First love is pain

      Чонгук неловко мнётся у подъезда, взволнованно разглядывая нежно-лиловые цветы в руках. Всё это так по-детски и нелепо, что хочется развернуться и вернуться обратно в общагу, где мысли наваливаются снежным комом и заполняют всю голову. От Чимина отделяют всего несколько лестничных пролётов, но парень не может найти в себе смелости даже просто войти в тёплое помещение. В груди всё сжимается от одной только мысли, что Гук теперь будет смотреть на омегу по-другому, пытаться найти в нём что-то знакомое, родное. Альфа нисколько не сомневается, что это только притянет его к Паку ещё ближе, но отчего-то до дрожи в коленях страшно взглянуть в карие глаза Чимина, который так искусно лжёт и прикрывается. Узнать правду хочется, но Чонгук ещё не готов, кажется.       Потрёпанные и съёжившиеся от холода цветы летят в урну, а дрожащая рука касается ледяной ручки, дёргая дверь на себя. Подъезд принимает Гука слабым теплом и тусклым освещением, но даже полумрак не останавливает альфу, который, наконец, набрался смелости, чтобы увидеть того, о ком непрестанно думал последние дни.       Чонгук нарочно избегает лифта и медленно поднимается по лестнице, чувствуя, как с каждым шагом внутри всё замирает от волнения. Пока он пытается представить реакцию Чимина на свои слова, в голове так и всплывают фотографии из альбома. Альфа всё же заглянул в него по прибытии в общагу, с трепетом скользя пальцами по фотоснимкам. Но в памяти, как назло, не промелькнуло ни единого воспоминания, отчего он с грустной улыбкой пролистал все страницы и лишь под конец обратил внимание на хронологический порядок событий. Чимин действительно постарался на славу, и этот подарок правда стал бы самым дорогим и важным для Чона, получи он его ещё тогда — лёжа на больничной койке.       Судорожный вздох срывается с потрескавшихся губ, и Чонгук затихает, прислушиваясь к шорохам за заветной дверью. Альфа слабо хмурит брови и дрожащим пальцем тянется к звонку, чувствуя, как сердце предательски пропускает удар, а после и вовсе замирает. Ладони вмиг покрываются испариной, а под ложечкой начинает сосать. Волнение накатывает новой волной, пуская по молодому телу дрожь. Безумно страшно. Чон чувствует свою вину за то, что не смог в тот вечер сдержать эмоции, что наговорил много лишнего, даже не пытаясь понять чувства омеги. Но это было просто невозможно, ведь Чимин упорно не хотел открываться.       Чонгук так и не успевает коснуться звонка, как дверь резко открывается, чуть не сшибая альфу, а на пороге замирает совершенно потерянный и перепуганный Чим. На парне длинная, до бёдер, рубашка, причём неправильно застёгнутая, отчего один её конец длиннее другого; тёмные джинсы, которые Пак, видимо, надевал впопыхах, натянуты не до конца; на ногах Чимина красуются тапочек и кроссовок, а в трясущихся руках зажата толстовка. Чонгук, оглядев потрёпанное и такое забавное сейчас чудо, заглядывает в его переполненные слезами глаза и давится своим смешком, растеряв всё веселье. — Чимин? — тихо зовёт его Гук, пытаясь привести парня в чувство и неуверенно делая шаг навстречу.       Пак дёргается, как от удара током, и в следующую секунду больно сжимает младшего в объятиях, утыкаясь влажным и холодным носом куда-то в его плечо. Омега сотрясается в рыданиях и жмётся сильнее, выпуская из рук толстовку и цепляясь пальчиками за куртку альфы. Чонгук непонимающе осматривает дрожащего парня, кое-как заталкивая его обратно в дом и закрывая за собой дверь.       Как только большая ладонь касается хрупкой спины, Чимин не выдерживает: он давится всхлипом и несдержанно кричит, вцепившись ногтями в чонгуковы плечи, пытаясь выместить всю ту боль, что наполняет его. — Чимин, ты чего? — уже не на шутку пугается Чон, пытаясь встряхнуть того и заставить взглянуть на себя. — О-н-н, — всхлипывает Пак, сотрясаясь всем телом. — О-о-о-н… — Что? — хмурится Чонгук, обхватывая покрасневшее и припухшее от слёз лицо, вытирая нескончаемый поток солёной влаги.       