был нужен?       Арден посмотрел на него. Он не хотел говорить — понятно было по лицу.       — Ты не был мне нужен. Тебя должен был убить Найджел.       — Что?! — Реду в лицо бросилась кровь.       — Я знал, что тебе это не понравится.       Ред подбежал к Ардену, склонился над ним, ухватившись за подлокотники кресла. Он так затряс их, что подумал, они сейчас оторвутся. Ардена он почему-то боялся коснуться.       — Господи, зачем?       — Я, кажется, сказал тебе уже достаточно в предыдущий раз, чтобы самому догадаться.       — Я не догадываюсь!       — Отчёт Волфендена, — подсказал Арден.       — Что?       — Лорд Гор.       — Ты можешь сказать нормально? Мне надоели твои загадки! Вот тут они уже! — Ред выпрямился и стукнул себя ребром ладони по горлу.       — После выхода отчёта лорд Гор уже дважды представлял в парламент свой билль. Акт о половых правонарушениях. Слышал о таком?       — Слышал, но… Я думаю, всем будет только лучше, если этот билль пройдёт. Тебе в том числе.       — Он пройдёт. Все об этом говорят. Это всего лишь вопрос времени. А когда он пройдёт, всё, что у меня есть на Найджела, перестанет иметь силу. Конечно, ему будет очень неприятно, если правда вскроется, но против него не начнут уголовное преследование и не посадят в тюрьму, как Питта-Риверса, не приговорят к химической кастрации.       — Тебе было нужно что-то новое? — начал понимать Ред. — Что-то такое, что бы позволило шантажировать его и дальше?       Арден кивнул.       — И ты решил его спровоцировать? Ты планировал убить меня?!       — Я бы тебя и пальцем не тронул.       — Но ты спланировал! — голос Реда зазвучал громче и выше.       — Ты сам попросился ко мне на работу. Я тебя не звал.       — Какое это имеет значение?       — Ты прав, никакого. Просто когда я понял, кто пытается пробраться в мой дом, я очень и очень разозлился. Ты даже не представляешь как. А потом идея родилась сама собой. Я мог отделаться от назойливого писаки, который преследовал меня уже чуть не два года, и отделаться руками Найджела. Разумеется, это всё не должно было произойти в моём доме, я не должен был быть соучастником. Я бы тебя уволил, нашёл бы предлог, и ты был бы в Лондоне в момент получения Найджелом анонимного письма. В письме был указан твой лондонский адрес.       — А дальше?       — Дальше всё просто. Найджел бы вломился в твою комнатушку, не сомневайся, прочитал бы статью, а дальше… Дальше ты знаешь. Он не стал бы церемониться. Он не боится убивать. Наверное, у него что-то с головой после Голландии, но для него это так же просто, как съесть устрицу. За тобой и за твоей квартирой следили бы нанятые мной люди, и прискорбный момент вашей с Найджелом встречи был бы запечатлен. И даже если нет, у меня был бы мотив. Полиция никогда бы не сумела связать твою смерть и Найджела, а я мог дать им мотив.       — Ты чудовище! — прошептал Ред.       — Я знаю.       — Это всё настолько… шатко. Всё могло сорваться из-за ерунды.       — Так оно и произошло. Я многое предусмотрел, но не то, что Найджел узнает про тебя раньше времени.       — Но ты всё равно мог ему позволить убить меня.       — Мог, — согласился Арден. — Но я не хотел становиться соучастником, это должно было быть его преступление. И к тому же я… Можно сказать, я передумал, — Арден поднялся с кресла.       — Передумал?       — Мне показалось, ты не заслуживаешь смерти.       Ред сцепил пальцы обеих рук вместе, только сейчас почувствовав, насколько холодными они были. Во рту прибывала горьковатая слюна.       — Всё так просто, — произнёс Ред. — Как в книге. Я всего лишь персонаж, да?       Арден ступал по ковру, рассматривая букеты на нём.       — Я не смог этим персонажем пожертвовать. Наверное, если бы у меня не было выбора, то… Не знаю. Ты можешь мне не верить, но я пытался тебя спасти. Я сказал тебе уезжать немедленно. Письмо из Лондона уже было отправлено, но письма Найджелу отправляли с общей пачкой в Каверли, я бы легко мог его перехватить. Ничего бы не было, если бы ты просто уехал, — Арден поднял глаза от ковра и метнул в Реда рассерженный и одновременно виноватый взгляд. — Всего лишь уехал! Как можно было поверить Найджелу? Как можно было купиться?       — Не знаю, — покачал головой Ред, который сам понимал, что сглупил. — Я, наверное, слишком хотел узнать правду.       А ещё был не в себе после неожиданного секса с Арденом, закончившегося выдворением из поместья. Но про это Ред предпочёл промолчать.       — Теперь знаешь. Тебе легче?       — Думаю, что да. Это грызло меня, не давало покоя.       В дверь постучали. Арден, прежде чем крикнуть «Войдите», махнул Реду, указав на дверь в спальню.       Когда тот вышел, стол в гостиной уже был накрыт. Ред равнодушно посмотрел на тарелки под колпаками.       — Нет аппетита.       Арден прошёл мимо стола и снял с вытянутого блюда с закусками дольку лимона. Он откусил половину и поморщился.       — Всё, теперь ты можешь не бояться, — посмотрел он в сторону Реда. — Я уже не скажу, что опять обманул тебя. Тебе всё ещё нужен ответ на другой вопрос?       — Я не знаю, — прошептал Ред. — Не знаю…       Это была правда, которую ему принять было слишком тяжело. Он почувствовал себя смертельно уставшим, ужасно, невыносимо уставшим, старым, немощным, больным. Он сел на диван.       Да, Арден был способен задумать такое, но Реда через пять минут после признания это уже не удивляло: это была часть Ардена, та самая капля яда в его глазах, без которой он не был бы тем, кем он был.       — Ты рассказал, потому что… Потому что это такая специальная правда, чтобы от меня отделаться?       — Ты бы всё равно скоро сообразил, что к чему, — пожал плечами Арден.       — А Эллиот? С ним была та же история, и ты тоже его пожалел?       На долю секунды во взгляде Ардена промелькнуло удивление, но потом он ответил:       — Нет, я не испытывал к нему сочувствия. Желания тоже. Я вообще ничего к нему не испытывал. Удивительно пресный человек. Но такого типажа, на который Найджел был падок. Я рассчитывал, что он сможет завоевать доверие Найджела, станет его постоянным любовником, но он… не послушал меня и поторопился. Найджел всё понял. Он только кажется недалёким.       — Почему ты решил спасти меня? — спросил Ред. — В последний момент, так?       — Я стал сомневаться уже давно, — Арден взял ещё одну лимонную дольку. — А потом… Не знаю. Начать с того, что мне не был нужен труп в доме. А вообще, наверное, из-за наших с тобой разговоров, из-за твоего романа. Я не вчитывался раньше, а в тот день прочитал, от начала до конца…       — Извини, я взял твою жизнь и… И даже не смог придумать другое имя герою.       — Я бы не сказал, что это моя жизнь…       — Ну, я многое выдумал.       — Твой Филип не очень похож на меня настоящего. Он лучше, он умнее. Но ты многое угадал. Не знаю, как это у тебя получилось.       — Я много думал, старался представить, — Ред подошёл к Ардену. — Перечитывал «Старшие зеркала», думал, что найду что-то в Анселе.       — Ты единственный, кто хоть сколько-то знает меня, каким я был до Колина, — сказал Арден.       — Не уверен, что знаю тебя, — посмотрел ему в глаза Ред и добавил, — Филип.       — Даже не помню, когда меня так в последний раз называли.       Реду показалось, что Арден лукавит. Он должен был помнить. Его так называл Колин. После него, наверное, больше никто.       «Филип, я хочу сделать для тебя кое-что. Если бы я всё ещё мог ходить, то, наверное, попытался бы исправить другим способом, но у меня больше ничего не осталось. Иногда я думаю, что, будь я здоров, я бы так и не понял одной вещи: я любил тебя.       