First love is pain

      Большое пуховое одеяло валяется где-то в ногах, неправильно застёгнутая рубашка сковывает движения и неимоверно бесит омегу, которому сегодняшним утром безумно душно и жарко. Чимин лениво разлепляет заспанные глаза и резко давится насыщенным ароматом свежесваренного кофе — тяжёлая рука альфы спокойненько покоится на талии Пака, а горячее дыхание ерошит волосы на затылке. Чимин мелко вздрагивает, запоздало понимая всю ситуацию: помимо того, что он лежит в одной постели со взрослым альфой, так ещё и противная рубашка задралась ночью до самой груди, отчего теперь ладонь Чона откровенно касается низа живота. Пак сдерживает тихий обречённый стон и слабо ёрзает, пытаясь выбраться из оков. Но не тут-то было. В ягодицы упирается что-то определённо твёрдое и большое, отчего омега с ужасом в глазах замирает на месте, непроизвольно задерживая дыхание.       В голове верещит мысль о том, что это может быть, но тупое омежье любопытство заглушает вопящий разум. Чимин жмётся ближе к дремлющему альфе, шумно сглатывая от чёткого ощущения чужого возбуждения. Таз омеги делает робкое движение назад, пока дрожащие пальчики сжимают помятую простынь. От собственных действий накатывает ужасный стыд, что даже уши горят, но Пак не останавливается на начатом, принимаясь совсем слабо, едва заметно тереться о достоинство альфы. Чонгук сзади хрипло выдыхает, но не двигается, лишь причмокивает губами во сне. Омега судорожно сглатывает вязкую слюну и совершенно не понимает своих поступков. Внутри всё скручивается в тугой узел от одной мысли, что он настолько близок с любимым. Ему ещё ни разу не удавалось дотронуться или ощутить возбуждение Чона, поэтому сейчас, двигаясь осторожно и медленно, Чимин готов был застонать в голос от одного лишь трения. Безумно пошло и слишком интимно, и это заставляет Пака распалиться, захотеть большего. Всё же ему уже не десять лет, а тело до сих пор не познало чужих ласк.       Чимин краснеет до кончиков ушей, понимая, что возбудил себя простыми мыслями о таком желанном теле младшего, и скользит по своему животу дрожащей рукой вниз, касаясь похолодевшими от волнения и предвкушения пальцами собственного паха сквозь ткань боксеров. С пухлых губ срывается рваный стон и в следующую секунду перед глазами омеги всё плывет: Чонгук слишком резко валит парня на живот, вжимая его лицом в подушку, и нависает сверху, вжимаясь в дрожащее под собой тело: — Ты нарвался, — хрипло шепчет Гук, опаляя шею омеги своим дыханием. Пак содрогается от голоса альфы и замирает в растерянности, не понимая, когда младший успел проснуться. — Я долго терпел. — Ч-Чонгук-и, — жалобно тянет Чимин, сгорая со стыда.       Омега ойкает, когда крепкие руки Чона заставляют его приподняться на коленях, прогнувшись в пояснице. Младший упирается своим пахом в оттопыренную задницу Пака, ощутимо потираясь твёрдым членом меж округлых ягодиц. Чимин тяжело дышит и кусает губы, благодаря всех богов за то, что на них сейчас есть хоть какая-то одежда. — Твой запах усилился, — ухмыляется альфа, задирая рубашку на теле Чимина ещё выше. Тот вздрагивает от контраста температур: горячей кожи ласково касается прохладный утренний воздух, отчего Чим тут же вздрагивает, покрываясь мурашками, вслед за которыми по спине ползут длинные пальцы, изучая каждый изгиб молодого тела. — Наверное, поэтому… М?       Большая ладонь опускается на низ подтянутого живота и слишком откровенно касается резинки чужих трусов, оттягивая их. Чимин утыкается красным лицом в подушку, позволяя чужой руке скользнуть ниже, прикоснуться там, где ещё никто не касался. Рваный стон утопает в скомканных простынях, а небольшой член аккурат ложится в ладонь альфы. Чимину стыдно, хочется провалиться сквозь землю и больше никогда не смотреть в глаза младшего, но одновременно его накрывает странное и непонятное чувство. Хочется касаться и целовать Гука до звёздочек перед глазами и бабочек в животе. — Нравится дразнить меня, Минни? — шепчет Чонгук, проводя приоткрытыми губами по ушку омеги. Большой палец обводит головку, собирая выступившую смазку, а после плавно опускается по всей длине, по пути цепляя уздечку. Чим сжимает зубами подушку и отрицательно мотает головой, судорожно и слишком резко вдыхая из-за