Зимнее цветение сакуры

      Рыдать Хелен уже перестала. Лишь тихо всхлипывала, вздрагивая и шмыгая носом. Она до сих пор не верит в произошедшее. На самом деле как и в то, что дочь ей не лгала о наличии у нее друзей здесь в Японии.       Проводить Сакуру в последний путь, попрощаться с ней приехало в Идзумо много разных людей. Здесь были даже иностранцы. Это наводит на и без того уже несколько лет тревожащую мысль, что ребенка своего женщина едва знала. Незнакомцы подходят, выражая соболезнования, но как-то странно, будто просто жалеют ее, а смерть девушки их и не трогает. Это напоминает о Хикари: его тоже не заставляли переживать похороны.       - Как ты? – Асакура Кейко кладет дрожащей женщине ладонь на плечо.       - Спасибо, - Хелен силится улыбнуться, но выходит жалко. – Спасибо, что помогли организовать все здесь. Я бы не справилась сама. Ни сейчас, ни тогда.       - Мы не чужие люди с Хикари, мы росли вместе, - Кейко поглаживает собеседницу по голове. – Да и Сакура очень сдружились с нашими близнецами.       Хелен шумно вдыхает воздух, но это не помогает ей успокоиться, и она снова заходится плачем.       Даже при всех злоключениях, что выпали на долю Сакуры, ее смерть стала для ее матери полнейшей неожиданностью. Хотя, пожалуй, такое трудно ожидать. И Хелен кажется, что от удушающего чувства вины и правда тяжело дышать. Не уберегла, не защитила, не закрыла собственной грудью, не оказалась вовремя рядом, вообще не была рядом. Предпочла отпустить неповзрослевшего ребенка в свободное плавание, словно в попытке сбросить с себя тяжесть воспитания особенной и очень одинокой девочки. Слишком поздно пришло осознание, что она мать, что у нее есть обязанности и это не только обеспечить дочь всем необходимым, и даже не периодически смиренно потакать ее подростковым хотелкам. Настолько поздно, что Сакура научилась обходиться без мамы, отдалилась от нее, сохранив лишь формальную связь и отрешенную заботу. В глубине души женщина всегда знала, что все эти года ее малышке были нужны не врачи, которые бы решили ее проблемы умными способами, а мать, что помогла бы пережить потерю. А еще Хелен прекрасно знает, что им не стоило покидать Японию в такой спешке, но слишком уж пугающим было оставленное Хикари письмо, а понимание вреда, который Сакуре принесли постоянные переезды тоже пришло слишком поздно.       Но это все уже не имеет значения. Ее маленького одинокого цветочка больше нет на свете – она отправилась туда, где ее ждет папа. Может, она к этому и стремилась, подсознательно ища неприятности. А Хелен была сначала слишком занята своим горем, чтобы заметить страдания ребенка, затем – попытками создать хотя бы видимость счастливой семьи. От подступающих – уже не важно, в который раз – слез давит на переносицу и саднит горло. Плакать сил уже не осталось, женщина лишь пытается сглотнуть эту боль, словно физический комфорт поможет унять то, что бушует в сердце. Никто ее не успокаивает, не жалеет, не высказывает ей соболезнования, милосердно позволяя закрыться ненадолго в себе, переработать чувства. Утешать Хелен сейчас шаманам кажется лицемерным, ведь для них Сакура никуда не делать и выглядит несчастной лишь из-за состояния матери. Гладит неосязаемыми руками словно поблекшие волосы и тоскливо просит забыть о себе. Жить дальше, строить новое будущее, в котором не будет непостижимых, неведомых женщине сил. Просит прощения за столь жестокий уход. Но так будет лучше, так больше не придется врать и притворяться, что верит. Все будет хорошо, ведь на ее 0 Сакуры – стороне сам бог, и он дал слово, что присмотрит за Хелен. А когда придет ее время вернуться к Великому Духу, Сакура найдет ее и попросит прощения лично. У нее теперь много времени, торопиться некуда – впереди вечность.       Йо не помнит, кто первым из них закричал, но вроде это была Тамао. А может, и Пилика. Он был слишком шокирован происходящим. Все воспоминания как в тумане.       Хао, медленно проводящий по горлу возлюбленной – а в чувствах старшего брата Асакура не сомневается – кинжалом. Следующая за вычерчиваемой лезвием линией кровь. Бьющийся в собственной голове вопрос, один единственый. Зачем? И какое-то слишком пугающее отчаяние в глазах близнеца.       - Почему ничего не происходит? – голос древнего шамана дрожит. Он переводит взгляд с брата на духа, что молча наблюдает за смертью дочери. – Почему души не покидают тело?       - Я не знаю… - Хикари почти шепчет, ничем, кроме интонации, стараясь не выдавать своего ужаса, всеми силами пытаясь не отвести взгляда.       Хао слишком беспомощно оседает на залитый кровь пол, мягко и бережно удерживая тело шатенки. Спокойная Сакура – а ни Йо, ни его друзьям еще не известно, что это не Хошино, а тот самый Король-Фантом – чуть запрокидывает голову, чтобы лучше видет своего убийцу и улыбается ему. Совсем не по-человечески, одухотворенно, возвышенно. И очень нежно. А затем приоткрывает рот и почти беззвучно шепчет.       - Больше не страшно, - рука неловко тянется к клонившемуся лицу, роняя до сих пор сжимаемый браслет. – Ей, Им. Нам… Мне… Уста-ла…       Кровь стекает с бледных губ. Голова существа безвольно опускается. Его слова создают впечатление, что оно обладало собственным сознанием и даже отделяет себя от составивших его Сакуры и Тересии. Это пугает – вдруг души девушек уже нельзя разделить. Взгляд цвета шоколада меркнет. Сознание, чье бы оно ни было, покидает тело.       - Она еще жива! – Фауста словно бодрят его собственные слова. Да и не только его. – Пульс есть!       Асакура-старший нервно вырывает из рук блондина девичье запястье, чтобы убедиться ы сказанном. Из его горла вырывается смешок, приходит осознание. Он медленно поднимает глаза, в упор смотря на все еще пытающегося вникнуть в происходящее брата.       - Йо, дай мне Харусаме, - голос Короля Шаманов сначала звучит твердо и требовательно, но затем в нем будто что-то обрывается. – Она достойна быть убитой чем-то достаточно ценным…       - Что ты делаешь? – не удерживается не до конца контролирующая эмоции Анна. – Мы еще можем ее спасти!       - Только ТАК мы можем их спасти! – рявкает теряющий терпение Асакура. – Йо, это не просьба, это приказ. Сейчас же!       Шатен вдыхает побольше воздуха, переполненного железным запахом крови, чтобы хоть как-то успокоиться и протягивает меч брату. Он ведь должен знать, что делает, да?       Ладонь Хао неловко обхватывает рукоять, сжимаясь у самой гарды. Нервно вздохнув, он резким, в этот раз неаккуратным движением перерезает девушке горло. Крови становится больше, но из-за первой раны льется не так сильно. Король Шаманов прижимает алые липкие пальцы к постепенно перестающей пульсировать точке на девичьей шее:       - Ну же, - он запрокидывает безвольную голову Сакуры и припадает к ее губам на несколько секунд. – Ну же, девочка моя. Надо заканчивать с этим как можно быстрее.       И дарит почему-то упорно не желающему умирать телу еще один поцелуй с противным привкусом железа.       Ждать приходится долго. Или шаманам просто так кажется из-за напряжения. Серебрящаяся хитодама вылетает из груди девушки и куда-то летит, словно спотыкаясь в воздухе. Все это время, в отличии от остальных, хранящий молчание Амидамару устремляется следом. И лишь столкнувшись с ним Тересия принимает форму духа, удивляя всех, кто следил за ее полетом, отсутствием ног. Немного придя в себя она силится что-то сказать, что-то сказать, но ничего не выходит.       Тем временем тело Сакуры дергается и снова обмякает. На пару минут становится ощутимым пульс, и Рю не удерживает в себе комментарий о поразительной живучести Хошино, выражая тем самым мысли всех присутствующих.        Но в этот раз, кажется, все заканчивается. Грудь девушки покидает еще одна – бледно-розовая – хитодама. Она задорно проносится небольшим ураганом по помещению и замирает у своего тела.       - Только не возвращайся обратно, - Хао, нервно дрожавший от безысходности, расслабляется. - Позволь хо–я бы вылечить твое тело…       - Ну, меня немного другая идея, - Сакура легонько наступает на саму себя, чтобы обнаружить, что прозрачная нога проходит насквозь. И, кажется, ее это волнует больше собственной смерти и становления фантомом. – Заберите браслет с собой, он мне еще пригодится, и идемте.       Девушка умолкает, но затем решает все же немного пояснить свои слова:       - Пусть этой сектой займется полиция…