Я не понял этого раньше, потому что до того не испытывал любви ни к кому, даже к матери. Наверное, ты мог бы стать для неё лучшим сыном. Ты любил её и разделял её интересы, понимал все эти книги и истории, которыми она жила.       Наверное, я просто неправильно устроен с рождения. Во мне всегда был какой-то изъян, жестокое, ущербное сердце; мне никто не был нужен, и когда мне стал нужен ты, я даже не распознал зачем. Я думал, что меня радует обладание, почти абсолютная власть над тобой. Власть, которую такому, как я, нельзя было давать. Прости меня. Чем ближе я к смерти, тем яснее вижу свои ошибки. Я рос рядом с тобой и мог бы любить тебя как брата; я заметил, что ты засматриваешься на мужчин, и мог бы любить тебя как любовника, вместо этого я ненавидел и презирал тебя за то и за другое, за твои вкусы и за попытки занять моё место. Я так привык к этим чувствам, что даже не понял, что они изменились.       Я люблю тебя, Филип, и тем страшнее то, что я сделал.       Я запер себя на третьем этаже. Можешь презирать меня за слабость, но ты должен понять, что это и наказание тоже.       Если ты можешь меня простить, напиши мне, умоляю тебя. На встречу я даже не рассчитываю. Я знаю, что отвратителен и жалок, но, может быть, именно такого ты и сможешь меня простить».       Реду хотелось спросить, ответил ли Арден на это письмо — простил ли. Ему казалось, что нет. Сердце Ардена, может, и не из-за врождённого изъяна, но тоже было ущербным. Ред думал, что Арден ненавидел Колина до самого конца.       — Я могу остаться? — спросил Ред.       Арден вздохнул:       — Ты так ничего и не понял? Ты не сможешь жить со мной. Никто не сможет. Тебе сейчас кажется, что всё это возможно, но я не совсем нормален, по обычным меркам. Ты не представляешь, что это такое — долго жить с человеком, у которого есть… странности.       Ред внимательно выслушал его, а потом сказал:       — Я имел в виду остаться на ночь, а ты на сколько рассчитывал?       Арден рассерженно скривился, но потом улыбнулся:       — На месяц. Может, два.       24 марта 1977 года       Ред приехал в офис один. Они почти всегда так делали: приезжали отдельно. Многие из тех, кто давно работал в издательстве, знали, что они живут вместе, но и сам Ред, и особенно Арден предпочитали не афишировать свои отношения. Сегодня, даже если бы они и захотели, вряд ли смогли бы приехать вместе: Филип отсыпался после трёх тяжёлых дней на похоронах и ночного поезда.       Домой он приехал в первом часу ночи, обессиленный, нервный и злой. Ред сразу понял, что всё плохо. Он даже не стал спрашивать, просто посмотрел — Арден отрицательно покачал головой.       Второй раз им не могло так повезти, да и вообще надеяться на то, что поверенный нарушит распоряжения клиента, было глупо.       В прошлый раз, когда Найджел оказался в больнице без надежды на то, что когда-либо придёт в сознание, поверенный уже хотел выполнить указания из завещания. Арден вместе с Ноксом-Ладлоу из конторы «Форбз и Милуолл» сумели убедить его не делать этого до наступления фактической смерти Найджела Торрингтона. Разумеется, Найджел не оставил никаких распоряжений на тот счёт, что нужно делать, если он окажется между жизнью и смертью, и чаша весов склонилась в пользу Ардена — что бы Найджел для него ни готовил.       Найджел, хотя врачи на это не надеялись, всё же пришёл в себя через несколько месяцев, но он не мог даже сесть или встать, у него сохранились лишь простейшие рефлексы вроде глотательного и хватательного. Двоюродная сестра с материнской стороны перевезла его в санаторий в соседнее графство, и там он прожил ещё много лет. Он дал им с Филипом много времени, но оно всё же истекло. Четыре дня назад Найджел умер, и Филип уехал на похороны в Шропшир. Там, в церкви небольшого городка, находилась усыпальница Торрингтонов. Там лежал Колин и висела мраморная табличка с именем его матери.       