неожиданных действий Чона. — А мне вот нравится…       Омега дёргается, пытаясь оттолкнуть Чонгука, и испуганно охает, когда понимает, что всё зашло слишком далеко. Неправильно вот так сладко и призывно стонать перед альфой, несмотря на то, что знаешь его чуть ли не с детства. Неправильно послушно подвиливать бёдрами, тереться о чужое возбуждение и толкаться в чужую руку сильнее. Чимин не должен был так легко поддаваться своему любопытству, которое странным образом переросло в дикое желание. Чонгук вынимает руку из чужих трусов и надавливает на лопатки Пака, не позволяя ему вырываться. — Не рыпайся, — почти рычит заведённый Чон, а Чимина обволакивает его терпкий аромат, переплетаясь с нотками топлёного молока. Пак поджимает губы и хмурит брови, дожидаясь, когда Чонгук прекратит пугать его и отпустит, но Чон действует совершенно непредсказуемо, сдёргивая мешающие трусы с омеги, вместо того, чтобы отстраниться. — Чонгук! — возмущённо вопит окончательно смущённый Чим, впервые представая перед младшим в таком виде. От одной лишь мысли, что Чонгук сейчас с похабной ухмылкой разглядывает его обнажённую задницу, становится не по себе, а пожар внизу разрастается с неописуемой силой. — Мм? — тянут в ответ, оглаживая упругие ягодицы омеги. Чимин дёргается сильнее, но Чон не поддаётся, вжимаясь в старшего своим членом. — Прекрати! — серьёзно требует Чим, чувствуя, что это переходит все границы. — Отпусти меня немедленно.       Чонгук сзади притихает и Чимин даже успевает облегчённо выдохнуть, думая, что на младшего всё ещё действуют его воспитательные приёмы, но ягодицу неожиданно обжигает, а с губ срывается болезненный стон. Кожа вмиг краснеет от удара, и Пак даже всхлипывает, совсем не ожидая такого действа. — Я уже не пятнадцатилетний подросток, Чимин-а, — с ухмылкой выдыхает Чонгук, шлёпая омегу ещё раз, но нежнее.       Чимин вновь испуганно дёргается, сжимая пальцами простынь. Колени слегка разъезжаются по постели и Пак непроизвольно прогибается в спине сильнее, словно приглашая к продолжению. Омега спешит оповестить младшего об обратном, но невесомые, влажные поцелуи в шею его перебивают. Чонгук касается кончиками пальцев бёдер омеги, вырисовывая невидимые узоры, и переключается на спину старшего, оставляя после себя влажную дорожку. От возбуждающих и сводящих с ума прикосновений Чим забывается, совсем не сопротивляясь и тихо постанывая. Чонгук немного отстраняется, позволяя Чимину спокойно выгибаться и подставлять своё тело под ласки. Омега замирает лишь когда влажные губы касаются горящей на попе кожи, приподнимаясь на локтях, чтобы взглянуть через плечо на своего мучителя. Чонгук ему не позволяет, больно кусая за ягодицу, и довольно хмыкает, когда старший понимает всё без слов, опуская голову обратно. — Ты ведь не боишься меня? — шёпотом спрашивает Чон, ведя рукой вверх по бедру и касаясь твёрдого члена омеги. Чимин приглушённо стонет и качает головой, наблюдая затуманенным взглядом за тем, как длинные, красивые пальцы сжимают его в кольце, скользя по всей длине.       Пак не знает, почему верит этому озабоченному придурку. Не знает, почему не сопротивляется и ждёт желанной разрядки. Омеге просто хочется немного расслабиться и, наконец, ощутить на собственной шкуре, каково это, когда кончаешь не от собственных прикосновений. Властный и немного грубый Чонгук сносит крышу, а его крепкий, настойчивый аромат забивает все лёгкие. Чимин в прямом и в переносном смысле плывет под альфой, раздвигая ноги шире и толкаясь в его ладонь. Младший, несмотря на отсутствие опыта, действует умело и уверенно, Чим бы так не смог. Наверное, именно поэтому он послушно замолкает, не в силах сопротивляться впервые возразившему ему Чонгуку. Раньше хватало одного грозного взгляда, и Чон убирал свои руки от тела омеги, даже не осмеливаясь касаться ниже пояса. А теперь эта крайне возбуждающая зараза влажно целует в шею и жмётся вплотную. — Нравится? — с улыбкой на губах спрашивает Чонгук, сжимая пальцами головку чужого члена. Чимин вздрагивает, выныривая из собственных мыслей, и ощущает странную дрожь в теле. Хочется, чтобы Гук ускорился, чтобы довёл до того самого пика, о котором омега пока только слышал.       