Чистая линия

      Франкенштейн считал, что ему уже нечего терять, а потому всё-таки язвил. Хуже не будет. Он и так потерял всё, да и ангелом не являлся даже в свои самые ранние годы — время не позволяло. Смерти тоже не боялся, не с соседством так не вовремя замолкшего Копья, добавлявшего в его жизнь элементы игры с огнём во время стояния на пороховой бочке...       Но он ошибся. Враг прекрасно был в курсе его слабостей, а особенно одной из самых сильных. И смог надавить.       Мастер.       Существо, которое приняло человека таким, какой он есть. Могущественное, сильное, даже более человечное, чем многие другие люди того времени. Неоднократно переступавшее самого себя просто для того, чтобы выполнить свой долг.       Он восхищал.       В те древние времена люди были слабы и не могли постоять за себя, они были глупы в большинстве своём и умирали как мухи. А он вставал на их сторону, пусть и исполняя свой долг, возможно, что даже придуманный им самим. Франкенштейн не уточнял. Просто принял как данность.       Непостижимая сила, до которой было невозможно подняться.       Только даже он проиграл.       — Будем дружить?       От подобного даже как-то неестественно доброго предложения Франкенштейну было проблематично отказаться. За любой его косяк или неправильно сказанное слово обещали сделать больно совсем не учёному, а Ноблесс. Без этого можно было сказать всё, что он думает, вывести пленителя из себя и попытаться сыграть на его слабостях... Но не в этот раз.       Он был действительно способен заставить Франкенштейна наступить себе на горло и увидеть в глазах человека ужас. Просто воспользовался старой доброй традицией английских монархов под названием "мальчик для битья". Бить ребенка королевской крови нехорошо, а потому они наказывали не самого принца, а мальчишку, с которым тот рос и воспитывался и с кем устанавливались тесные дружеские отношения и эмоциональная связь. Привязанность. Основной идеей было то, что наказание мальчика для битья становилось очень эффективным способом обеспечения морально-нравственного воздействия на будущего монарха без воздействия физического. Также это приводило к осознанию будущим монархом того факта, что его действия и ошибки будут влиять на жизнь подданных.       На шкуре дорогого человека это хорошо чувствовалось, порой даже сильнее, чем на своей.       В случае с какими-нибудь садистами это не прокатывало, но в большинстве своём этот метод достигал нужных целей.       Здесь же ситуация была обратной по положению субъектов, но очень и очень похожей по содержанию воспитательной части. Потому что была привязанность.       — Я не слышу ответ, — обманчиво мягкий голос немного поторопил человека.       — Да.       — Я не слышу.       На языке блондина вертелись язвительные слова на тему необратимого старческого отмирания нейронов в среднем ухе, но их пришлось проглотить и покорно повторить свой ответ немного громче.       На этот раз пленителя это устроило.       — Очень хорошо, — он кивнул чему-то своему, жестом отдавая приказ нескольким искусственным созданиям выйти, а потом повернулся обратно к пленнику. — Ну что, совершим небольшую экскурсию к твоему хозяину? — предложил он. Только это предложение не очень устроило самого Франкенштейна.       — Зачем? — с подозрением спросил Виктор.       — Ну как же? Ты накопил довольно приличный багажик, за который необходима расплата, — человека подняли на ноги. Несмотря на то, что из-за замедлившейся регенерации конечности немного затекли, он был совсем не рад смене положения.       — Эм... этот променад не обязателен. Иногда для достижения результата достаточно только слов.       Ответом была мягкая снисходительная улыбка, как к неразумному дитя.       — Хочешь, чтобы я дал тебе кредит доверия? — мужчина чуть наклонил голову в сторону. Франкенштейну даже показалось, что глаза предвкушающе блестнули. — Зная тебя и твою породу, я уверен, что тогда воспитательный эффект не закрепится, а ты посчитаешь, что я блефую, и начнёшь своими гениальными мозгами пытаться портить мне жизнь. Поэтому пойдём... Ему будет не слишком больно на первый раз.       Франкенштейн попытался вырваться из захвата кукол, чтобы не приближаться к дверям. Не то, чтобы у него что-то получалось, но молча терпеть было выше его сил.       — Снова не подчиняешься? — черноволосый с лёгким укором посмотрел на учёного, мол, ты совсем тупенький?       — Я... приношу свои извинения. Но не нужно.       — Точно не нужно?       — Да.       — И даже клятву на крови дашь?.. — удивился тот. — Молчишь? Пойдём.       — Дам! — куклы перестали тащить его к выходу. — Но мне нужны гарантии.       — Какие? И, мне кажется, ты немного не в том положении, чтобы диктовать свои условия, — мужчина сложил руки на груди, продолжая наблюдать за реакциями пленника.       — Ха... Пусть я и попался, но пока ещё не в полном подчинении. И за свою душу я могу вести торг. Ведь по какой-то причине меня оставили в живых. Значит, я нужен. И одна из целей — именно эта клятва, — Франкенштейн с вызовом посмотрел в глаза врага, но ему лишь улыбнулись.       — Умный мальчик. Продолжай.       Блондин скрипнул зубами. Кто бы знал, как он хотел его убить. В прошлом подавляющее большинство проблем решалось именно так. Да и сейчас... жаль, что сил нет.       И выбора тоже нет.       Разве только сделать вид, что покорён.       — Что требуется от меня? Я не должен мешать, верно?       — Верно, — ему ободряюще кивнули. Только эффект получился противоположный... — Дальше.       — Дальше... Вы ведь сейчас пытаетесь понять рамки, в которые меня можно загнать, используя то, что я скажу?       Этот снисходительный взгляд бесил.       — Твои рамки уже давно предопределены. Вопрос только в том, насколько добровольно ты в них зайдёшь, или тебя в них придётся запихивать. Ну или сделать запрограммированную куклу, подменить тебя и пойти пить кофе, — у Франкенштейна чуть дёрнулся глаз. — Что? Это самый простой, пусть и скучный способ. Мне не нужны бунтари под боком, пока я работаю над проектом.       — "Проект" — это Мастер? — спросил блондин, стараясь держать себя в руках. Даже без эманаций Чёрного Копья ярость не хотела давиться. А ведь нельзя...       Но как же хотелось его удушить.       — Нет, конечно. Если хочешь, мы можем посетить твоего хозяина, но без членовредительства с моей стороны, — чуть подслащённая пилюля всё равно оставалась пилюлей. Франкенштейн снова скрипнул зубами. Нужно держаться, чтобы не испортить только-только пытающийся наладиться контакт. — Дам тебе небольшой кредит.       — Кредит? А от процентов по нему я не загнусь?       — Нет.       — И в чём же подвох?       — В том, что ты уже мой, и согласие, по сути, нужно не мне, а тебе, чтобы ослабить удавку.       — Как это мило, — сдержать нецензурные неэлегантные многоэтажные конструкции высказываний было просто титанической тренировкой. — И что же будет вменяться мне в обязанности?       — Всё то же, что и раньше. Только не мешать мне и не вредить прямо и косвенно.       — Всё? — Франкенштейн всем своим видом выражал скепсис. — А что там с мелким шрифтом между строчек?       — Да, собственно, всё... А. Ещё один момент, — он отвернулся и сделал несколько шагов к окну. — Наша общая знакомая должна быть в целости и сохранности, а так же пережить следующий год-два. Можешь даже усыпить, так даже проще. Мне нужны точные данные всего процесса и состояния в наиболее приближенных к нормальным условиях.       — Как-то... слишком мало просите. И противоречите самому себе.       — Да у меня и так всё есть, — кукла с обликом молодой девушки принесла на подносе что-то очень вкусно пахнущее и поставила на стол у камина. Учёный постарался сосредоточиться на нелюде перед собой, а не на столе. Было сложно. Сказывалась огромная трата энергии и дефицит еды. — От твоих знаний не откажусь, безусловно. Но твоя душа и тело мне без надобности, как и Копьё. Эта технология не очень перспективна в моём случае, — Игнотус потёр переносицу, — получится либо полный конфликт энергий, либо наоборот слишком сильный стабилизатор для коллективного разума кучи душ... Разумное оружие — это не круто, а кайфующее от твоего присутствие оружие и отжирающееся на твоей энергии — тем более.       — Не понимаю, — Франкенштейн искренне не понимал врага, о чём и сказал. Почему так мало?.. Решил поиграть в благородство? Сейчас же можно делать с ним, что угодно и загонять в любые кабальные договоры и клятвы. Описанные условия были довольно смешны.       Но в то же время, основные моменты сказал. Неужели он, Франкенштейн, ему действительно особо и не нужен?       Было даже как-то... обидно, что ли. Он готовился превозмогать. А тут это.       — Давай уже клятву, — мужчина развернулся к пленнику и сел на широкий подоконник. — Номер семь, принеси ему листик.       — Я связан, — напомнил человек.       — Кукла подержит, а ты прочитаешь.       — Не доверяете? — усмехнулся блондин, но на подколку тот не отреагировал. Просто пожал плечами и пояснил:       — Не хочу, чтобы ты дал повод себя убить... кстати, будешь? — он указал на соблазнительный поднос с чем-то аппетитным и явно мясным.       — Яд, психотропы, какие-нибудь "зелья", заставляющие проникнуться теплотой и доверием? — съязвил Франки, на что над ним лишь посмеялись.       — Ты ж мой юморист. Если бы я захотел, ты уже давно мне тапочки в зубах таскал.       — О, так эта вакансия занята?       — Для тебя могу освободить, если настаиваешь...       — Не стоит.       — Ну-ну. А то у меня подобными вещами куколки занимаются, но от пуделька бы не отказался... Примерь эти очаровательные браслетики. Инструкцию к ним прочитаешь на досуге.       — Я шутил.       — Они не относятся к этой части нашего разговора, не бледней. Просто небольшая гарантия лояльности.       — Примерить будет проблематично, — Франкенштейн снова указал на то, что связан, а потом с удивлением уставился на освободившиеся руки, но уже с украшением. — Быстро, однако.       — Читай вслух.       Луна сегодня светила очень ярко. В людских сказаниях говорилось, что в эти дни особенно активны оборотни... только они тоже проиграли.       Франкенштейн с обречённостью уставился на бумагу. Надежда, что там будет неизвестный ему язык, провалилась. Слева английский, справа корейский, чуть ниже французский и немецкий, далее ещё несколько, включая русский, мол, выбирай любой.       — Может, сначала прорепетировать?       — Оттягивать нет смысла — спаситель на кровавом фениксе не прилетит. Мы не в кино или манхве.       — А жаль. ***       Франкенштейн не сразу понял, что происходит, когда его всё-таки привели "в гости".       Вот они вошли. А вот его сопровождающий резко срывается с места, отбивает летящую в сторону Мастера ручку и заламывает уже знакомого светловолосого приключенца, мгновенно обмякающего в его руках. И это при наличии "слуг". Сам. Да что происходит-то?       Судя по всему, это не было предусмотрено экскурсией.       — Франкенштейн, будь лапочкой и не пересекай силовой барьер, а то ещё одной койки в этом помещении под тебя не предусмотрено, — он кивнул в сторону второй, где, к удивлению человека, лежал Меттью.       — А что здесь... — взгляд голубых глаз прикипел к безумно знакомым чертам чуть ли не смертельно бледного лица Рейзела. Ощущения говорили, что это не копия... Если оригинал не успели убить, а его привязать к кукле, так похожей на того... Ведь слишком долго не было связи. Слишком. Он тогда многих поубивал, пока не вернулась связь контракта, словно облившая ведром ледяной воды.       И всё-таки... Нет, настоящий.       Да, предупреждение про силовое поле было сказано вовремя. Если бы не оно, то Франкенштейн точно бы не удержался хотя бы проверить пульс.       — Первый попробовал убить Ноблесс, но оказался идиотом — чуть не убился о силовое поле. Второй вот тоже сейчас предпринял забавную попыточку убийства в компании с самоубийством и думает, что я его не откачаю от этого яда.       — Что?! — пожалуй, эти слова смогли заставить человека отвернуться от Мастера и в шоке посмотреть на полутруп этого грёбанного альбиноса.       — Моя вина, — вздохнул пленитель, передавая кукле полутруп. — Нужно было догадаться, что их кретинизм распространяется воздушно-капельным путём, и мне пора уже начинать переживать за всех, с кем они контактировали, включая себя... особенно себя.       — Если они решили покуситься... — Франкенштейн сделал усилие над собой, чтобы правильно отфильтровать слова, — на Ноблесс, то почему вы собираетесь их оставить живыми и даже откачивать?       — Добить — это слишком просто. Не хочешь его попинать?       Предложение было щедрым, но... нет. Нельзя слепо доверять этой сцене.       — Я предпочитаю, когда объект моего интереса в сознании и понимает причины.       Оставалась вероятность, что всё это лишь спектакль, но... об этом можно узнать и потом.       Тушку камикадзе подхватила с другой стороны вторая кукла, они быстренько вынесли отсюда, оставив их.       — Ясненько. Ну, сообщу, если сможем оживить.       — А силовое поле какого диаметра?.. — человек пытался рассмотреть границы самостоятельно, но выходило плохо. — Что с Мастером?       — В отрубе, чтобы не мешался и не пытался самоубиться. Если пообещаешь не пытаться его убить, то могу временно отключить, сможешь даже потрогать.       — Как это мило. Так послушать, само благородство... Пленить, чтобы не засунули вилку в розетку.       — Заметь, ты даже язвить можешь. Но будешь перебарщивать — отниму возможность, предварительно пройдясь по вот этому очаровательно бледному тельцу. Ясно?       Франкенштейн проглотил рвущиеся наружу слова.       Спустя секунд двадцать воздух вокруг Ноблесс пошёл лёгкой рябью, стало видно силовое поле, которое ещё через несколько секунд лопнуло как мыльный пузырь.       — Можешь теперь даже потрогать.       — Всё?       — Ну... он, вроде, в отношениях. Но это не моё, конечно, дело...       — Я говорю, "всё отключено?"       — Ага.       — И вообще, обычно это я троллю окружающих, — буркнул Франки, начиная осматривать Мастера. По ощущениям это точно был он. Но... Здесь нельзя быть ни в чём уверенным. — Кстати, а почему вы оставили здесь отравителя? В сознании.       Если бы сам не видел, как оплавился кусочек плитки в месте, где лежала ручка, то он бы не особо поверил в то, что Ал решил убить Мастера.       Но он видел всё своими глазами. И сам момент с полётом. И последствия.       Хотелось убивать.       Не только И.Н.а, он же Игнотус, но и наглого, возомнившего себя непонятно кем человека! Ведь первый раз тогда отрава тоже была его производства... Тогда давно.       — Потому что идиот. Уже исправил эту оплошность.       — Эм... самокритично.       Франкенштейну не мешали и не стояли над его душой. Когда человек повернулся, то оказалось, что он единственный, кто тут находился в сознании. И нет, с главгадом ничего не произошло, он просто куда-то вышел.       Он обнаружил это не сразу. А дверь оказалась незаперта. За ней же никого, хотя человек ожидал, к примеру, что ручка окажется под напряжением или ещё какие-либо сюрпризы.       В стене коридора приветливо маячило открытое окно. Франкенштейн даже высунулся из него. Да и не особо высоко, прыгал и не с таких метров...       — М-да, — только и сказал блондин, возвращаясь обратно к Мастеру.       Нет. Это наверняка проверка. А здесь в этих чёртовых браслетах наверняка есть что-то с функционалом слежения за объектом. Они не были видны сейчас, но ощущались.       Пока они не сняты, о побеге и речи нет.       Только если... выпилиться. Выход может быть только таким. И ему его не закрывали клятвой. Это же не вред.       Мастер крепко спал. Не просто сон, а напоминающий по параметрам организма тот самый долгий. Может, это и неплохо? Его состояние было не очень хорошим, но вполне стабильным.       Человек резко ударил себя по руке остриём другой ручки со стола, даже не подумав, что там тоже могут быть сюрпризы.       Целью было причинение себе боли, чтобы прогнать явно наведённые мысли.       Ведь наведённые?       Он не мог самолично подумать, что текущее состояние мастера удовлетворительно и то, что тот спит — это хорошо?!       Или мог?       Критичного состояния не было. Просто сон.       В этот момент он обратил внимание на второе тело. Силового поля не было, а первая помощь оказана. Вообще ситуация, в которой Франкенштейн оказался, была далека от хорошей, но...       Интуиция человека явно пыталась что-то сказать. Она намекала присмотреться к телу. Вот только к чьему? И зачем?       Он прошёлся от одной стены до другой.       У обоих довольно тёмные волосы и болезненный вид. Это нормально.       Оба без сознания. Это тоже норма.       Если Мастера Франки уже осмотрел вдоль и поперёк, насколько мог в текущей ситуации, то, может, следовало посмотреть на второго? Пусть даже он пытался... пытался убить Мастера.       Злость снова пыталась взять верх.       Ему ведь не запрещали убить этого умника? Наклонился, чтобы померить пульс, прикасаясь к шее. Мягкая холодная влажная кожа больного... на голову человека не мешала для выполнения этой задачи.       Франкенштейн не выдержал и сжал кисть, надавливая на жизненно важные точки. Проще было бы свернуть шею. Всего одно движение и конец, но он не хотел ему быстрой смерти. Плевать, кому он там кем приходится. Анечке можно и не говорить о безвременно почившем Метти. Погиб в застенках и ладно. Никто не имеет права пытаться убить Мастера!       