Филип как-то сказал, что очень жалеет, что нет места, куда он мог бы прийти к леди Виктории и поговорить с ней. Она исчезла, словно перешла в другой мир, подобно героям своих книг. Её местом был разве что Каверли, величественный и мрачный, вдохновивший её на сотни волшебных страниц. И Арден отказывался его продавать.       — Этот дом сводит тебя с ума, — время от времени говорил Ред, но Ардена безумие не пугало.       Гораздо больше он боялся других вещей, не призрачных.       Когда он после возвращения ушёл в душ, Ред пошёл за ним. После четырёх ночей порознь разумно было бы зайти за створку из матового стекла, но Ред решил подождать. Филип был взвинчен и одновременно утомлён, возможно, секса ему вовсе и не хотелось. Объятий — может быть, но не секса.       — Я думал, ты вернёшься быстрее, — сказал Ред, подавая Ардену полотенце, когда тот вышел из душа.       — Я тоже так думал, но контора поверенного в Эксетере. Пришлось вместе с Хьюзом ехать туда, чтобы хоть что-то узнать.       — И как?       — Они сказали, что исполнили волю покойного. Мы так долго их изводили, что они всё же сказали, что было отправлено три письма. Это всё, что я смог узнать, — Филип склонил голову, и тёмные мокрые пряди упали ему на лоб.       Ред сделал шаг ближе и обнял его.       — Ну и что из этого? Мы просто уедем, да? Мы же всегда знали, что это случится… Мы просто уедем туда, где никто нас не знает, где всем плевать на эти фотографии, — Ред водил ладонью по напряжённой и прохладной от капель воды спине Ардена. — У нас есть вилла. Будет яхта…       — Спасибо, что пытаешься подбодрить, — Арден выпрямился и похлопал Реда по плечу, — но если бы твои фотографии… такие фотографии… — Он махнул рукой. — Поговорим о чём-нибудь другом, и завтра.       Утром Ред долго не решался посмотреть в сторону газет.       И теперь им именно так предстояло начинать каждое утро: опасливо коситься на газеты и бояться, что фотографии будут в одной из них. Или сразу в двух. Арден не сомневался, что как минимум одно письмо Найджел распорядился отправить в газету. А ещё Арден шутил, что вообще-то публикации фотографий в газетах можно не опасаться: их появление в печати будет приравнено к распространению порнографии; зато описания будут красочными.       Ред просмотрел все газеты, каждую страницу переворачивая едва ли не с замиранием сердца, и ни в одной из тех трёх, что они получали, не было ни намёка на то, что про Ардена было что-то известно. Возможно, просто ещё рано: письмо должно было дойти из Эксетера до Лондона.       Прочитанные газеты Ред сдвинул на край стола и сверху положил записку: «Я все просмотрел. Читай спокойно».       Арден приехал в издательство на два часа позже него. Они с ним сидели на разных этажах: Ред, хотя и стал два года назад финансовым директором, предпочёл занять кабинет не в «парадной» зоне на втором этаже, а под самой крышей, зато рядом с бухгалтерами, закупщиками и прочей братией, которая превращала слова писателей и журналистов в бумагу, типографскую краску и, в конечном итоге, в деньги.       Ред видел в этом иронию судьбы. Он, хотя и имел степень бакалавра искусств, мечтал заниматься финансами и экономикой. Его мечта сбылась, он ими занимался, но не писал о них, а сам пересчитывал деньги. Журналистские мечты были похоронены под слоем бланков, чеков и счетов и для надёжности накрыты сверху парой сертификатов, выданных Ассоциацией бухгалтеров. Реду казалось, что Арден испытывает похожие чувства: он хотел бы писать книги, как Виктория де Вер, но в итоге помогал другим их издавать. Однако у него был особый талант — талант читателя.       