Но тут Чимина касается что-то влажное и прохладное, с лёгкостью проникая внутрь, отчего он вмиг напрягается всем телом и протестующе мычит. Это слишком. Это не по правилам. — Чонгук! — срывается с губ истеричный крик, когда палец входит на всю длину, не доставляя дискомфорта. Пак испуганно сжимается, ощущая, как Чон прикладывается лбом к его взмокшей спине и явно не собирается останавливаться на достигнутом.       Второй палец входит плавно, словно боясь навредить, и Чимину это уже не нравится. Становится неприятно и при каждом движении совсем неловко, поэтому парень заметно дёргается, желая скинуть с себя обнаглевшего альфу. — Чон, твою мать, — жалобно хрипит Чим, сжимаясь сильнее и мешая Чонгуку двигать пальцами внутри.       Альфа судорожно выдыхает и медленно раздвигает пальцы шире, слыша, как Пак совсем тихо шипит, вырываясь из-под него. К счастью, Гук в несколько раз крупнее и сильнее, ему без труда удаётся обезвредить свою жертву и завершить задуманное — ещё один палец проникает уже с трудом, а Чимин начинает извиваться сильнее, закусив губу и зажмурившись. — Гуки, неприятно. Хватит, — молит старший, болезненно застонав от движений внутри. Острой боли нет, но жжение, ноющее и ощутимое, всё равно присутствует, отчего Чимину хочется соскочить с длинных пальцев.       Чонгук не отвечает, поглаживая свободной ладонью чиминов опадающий член, и мысленно корит себя. Да, он зашёл слишком далеко, для начала хватило бы и двух пальцев, но теперь пути назад нет. Если сейчас остановиться и выпустить Чимина, то он никогда больше не позволит к себе прикоснуться, думая, что всё это очень больно и неприятно. — Ещё немного, малыш, — бормочет озадаченный Гук, меняя угол проникновения и начиная двигать пальцами быстрее, поглаживая нежные и чувствительные стенки внутри.       Чимин резко выгибается, словно кошка, и запретно громко стонет, поджимая пальчики на ногах от удовольствия. Перед глазами мелькают разноцветные пятна, а из прокушенной губы сочится маленькая капелька крови, которую Чим тут же слизывает, увлажняя пересохшие губы. Чонгук проникает пальцами вновь и вновь, доставляя старшему крышесносное удовольствие, отчего тот весь изводится, прогибаясь в пояснице и уже совершенно бесстыдно подвиливая задницей. Чонгук облегчённо выдыхает, стимулируя уплотнение внутри омеги, и жмётся сильнее, позволяя Чимину ощутить, что его, Чона, всё это заводит не меньше. — Ещё, Господи, — как в бреду просит омега, еле удерживаясь на коленях и несдержанно постанывая в такт быстрым и ловким движениям рук альфы.       Чонгук чувствует, как тело Чимина напрягается, он видит, как тот весь сотрясается и в следующую секунду откидывает голову, с оглушительным стоном кончая на помятые, влажные простыни. Омега обессилено валится на кровать, как только Чон отстраняется, больше не удерживая его на месте. Белёсые капли стекают с длинных пальцев, на что Чонгук криво и довольно ухмыляется, взглянув на потрёпанного и помятого омегу. — Я в душ, — оповещает его Чон, поднимаясь с постели и направляясь в ванную комнату. Чимин отрешённо кивает, прислушиваясь к собственному телу и чувствуя, как приятно сводит все мышцы живота. Задница неприятно отдаёт лёгкой, напоминающей болью, но даже это нравится омеге.       Чимин приходит в себя несколько минут, и кое-как приподнимается, осматривая комнату и постель. Щёки тут же обжигает румянец, а с губ слетает тихий мат. Чон, сука, Чонгук воспользовался слабостью своего омеги и опорочил его в первый же день их отношений. Это однозначно нельзя спускать с рук, и Чимин даже успевает задумываться о плане мести, пока в воспоминания не проскальзывают моменты их влажного и горячего утра. До омеги запоздало доходит, что Чон так и остался неудовлетворённым, отправляясь справляться с проблемой собственноручно. Чимин думает, что так младшему и надо, и тут же прикасается к покрасневшей от шлепков попе, поджимая губы. Тело в очередной раз вздрагивает, когда Пак осознаёт, что сегодня могло произойти то, о чём он боится даже подумать. Не то, чтобы он этого не хочет и боится самого действа, просто никогда не задумывался о подобных вещах. Но сегодня Чонгук заставил этого не только возжелать, но и пропустить через себя все ощущения. Чимин до сих пор помнит влажные поцелуи, горячий язык, длинные пальцы и обжигающий жар чужого тела… Пак крупно вздрагивает, испуганно распахнув глаза. Чонгук. Прижимался. К нему. Своей. Обнажённой. Грудью. И когда он успел раздеться?       