Омега во все глаза смотрит на младшего и аккуратно, как в замедленной съёмке, тянется дрожащими пальцами к лицу альфы, касаясь его холодной щеки и поджимая трясущиеся губы. Гук непонимающе смотрит в покрасневшие от слёз глаза Чимина, придерживая его ослабшее тело, когда парень упорно цепляется за него, как за спасательный круг. Альфа немного отстраняет сопротивляющегося этому Пака и скидывает с себя куртку, стягивая следом обувь. Чимин в ту же секунду льнёт к нему вплотную и крепко сжимает в руках тонкую ткань рубашки. Младший ничего не понимает и тяжело вздыхает, чувствуя, как от невинного касания его омеги по телу разливается странное чувство. В нос забивается лёгкий, но такой дурманящий аромат топлёного молока, и Гук с жадностью вдыхает его полной грудью, желая ощутить прилив приятных мурашек ещё раз. Чим в его руках мелко дрожит и никак не может успокоиться, утирая крупные слёзы о белоснежную рубашку. Но, несмотря на истерику старшего, Чонгук не может сдержать тупую и счастливую улыбку. Чимин и правда истинный. — Малыш, расскажи мне, что случилось? — тихо выдыхает альфа в макушку старшего, поглаживая его по спине.       Чимин в ответ отрицательно мотает головой, закусывая губу, чтобы сдержать очередной крик боли, и зажмуриваясь, чтобы прекратить поток слёз. Глаза уже болят, а кожу вокруг неприятно щиплет, но истерика до сих пор не отпускает. — Пошли в ванную, — Чон пытается отстранить от себя старшего, но тот не поддаётся, прижавшись настолько близко, насколько позволяет одежда. Чонгук в ответ тихо смеётся, подталкивая замершего на месте омегу, и через пару секунд ловко подхватывает невысокого паренька на руки, ловя в его взгляде лёгкую растерянность. Джинсы оказываются сброшены на пол вслед за не завязанным кроссовком и домашним тапком, на что омега реагирует смущением, чувствуя себя беззащитно в одной лёгкой рубашке.       Пока Гук несёт его в ванную, Чимин, словно не веря своим глазам, в который раз пробегается по лицу альфы взглядом, сильнее сжимая пальцы на его плече. Такое состояние и поведение омеги безумно пугают, но Чон продолжает держать взбушевавшиеся инстинкты в узде, не позволяя навредить и без того расстроенному и перепуганному парню.       Чим молчаливо наблюдает за тем, как Гук неумело, но старательно умывает его припухшее лицо, позже просушивая покрасневшую кожу мягким полотенцем, затем Гук переносит омегу на кухню, усаживая за стол и пытаясь отстраниться, но крепкая хватка его не отпускает, на что Чонгук в очередной раз улыбается, медленно и бережно расцепляя пальчики старшего на своей одежде и присаживаясь перед ним на корточки. — Чимин-а, я здесь, — шепчет ему Гук, заглядывая в ясные глаза и поглаживая маленькую ладошку. — Всё хорошо. — Ч-Чонгук, — кое-как выдавливает Пак и вновь всхлипывает, поджимая губы. — Ох, чёрт, хватит уже, — бормочет расстроенный из-за истерики старшего Чон, обхватывая ладошками маленькое лицо омеги. — Скажи мне, что случилось? — Т-Тэхё-о-он… — плаксиво тянет Пак, старательно сдерживая слёзы и вновь хватаясь за бедную рубашку Чонгука. — О-он… — Тэхён? — изумленно вскидывает брови Гук и тут же хмурится, тихо рыча. Чимин пугается такой реакции младшего и замолкает, даже не всхлипывая. — Что этот придурок сделал? — Ск-казал… Ч-что ты… П… П… Под машину п… п… — Чимин трясётся и икает после длительной истерики, не в силах выговорить такие трудные и непонятные сейчас слова. — А п-потом… С-ска… зал… Ч-что п… п… Пошутил…       Чонгук тяжело вздыхает и нежно целует внутреннюю сторону ладони омеги, заставляя его заметно вздрогнуть и растеряться. Альфа с шумом выпускает воздух, стараясь сейчас не злиться из-за тупого Тэхёна, но внутри всё начинает бушевать. Его омегу, его Чимина, напугали и довели до слёз, а Чонгук не может простить подобного. Даже собственному другу. — Д-давай встреч-чаться… Я хоч-чу быть с… с… тобой… — выдавливает из себя Чим, заглядывая в широко раскрывшиеся глаза. — Я н-не хочу… т… терять… т… — Я люблю тебя, Чимин, — перебивает его Чон, уверенно глядя в глаза и показывая всю серьёзность своих слов. Пак теряет дар речи и замирает с приоткрытым ртом, от неожиданности ослабляя хватку дрожащих пальцев.       