Только попытка задушить отдалась тупой болью уже на своей шее и дикой нехваткой кислорода до потемневшего перед глазами мира и полуобморочного состояния, словно это его сейчас пытались удушить.       В ушах стучала кровь.       Значит, это косвенный вред? И, значит, его трогать нельзя?       Интересно, почему? В глазах потихоньку прояснилось. Он молча сел на чужую кушетку и потёр шею, чувствуя, как наливаются на ней его же следы. Был интересен механизм, как это реализовано, какие части организма за это отвечают и кто следит за нарушением?       Как же он хотел это всё изучить... но не на себе.       Профиль его несостоявшейся жертвы сейчас вблизи удивительно напоминал его врага, с которым учёный имел неудовольствие общаться последние несколько часов до прихода сюда. И это навевало довольно истерические мысли на тему "чёй-то клятвочка взбесилась" и " в какой же я жопе оказался". Он раньше не сравнивал их, пусть и видел обоих. Зря.       От осознания этого забавного момента хотелось нервно посмеяться.       Что ж... она должна быть в целости и сохранности, а так же пережить следующий год-два.       Он это сделает. Ради Мастера. Ну, а то, что сам умрёт — мелочи.       Как и обещали, его довольно скоро его решили отправить домой. В этот момент Франкенштейн попытался уговорить отдать ему кого-нибудь из его людей, терпеливо объясняя необходимость в том или ином человеке. Но на этот раз его слушали вполуха и явно пытались просто избавиться.       — Нет, я отпускаю только тебя, — ответ был только таким.       Появление одной рыжей сволочи было встречено учёным с диким раздражением, ведь ему наконец показалось, что подвижки появились, а тут этот нарисовался.       Но этот предатель наоборот помог. В итоге получилось забрать не только трио подопечных, но и даже мелкого Кертье до кучи, лишь бы от него отстали.       — Стив? — Франкенштейн с минуту молчал, глядя на закрывшуюся дверь с "тактическим отступлением", а не побегом главгада в недрах особняка.       — Да?       — Ты, конечно, редкостная гадина, но спасибо.       — Просто я знаю, когда его надо бояться, а когда можно что-то попробовать выцыганить, — тот лишь пожал плечами, мысленно переводя дыхание. Пронесло. — Мой бывший шеф же.       — Бывший? Кха... — он снова чувствовал своё Копьё. Только эта сила сейчас совершенно не радовала. Безумного шёпота не было, относительно разумного — тем более.       — Хреново выглядишь.       — В сравнении с Тао я — само здоровье. Поможешь перенести его?       — Да. Просто не делай глупостей, пока не разберёмся, сколько нас осталось и что с этим делать.       — А что мы можем сделать-то?! — Франкенштейн с яростью воззрился на собеседника. — Тем более тебе какая разница, приспособленец чёртов?!! Ты-то выживешь. Мы — нет!       Хвалёная выдержка полетела к чертям. Они проиграли и без шансов. Одно хорошо — о его попытке убийства второго пациента пока не знают, но как долго продлится это "пока"? От этой потери контроля может пострадать Мастер!       Он идиот... проигравший и полностью всё потерявший идиот!       Который может только вывести хотя бы четырёх. И то только благодаря этому рыжему чудовищу.       — Это не так уж и сложно. И, — кот перехватил руку человека, проведя по запястью с "украшением". Зелёные глаза смотрели с раздражающей усмешкой на вырвавшего конечность мужчину. — Ты ведь уже под защитой.       — Стив, — голубые глаза опасно сощурились.       — Давай не будем драться тут? Он может передумать. Во-о-от... дыши глубже. Не надо фантазировать, как ты медленно скармливаешь меня своей зверушке или расчленяешь в своей лаборатории.       — Я спокоен, — вдох-выдох. Франкенштейн очень старался. Всё потом. Нужно спасать детей.       — К Тао? — как ни в чём не бывало спросил рыжий.       — Да. Прошу меня простить за несдержанность, — за сегодняшний день учёный уже бесчисленное число раз наступал себе на горло. Нужно терпеть.       Нужно терпеть и думать, как вылезти из этой глубокой и беспросветной... ситуации. ***       Позже, смотря на эту в общем-то довольно безобидную девочку, которая смогла спастись и самостоятельно попасть домой, он не чувствовал желания убить её. Только смертельную усталость.       На каких условиях их отпустили...       — Могло быть намного хуже.