Омега осматривает комнату ещё раз и замечает рубашку альфы на полу, судорожно выдыхая. Рядом с рубашкой валяются тёмные джинсы, в которых вчера пришел Гук. Теперь омега понимает, почему чувствовал тело альфы так отчётливо и ярко.       Парень кое-как сползает с постели и поднимает рубашку Чонгука, выглядывая в коридор, как шпион. Дверь в ванную приоткрыта, а на кухне бренчит посуда, что говорит о том, что душ Гук уже принял и теперь хозяйничает без ведома омеги. Чимин пользуется возможностью и скрывается в ванной, оставаясь, наконец, наедине со своими мыслями.       Чонгук уже расставляет завтрак и наливает в кружки чай, когда Чим неуверенно входит на кухню, поправляя сползающую с плеча рубашку альфы. В шкафу полно вещей, но омеге приспичило надеть именно это, потому что вещь впитала в себя аромат хозяина, и теперь от Чимина пахло Чонгуком. — Всё хорошо? — спрашивает Чон у задумавшегося омеги, пододвигая ему тарелку. Омега слабо дёргается, переводя осознанный взгляд на младшего, и смущённо улыбается, пряча пальчики в длинных рукавах. — Ч-что это было? — всё же интересуется Чим, не зная, как расценивать действия альфы. — Ты о чём? — ухмыляется тот, явно издеваясь. Он прекрасно знает, на что намекает старший, но упорно изображает полное недоумение. — О том… В постели… — мямлит Чим, хмуря брови и поджимая губы. — А, об этом, — тянет Чонгук, кивая. — Наказание. — За что? — дуется омега, складывая руки на груди. — Меньше будешь своей задницей тереться, — пожимает плечами альфа, отправляя в рот аппетитный кусок яичницы. — Я не тёрся, — пытается оправдаться Чим, густо краснея. Чонгук давится из-за смешка и прикрывает рот рукой, чтобы случайно не выплюнуть еду. — Ну что? Разве плохо хотеть своего альфу?! — возмущается Чимин, недовольно глядя на весёлого Чонгука.       Младший на секунду замирает, заглядывая в чиминовы глаза, и широко улыбается, проглатывая непрожёванную пищу. — А разве плохо хотеть своего омегу? — игриво изгибает бровь Чон, замечая румянец на щеках Чимина. — Вот и я думаю, что нет. Так что не стоит спрашивать, что это было. — Ты повзрослел, — тихо выдыхает Чимин, потупив взгляд в пол. — Минни? — зовет его Гук, заставляя взглянуть на себя, и слабо улыбается старшему, когда устанавливает зрительный контакт. — Пообещай мне, что больше не будешь сравнивать меня прошлого и того, кем я являюсь сейчас. — Я в этом не нуждаюсь, — фыркает Чимин, дуя губы. — Просто ты изменился… И мне это нравится. — Я учту, — ухмыляется Гук, игриво подмигивая. Пак слабо улыбается в ответ и принимается завтракать, поглядывая на альфу и изредка смущённо хихикая. Чонгук ловит его взгляды и задумчиво осматривает омегу, мысленно подмечая, что эта чёртова рубашка сидит на нём просто идеально. — Я не знаю, изменился ли ты… Но почему ты такой разный? То наглый, то смущающийся, — решается на давно возникший вопрос Чон, замечая в глазах омеги замешательство. — Я… Просто… — Чимин нервно пожимает плечами и прячет взгляд. — Это ты на меня так действуешь. То сводишь с ума, заставляя соблазнять, то смущаешь одним взглядом, заставляя краснеть. — Это так мило, Чимин-а, — тянет довольный Чон, тихо засмеявшись от ответной реакции.       Омега тут же вскакивает из-за стола и сбегает, как ужаленный. Чонгук с улыбкой на губах качает головой и переводит взгляд на чужую тарелку. — Хэй, а как же завтрак? — кричит Чон, на что Чимин шумно вздыхает и под внимательным взглядом возвращается обратно, смущённо усаживаясь на место и слабо морщась. — Ну что? — не выдерживает Чим, поднимая взгляд на смотрящего на него Чонгука. Альфа несколько секунд просто глядит на Пака и неожиданно чмокает его в испачканные едой губы, вновь по-дурацки улыбаясь.       Чимин смущённо улыбается в ответ и опускает взгляд обратно, понимая альфу без слов. Для Чона он открывается с новой стороны — альфа только начинает изучать его, узнавать заново. Именно поэтому ему ещё непривычны перепады настроения Пака и его милая, домашняя сторона. И Чимину почему-то до ужаса приятно, что Чонгук не отталкивает, а с непривычным рвением желает узнать его получше. Хочет сделать только своим.