Иногда он уговаривал Реда вновь сесть за печатную машинку. Он считал, что из Реда никогда бы не вышел отличный журналист, зато он мог бы стать неплохим писателем. У Реда крутились в голове идеи, но стоило ему начать писать, он вновь и вновь возвращался к своему недописанному роману. Арден вернул ему черновик, и он хранился теперь дома, такой же безымянный, как предпоследняя книга Виктории де Вер, с именем автора на титульном листе и подзаголовком «roman à clef».       Ред думал, что пока он не допишет эту историю, ничего нового ему не написать. Он до сих пор был околдован ей, до боли красивой и пугающей историей Филипа Ардена. Он понимал, что никогда не сможет издать этот роман, разве что сделает обстоятельства и людей совсем уж неузнаваемыми, но если они станут неузнаваемыми, для него самого это потеряет всякий смысл.       Окна кабинета Реда выходили не на улицу, а во двор-колодец. Он увидел из окна, как по лестнице с первого этажа на второй в сопровождении секретаря поднимается Арден.       Ред закрыл лежавшую на столе папку и вышел из кабинета: узкая боковая лестница находилась как раз возле его двери.       — Как ты? — спросил он, закрывая за собой дверь кабинета Филипа.       — Нормально. Хотя бы выспался. Зато тут вроде дел не очень много. Я тебе говорил, что заезжал к Джин Рис?       — Ты сам к ней заезжал?       — Ну да, я был как раз в тех краях, мы договорились о встрече. Я хотел поговорить об издании её ранних работ или, наоборот, новых, если такие будут, — конец фразы прозвучал как-то неуверенно.       — А ты думаешь, что не будет?       — Я не знаю. Мне кажется, она все силы вложила в «Саргассово море», даже не силы… душу. Некоторые книги просто должны быть написаны, даже такой ценой.       Ред подумал о том, что, возможно, его самого точно так же ждала его единственная книга.       Арден решил, что он задумался о другом.       — Знаешь, ты прав, — сказал он. — Если этот скандал всё же случится, мы уедем. Там не будет почти никого, кроме нас, полное уединение… Я думал об этом всё утро. Может, нам не хватало только повода, чтобы уехать из Лондона и начать жить совсем иначе. И что странно, — Арден обогнул стол, взяв с него простую картонную коробку, — я только подумал обо всём этом, зашёл в кабинет, а тут…       Его слова оборвал стук в дверь.       — Мистер Арден, — заглянула в кабинет секретарь, — вам срочное письмо от Гамильтона из «Мейл». С курьером.       Конверт, который курьер передал Ардену из рук в руки, был увесистым и плотным.       Ред с Арденом переглянулись: Гамильтон, который проработал в «Театральной неделе» четыре года до того, как ушёл в «Дейли Мейл», был близко знаком с ними обоими, и если дело действительно было срочным, мог бы позвонить. И это был первый раз, когда он что-либо присылал с курьером.       Арден разорвал пакет: внутри было напечатанное на машинке письмо с подписью Гамильтона внизу и ещё один конверт, отправленный в «Мейл» из офиса поверенного в Эксетере. Ред не мог не поразиться тому, с каким спокойствием, ни на мгновение не поменявшись в лице, Филип его отложил, взяв сначала письмо.       Его глаза быстро бегали по строкам, а потом он молча отдал листок Реду.       «Уважаемый мистер Арден,       заранее прошу извинения, что беспокою Вас по столь неприятному поводу. Сначала я хотел уничтожить то, что получил по почте этим утром, и ничего никому не говорить, тем более Вам, но потом решил, что Вам будет спокойнее, если Вы будете знать, что произошло.       Я, конечно, слышал о смерти Вашего дальнего родственника, но не предполагал, что за ней последует подобное. Он написал письмо с просьбой обнародовать присланные им материалы, но наше издание и я лично не будем этого делать. Я не собираюсь становиться орудием мести, притом настолько грязной и недостойной. Никакие тиражи не смогут оправдать низости и аморальности этого поступка.       