Чонгук медленно тянется к его лицу и невесомо касается солёных от слёз губ, чувствуя, как Чимин судорожно выдыхает, подаваясь навстречу. Но альфа мягко ускользает, улыбаясь старшему. — Я здесь, со мной всё в порядке. Не волнуйся, — Чон скользит большими пальцами по щекам омеги. — Зачем же так сильно переживать, а? Теперь глаза болеть будут… — Я боялся вновь потерять тебя, — шепчет хриплым голосом Чим, совладав с собственной истерикой. — Я… Ты… — Прости, — выдыхает Чонгук, опускаясь на колени. Чимина это действие пугает и он в недоумении смотрит на альфу, цепляясь пальцами за плечи и пытаясь поднять с пола. — Т-ты чего? Вставай, — просит растерявшийся омега. — Ты пережил из-за меня столько боли и так много страдал, — дрогнувшим голосом произносит Чон, не отводя от старшего взгляд. — И я не помню тебя, но очень сильно люблю. Ты ведь веришь мне?       Чимин вмиг давится воздухом, крупно вздрагивая всем телом и пытаясь найти все ответы на свои вопросы в чонгуковых глазах. Но тот молчит. Молчит и смотрит. Чонгук ждёт и не давит. — В-верю, только встань, — бормочет совсем потерянный омега, кое-как поднимая альфу на ноги и утыкаясь носом в его живот, чтобы спрятать своё лицо. — Правда, верю… — Тогда, может, ты расскажешь мне о том, что произошло три года назад? — аккуратно спрашивает Чон, поглаживая омегу по мягким волосам. — Я тебе тоже поверю.       Чимин слабо кивает и отпускает Чонгука только через пару минут, старательно избегая его взгляда и хлюпая забитым носом. Голова отдает тупой болью, на что омега слабо морщится, а пальцы совсем его не слушаются, но он упорно перебирает ими край неправильно застёгнутой рубашки. — Дашь мне время всё обдумать? — просит Чимин, вздрагивая, когда Чонгук издаёт смешок, потрепав по волосам. — У нас много времени, я никуда тебя не тороплю. К тому же, для начала успокойся, — Чон, наконец, наливает старшему сладкий чай и ставит рядом, пододвигая кружку поближе. — Перепугал меня…       Чимин неловко улыбается и берёт дрожащими руками полную кружку, делая маленький глоток. Язык и горло тут же обжигает, но Паку кажется, что это не сравнится с той болью, которую он испытывал всего несколькими минутами ранее. Его словно опять провели по всем кругам ада, окунули в тот день, когда он услышал об аварии и состоянии Чонгука. Омега вздрагивает из-за собственных мыслей и фокусирует взгляд на задумчивом Чоне, поджимая губы. Он давно должен был всё ему рассказать, давно должен был попросить прощения и признаться ему в чувствах. Но Чон сам делает первый шаг, сам цепляется за разорванные когда-то отношения. И это неправильно, потому что он ничего, по сути, о них и не знает. — Сокджин-хён рассказал? — хрипло выдыхает Чимин, делая очередной глоток чая и медленно успокаиваясь. — Ты ведь молчал, — пожимает плечами Чонгук, переводя осознанный взгляд на омегу и разглядывая его, как в первый раз.       Но для него сейчас действительно первый раз, когда он воспринимает Чимина не как своего будущего омегу, а как парня, к которому когда-то испытывал бурлящие и сумасшедшие чувства. — Я честно собирался всё рассказать, — бормочет Чим, перебирая пальчиками. — Но боялся.       Чонгук слабо улыбается уголком губ и верит. Он верит каждому чиминову слову, потому что, будь он на его месте, поступил бы так же. Никогда нельзя предугадать, как отреагирует на правду человек. Он — Чонгук — мог бы и вовсе не поверить в бредовые слова Чимина, назвав его психом, а мог бы отвернуться, не желая больше пересекаться. Наверное, Пака терзали именно такие мысли, сомнения, поэтому Чон не особо злится за его молчание. Но ему сейчас необходимо услышать всё лично от омеги. — А ещё… — судорожно выдыхает Пак. — Я не хотел подставлять Джин-хёна. Да и Намджун-хён тоже мог попасть под удар твоей злости…       Чонгук непонимающе смотрит на старшего и тот спешит всё объяснить, тихо усмехаясь. — Когда Джин-хён пытался нас поссорить, Намджун-хён никак нам не помогал, просто оставался в стороне при том, что именно он был виновником начала наших отношений. И, честно, я в тот день разочаровался именно в нём, в его абсолютном безразличии. Но я и подумать не мог, что он даже ни о чём не