Зимнее цветение сакуры

Вздох. Боль. Еще раз. Снова боль. Третий, более глубокий. Тело уже молило о пощаде. Мышцы ныли от безжалостных нагрузок, холода и ран. Неудивительно, ведь все очень плохо. Даже хуже... Но это не важно. Главное - бежать! Бежать, несмотря на холод и ледяной ветер, пронизывающий каждую клеточку тела одинаково и живую, и мертвую. Бежать, несмотря на то, что приходится преодолевать сугробы в летних босоножках. Бежать, несмотря на то, что ветки деревьев и кустарников царапают лицо и цепляются за волосы. Бежать, несмотря на страшную усталость и невыносимую боль от раны на животе. Бежать, несмотря ни на что! Бежать, бежать, только бежать! Не останавливаясь! Только вперед! Осталось еще немного. Лишь бы хватило сил! О, Небеса! Лишь бы не упасть! Ведь еще совсем чуть-чуть и все будет кончено - эти мучения прекратятся. Она уже не помнила, сколько пробежала, просто знала, что осталось меньше половины пути, и скоро этой бессмысленной гонке со Смертью придет конец. Девушка, едва держась на ногах, продолжала бежать, невзирая на боль, страх и усталость. Трудно было сказать, что вызвало этот страх, ведь ее не пугали ни боль, ни смерть. Возможно, она боялась, что не сможет добежать, что ей не хватит сил. Скорее всего, это было именно так. Главное - добежать, а остальное не важно. Девушка уже почти преодолела парк, каждый шаг сокращал расстояние до желаемой цели. Во внутреннем кармане куртки лежат пачка сигарет и зажигалка, жутко хочется курить, но на ходу не закуришь, а останавливаться ей сейчас нельзя ни на секунду - тогда она уже не сможет бежать. Дорога и грязный мокрый снег, сопровождающий ее на протяжении каждой зимы. Как же отвратительно это мерзкое хлюпанье под ногами. Но скоро все это закончится. За девушкой тянулась кровавая дорожка, и даже в этой грязи ярко-алые капли виднелись, несмотря на темноту ночи, в ней они лишь теряли свой цвет, становясь черными. Дыхание уже совсем перестало контролироваться и сбилось с изначального ритма, заданного девушкой. Силы были на исходе, их едва хватало, чтобы бежать - пришлось замедлиться. Из беловатых тучек, слившихся в единое полотно, укрывшее небосвод медленно и красиво падали на землю пушистые снежинки. Когда-то очень давно она любовалась точно такими же снежинками вместе со своим другом. Хотя, их наверно нельзя назвать друзьями, ведь они были знакомы лишь 2 недели, а потом ей пришлось переехать. Но даже сейчас, спустя более 10 лет, она не может забыть его доброй улыбки и продолжает верить, что он обязательно поможет, несмотря ни на что, он выполнит ее последнюю просьбу. Она верит ему, ведь "человек, который видит духов, не может быть плохим". Девушка залезла оледеневшей рукой под куртку: небольшая погребальная плита, скованная серебряной цепочкой, была прикреплена к ней тремя ремешками. Почти потерявшие чувствительность холодные изящно-длинные пальцы прирожденной пианистки нежно скользнули по краю плиты, окрасив ее ярко-алой кровью. "Не бойся, Тересия, рядом с ним ты будешь в полной безопасности", - промелькнуло в разуме девушки. Да, она должна продолжать двигаться вперед, чтобы защитить своего единственного друга! У нее самой больше нет на это сил, но он ни за что не оставит Тересию в опасности - он обязательно поможет ей отправиться в мир духов. Впереди показалось здание бывшей гостиницы. Еще немного! Девушка ускорила шаг и спустя несколько секунд вновь побежала. Силы взялись из неоткуда, но измученному юному телу их не хватило - забежав во двор через незапертую по забывчивости калитку, девушка буквально упала на снег. Холод успокоил боль в ране на животе и царапинах на лице. Больше она не чувствовала холода ни одним участком плоти. Ни юбка до колен, ни почти разорванная водолазка, ни коротенькая курточка не могли согревать нежное, избалованное заботой девичье тело. Длинные, восхитительные вьющиеся волосы цвета молочного шоколада укрыли девушку собой как шелковым покрывалом. В полуприкрытых глазах цвета того же молочного шоколада, что и волосы, собирались слезы. Уставшее от боли и страха сердце заполняло эгоистичное желание жить, заставляя его испытывать эти чувства сильнее. Невыносимо ужасное, почти паническое отчаяние захлестывало юную хрупкую душу подобно цунами. Хотелось рыдать во весь голос, излить со слезами всю боль безысходности, бесполезности и бессилия. Но даже на это не было сил - капельки соленой воды так и застыли в уголках закрывшихся, возможно навечно, глаз. А снежинки все продолжали падать с неба, такие красивые, такие хрупкие, но такие бесчувственные и жестокие. Уже начинающие синеть от холода губы неразличимо прошептали: "Спаси меня, Йо..."