Я отсылаю всё полученное Вам и уверяю, что не оставил себе ничего. Также Вы можете быть уверены, что я ничего и никому не расскажу и тем более не сделаю темой публикации. Как сказано в письме, по указанию мистера Торрингтона такие же пакеты были отправлены ещё в два издания. Я собираюсь позвонить тем редакторам, с которыми хорошо знаком, чтобы убедить их, если им придут подобные письма, отослать их Вам, не вскрывая. Не могу обещать их содействия, так как не все они знакомы с Вами лично и испытывают к Вам то же уважение, что и я, но я убеждён, что все они из одного лишь чувства порядочности поступят так же.       С уважением,       Ч. Гамильтон»       Пока потрясённый Ред дочитывал это письмо, Арден, сидя за столом, изучал содержимое конверта. Потом он засунул всё, что достал из него, обратно.       — Что за газеты? — спросил Ред.       — Не написано, в том-то и дело. Если бы мы это знали, то могли бы попытаться… — Арден покачал головой. — И я вовсе не уверен в порядочности всех редакторов.       — Филип, а вдруг? — Ред протянул руку через стол и накрыл ладонь Ардена своей. — Если все отнесутся к этому так же?       — С Гамильтоном мы несколько лет работали вместе, я его быстро продвигал вверх, у нас было взаимопонимание, а остальные… Думаю, тиражи их интересуют гораздо больше. А такая история про сына Виктории де Вер поднимет их до небес.       — Ты вообще не веришь в хорошее в людях.       Ред потянулся к конверту. Арден перехватил его руку.       — Нет, — тон стал ледяным. — Там одиннадцать негативов и штук тридцать фотографий. Думаю, остальные негативы в других конвертах. Это всё, что тебе нужно знать.       Ред убрал руку:       — Хорошо. Но я всё равно это видел, — ему сейчас уже было стыдно за свой порыв. Он потянулся к фотографиям почти инстинктивно, не подумав.       Арден вдруг улыбнулся. Улыбка была странной, жестокой и злой.       — Ты ведь хочешь увидеть это снова? Хочешь?       — Мне просто любопытно, — сказал Ред.       — Тебе не просто любопытно, — Арден не сводил с него потемневших глаз. — Ты думаешь об этом. Вспоминаешь. Фотографий там были сотни, ты увидел всего лишь пару десятков. Если бы я их не уничтожил, ты бы хотел пойти туда, посмотреть?       Ред отвернулся:       — Нет, я бы туда не пошёл.       — Колин был талантлив. Как бы это ни было отвратительно мне лично, он создал что-то… необыкновенное. Эти фотографии, они как яд, как наркотик. Ты пошёл бы туда и смотрел на них, пока они не свели бы тебя с ума так же, как эти, — Арден ткнул пальцем в конверт, — свели Найджела.       — Нет, — снова повторил Ред, хотя понимал, о чём говорит Арден. О тёмном, искушающем и безумном притяжении. К этим фотографиям тянуло, как магнитом, от них невозможно было отвести взгляд, и Ред думал, что, если бы Арден две ночи подряд — пока он сам сидел в полицейском участке — не сдирал со стен слои фотографий и не сжёг потом все до единой, он бы, наверное, однажды не устоял и поднялся на третий этаж.       Ред тряхнул головой, словно прогоняя навязчивое и мрачное видение, а потом спросил, чтобы переменить тему разговора:       — Что там в этой коробке? Ты хотел мне что-то показать?       — Да, хотел. Посылка с Барбадоса.       — Откуда?       — С Барбадоса, — улыбнулся Арден. — Посылки с Мюстик идут через Барбадос.       — И что прислали?       — Кое-какие документы, счета. И ещё ключи. Там всё готово. Вилла готова, — Арден достал ещё одну коробочку, на этот раз деревянную. — Вот, смотри. Как я и просил.       В коробочке лежали три ключа. Ред взял один. Ключ от всех дверей, как и в Каверли, с птичьей головкой. Ключ от виллы «Джунипер», которая строилась три года и наконец была готова.       — Да, как ты и просил, — Ред повертел в руках новый, блестящий ключ. — Но мы же собирались не запирать двери.       — Собирались, — согласился Арден. — Но надо иметь такую возможность.