подозревал, — почти шёпотом рассказывает Чим, потупив взгляд в пол. — Но ты ведь ничего не помнишь, поэтому мог подумать, что Джун-хён тоже причастен. — А как же Сокджин? — ненавязчиво спрашивает Чонгук, невесомо касаясь руки Чимина и сжимая её пальцами, не позволяя старшему погрузиться в свои мысли. — Он… Я сначала его возненавидел, но потом… Наверное, мы с ним квиты. Ведь это из-за меня его бросил Намджун-хён, — криво улыбается Чимин, явно чувствуя свою вину в этой ситуации. — Мой брат не стал бы бросать Джина, если бы он этого не заслужил, — поддерживает старшего Гук, убирая свою руку. Омега нервно цепляется за его ладонь и продолжает поддерживать физический контакт, чувствуя исходящее от альфы спокойствие. — Я боялся, что ты не станешь меня слушать и разозлишься на них. Боялся, что ты разозлишься на меня, ведь тебе всё это время врали, что именно я тогда тебя бросил, — омега поджимает губы и допивает остывший чай, чтобы смочить пересохшее от волнения горло, облизнув сладкие губы. — То есть, вся ситуация с Сокджином — правда? — хмурится Гук, получая в ответ утвердительный кивок. — Боже, и почему же я никак не пытался разобраться с этим? — Пытался, — отчего-то смущённо улыбается Чим, поднимая взгляд на младшего. — Ты так мило злился и желал защитить наши отношения. Именно в тот день ты спешил к Джун-хёну, чтобы поговорить с ним насчёт Джин-хёна. — Почему ты не пробрался в больницу тайком или не поговорил с моим братом? — упрямо спрашивает Чонгук. Он полночи думал о том, что Чимин, наверное, не настолько сильно любил его, раз так просто сдался. Альфе стыдно за свои мысли, но поделать с этим он ничего не может. — Несмотря на то, что Сокджин-хён часто подставлял меня и врал, я тогда ему поверил. Поверил, что ты рвал на части все мои письма и выбрасывал их. Поверил, что ты не хотел меня вспоминать и сам просил не пускать к себе, — Пак вздрагивает всем телом, видимо, окунувшись в воспоминания, и прикусывает нижнюю губу, вздыхая. — Я был на грани срыва. Меня не пускали к тебе, поэтому я узнавал все новости о твоём состоянии последним. Я столько дней ходил в больницу, на коленях умолял врача сказать мне хоть что-нибудь, но… — Забудь, — почти приказывает Гук, притягивая омегу к себе и нежно целуя его в лоб. — Забудь об этом, малыш. — Три года назад… Как бы наигранно это ни звучало, мне казалось, что жизнь моя кончена. Я даже пытался… — Чимин судорожно выдыхает, не в силах признаться. — В общем, я пытался выкинуть тебя из головы и переехал в Сеул, чтобы случайно не пересечься с тобой на улице. Тогда мне казалось, что это то, чего бы ты для меня желал. — Запомни, что я желаю тебе только лучшего. И нисколько не злюсь, если ты посчитал нужным вычеркнуть меня из своей жизни, — мягко улыбается альфа, наклоняясь к чиминову ушку. — Только знай, что я буду всегда находить тебя, как бы хорошо ты ни прятался. — Я больше не хочу прятаться, — бормочет в ответ Чимин, утыкаясь носом в ключицы Чона.       Чонгук аккуратно подхватывает охнувшего Пака на руки и делает вид, что не замечает его хмурого взгляда, пока несёт омегу в комнату. Чимин начинает дуть губы и сверлит младшего взглядом, когда тот опускает его на постель, поправляя подушки и откидывая одеяло в сторону. — Между прочим, у меня есть ноги. Я и сам мог дойти, — бузит на него Чим, наблюдая за каждым движением. — Между прочим, у тебя теперь есть альфа. Так что даже не пытайся выглядеть сильным и независимым, — тихо смеётся Чонгук, укладывая Пака в постель и накрывая его одеялом, а после тихо шепчет, заглядывая в его глаза. — Особенно после такого стресса.       Чимин слабо вздыхает в ответ и ловит руку Чона, дёргая его на себя. Гук случайно специально не удерживает равновесие и нависает над старшим, вовремя успевая подставить руки, чтобы не свалиться на него всем весом. Пухлых губ касается мягкая улыбка, когда омега заглядывает в тёмные глаза. — Ты же не думаешь, что я отпущу тебя просто так? Особенно после того, как я чуть Богу душу не отдал сегодня, — шепчет Чим, приобнимая Гука за плечи. — Мне надо будет в общагу успеть, так что… — А если я скажу, что ты можешь ночевать у меня? — аккуратно интересуется осмелевший Чимин, не рискуя просить Чонгука напрямую. — Предлагаешь мне лечь в зале? — по-доброму хмыкает Чон, пытаясь выпрямиться и отстраниться, чтобы так ярко не чувствовать исходящий от истинного аромат. — Предлагаю тебе поспать со мной, — всё же выдыхает Чимин, запуская пальчики в волосы младшего. Чонгук на секунду теряется от услышанного и не замечает, как Чим притягивает его к себе ещё ближе, сминая своими полными губами чужие обветренные.       Омега неуверенно скользит кончиком языка по ранкам на тонких губах, и прикусывает нижнюю, слегка оттягивая её. Гук на это слабо ухмыляется и вжимает Пака в кровать, скользнув горячими ладонями по бокам старшего, надавливая на поясницу и заставляя прижаться вплотную к себе. С пухлых губ срывается рваный вздох, когда альфа берёт всё в свои руки, нагло и требовательно проникая в рот языком. Пальцы нервно цепляются за крепкую спину, а колени с силой сжимают бока Чонгука, который так незаметно и умело оказывается между раздвинутых ног старшего. Голову кружит лёгкий аромат, отчего пальцы с силой впиваются в аппетитные ягодицы, и Чон охотно перестаёт контролировать свой разум, упиваясь страстным и влажным поцелуем. Осознание медленно накрывает собой, лишь когда Чимин жадно ловит ноздрями накаляющийся в комнате воздух, судорожно сжимая волосы альфы сильнее. Гук нехотя отрывается и слизывает потянувшуюся паутинку вязкой слюны, заглядывая в приоткрытые глаза омеги. — Как же ты всё это время сдерживался рядом со мной? — шепчет севшим голосом Гук, скользнув взглядом по красивому лицу омеги. — В смысле? — теряется Чим, слабо хмуря брови. — Твой аромат такой манящий. Никак не могу им насытиться, — хрипит Чон, ведя кончиком носа по открытой шее. Омега отчего-то вмиг краснеет, наверное, впервые за долгие годы слыша такой комплимент, и жмётся плотнее, вздрагивая от горячего дыхания альфы. — Когда мы встретились в магазине, твой запах из-за дождя был притуплён, но я отчётливо чувствовал его. Я тогда чуть с ума не сошёл, правда. Так и хотелось прижаться и задохнуться им, — бормочет Чимин, уткнувшись носом во взъерошенные волосы альфы, вдыхая дерзкий и терпкий аромат кофейных зёрен. — Но я ведь уже знал твой аромат, так что сдерживать себя мне не составляло труда. Только поначалу было невыносимо… Я так истосковался по нему... по тебе.       Чонгук, не в силах сдержать своего счастья, широко улыбается и целует старшего под ключицей, заваливаясь рядом и поправляя одеяло. — Ты укладываешь меня спать? — вдруг удивляется омега, оглядывая себя в одеяле. — Хочу, чтобы ты отдохнул. Кажется, ты плохо спал последние дни, — пожимает плечами Чон, невесомо касаясь лба Чимина губами, и убирает прядки волос с его лица. — Пф, я думал, что ты бросил меня навсегда, — бормочет надувшийся Чим, из последних сил сдерживая глупую улыбку. — Если бы не Сокджин, мы бы так и не поговорили нормально, — тихо вздыхает Чон. — И ведь все знали… — Ты правда не злишься, что я сам ничего не рассказывал и просил остальных молчать? — почти неслышно спрашивает Чимин, боязливо заглядывая в глаза альфы. — Если бы злился — давно бы прибил, — глухо смеётся Гук, чмокая старшего в висок. — Отдыхай давай, я буду рядом. — Обещаешь Тэхёна не сильно ругать? — неуверенно спрашивает Чимин, прекрасно зная, что младший не успокоится, пока не наваляет тупому шутнику. — Нет, — фыркает Чонгук, крепко обнимая завёрнутого в одеяло Чима и прикрывая глаза, давая старшему понять, что разговор окончен.       Чимин в ответ дует губы и долго пыхтит, всячески привлекая к себе чужое внимание, пока не засыпает в крепких объятиях, прижимаясь к родному телу. Чон тяжело вздыхает, наблюдая за безмятежным сном омеги, и с нежностью поглаживает его по щеке, прокручивая в голове весь их разговор в сотый раз.       Длинный палец ловко скользит по сенсору и на дисплее высвечивается знакомая улыбающаяся рожа. Чонгук, одной рукой перебирая пряди волос омеги, прикладывает телефон к уху и вслушивается в тихие гудки. — Да-да? — слишком слащаво тянет ответивший на вызов Тэхён, явно улыбаясь. — Я тебя выебу.