Драконья броня

      Учиться было... нет, не сложно. Первую пару дней я ходила на занятия только ради того, чтобы спросить у профессоров те темы, которые будут изучаться в дальнейшем. Все, как один, выдали мне список аж до конца первого года обучения; профессора Спраут и Флитвик сопроводили это пожеланиями хорошей учебы, Снейп — миролюбивым советом не умереть под тяжестью книг, а вокруг призрака пришлось ходить не меньше пяти минут. В конце концов я решила, что лучше спросить у кого-нибудь или вызубрить учебник.       Почему бы не учить учебники, а не ходить к учителям? Как я поняла, некоторые темы профессора давали сами, а некоторые пропускали и оставляли на другие года. Учебники менялись каждое десятилетие из-за законов Министерства Магии, а вот профессора меняться не хотели. Все, кроме Амбридж, у которой, судя по хмурым отзывам подростков, педагогического таланта тоже не обнаружилось. И банальной вежливости — но это я узнала только после того, как встретилась с ней в одном из коридоров и была окачена волной презрения.       После этого у меня появилась мысль: а нельзя ли засудить явно не имеющую педагогического образования мадам? Впрочем, я сама же себе ответила: конечно, нельзя. Задним числом документы подписывать ещё не разучились, так что стоит только пискнуть, как образование у Амбридж появится. Если в магическом мире для этого вообще были какие-то бумаги.       К сожалению, никакого нормального свода законов не было. Всё, что я видела, ограничивалось Статутом Секретности и запретом на различные темномагические вещи и ритуалы. А где остальное? Остального, судя по всему, не было. Такое пренебрежение к собственному законодательству выбивало из колеи сильнее, чем отсутствие общеобразовательных предметов.       Где английский? Где математика — и алгебра, и геометрия? Где хотя бы один иностранный язык? Где всё это? Как можно называть волшебника образованным, если он не умеет правильно писать? Впрочем, Ламберг дала мне на это ответ:       — Как правило, если волшебникам это нужно, они сдают маггловские экзамены и заканчивают университеты. Но это или полукровки, или магглокровки, причем полукровки почему-то чаще. Чистокровные же учатся до Хогвартса и летом.       — Почему полукровки чаще? — спросила я.       — Магглорождённые считают, что они должны двигать магию вперёд. Идут в Министерство. Магический мир их очаровывает, но они так до конца и не понимают всю его подоплеку — а возвращаться обратно просто не хотят, — пожала плечами Лора. — Я так думаю.       Первый месяц я жила в ударном темпе, всё своё свободное время и пары истории тратя на учебу. Что забавно, даже выглядящий как раздолбай Чарли (позже я узнала, что он, оказывается, учился очень хорошо, хотя по нему не скажешь; не из-за глупости, а из-за видимой небрежности ко многим условностям) меня поддерживал, что уж говорить о Лоре, хотя оба они сомневались, что меня надолго хватит. Я думала, что, возможно, они и правы, а потому старалась извлечь из этого времени увлеченности всем новым как можно больше.       Стоит также отметить, что я почти ничего вокруг не замечала. Бегала от кабинета к кабинету, засиживалась в библиотеке допоздна, гладила часто крутившуюся рядом миссис Норрис. А потом меня будто в грудь толкнуло, когда я, проходя мимо очередного поворота, услышала идущие оттуда голоса. Не совсем дружелюбные. Совсем не дружелюбные. Приостановившись, я чуть высунулась из-за угла. Ламберг за моей спиной сложила руки на груди, но не возражала — и вряд ли что-то слышала. Или слышала, но не особо различала слова.       В чем книги соврали, так это в размерах травли. С Гарри не только не разговаривали. Гарри ещё и припугивали. Вряд ли били или кидались заклинаниями — у него образ психа, а у большинства студентов кишка тонка; впрочем, идиоты есть всегда. Вот и сейчас мальчику-который-выжил ласково-угрожающим тоном рассказывали, что будет, если он продолжит «нести этот бред».       — А вас задевает, что ли? — хмыкнула я, щурясь и разглядывая обернувшиеся ко мне лица. В следующий миг взгляд съехал на галстуки, и я вскинула брови. — Вау! Гриффиндор не особо сплоченный факультет, да?       На самом деле, мне было противно. Ненавижу такое. Но приходилось держаться. Голос меня не выдавал, выражение лица тоже не было особо яростным. Возможно, глаза... Потому что внутри бушевала ярость. Уверена, не будь на запястьях браслетов, внутри поднималось бы знакомое ощущение огненной магии.       — Иди куда шла, драконица, — кисло проговорил один из «запугивателей».       — Нет, нет, вы ответьте. Вот что изменится, если он замолчит? Пойдёте затыкать Дамблдора? — По моему лицу скользнула жалостливая улыбка; кто бы знал, как тяжело было играть! — Наполеоновские планы. Кстати, вы никогда не думали, что чем меньше вы поднимаете спорную тему, тем меньше о ней говорят? Не хочется слушать о том, что вам не нравится, — не стоит об этом даже заикаться. Так вы его замолчать не заставите.       — Мерлин! Да его просто не должно быть в Хогвартсе! Вдруг этот псих на нас бросится!       — Советую подумать над тем, что на втором курсе он спас эту школу от закрытия, а маленькую девочку — от василиска. На четвёртом курсе его выбрал Кубок огня, который не пропускает психически больных. После этого он не обследовался в Мунго, а значит, все заключения о его ненормальности — не более чем домыслы, — скучающим тоном протянула я, совершенно не обращая внимания на постоянно пытающихся что-то вставить в мой монолог студентов и смотря, как Гарри медленно и осторожно, чтобы никто не заметил движения, вытаскивает палочку. И что он будет с ней делать? — А ещё советую подумать, кому нужен разумный дракон, раз уж я драконица.       После последнего предложения недовольные моими аргументами лица стали, скорее, очень удивлёнными. Похоже, с такой стороны моё появление никто рассматривать не думал. Я же своё появление рассматривала со всех сторон, пришедших мне в голову, какими бы бредовыми ни были причины. Не сказать, что мне это нравилось, но от скуки помогало неплохо.       — А ещё советую уходить, иначе профессор МакГонагалл узнает о нарушении правил, — ледяным голосом завершила эту дискуссию Лора. Старшекурсников сдуло сверхъестественно быстро: то ли настолько боялись декана, то ли настолько не хотелось продолжать получать откровения, то ли всё вместе.       — Спасибо, но не стоило, — сказал Гарри.       Я посмотрела на него. Особых отличий от того, что было раньше, я так и не заметила, разве что выглядел он чуть более осунувшимся, чем в прошлую нашу встречу. Может быть, ещё немного подрос, но в этом я не была уверена. Зато палочку держал точно так же: вцепившись в неё до белых костяшек.       — Боюсь, это прозвучит пафосно, но мы сами решаем, что нам стоит делать, а что нет. Ты косвенно помог моему «выходу в свет», так что мне не жалко. Да и без этого тоже. Шакалы, — я передёрнула плечами, выразительно махнув рукой в сторону скрывшихся из вида. — Пока.       — Сядешь за гриффиндорский стол? — внезапно выпалил он. — Мне бы хотелось поговорить, но я знаю, что ты постоянно занята.       Конечно же, я согласилась. И не только потому что хотела, возможно, качнуть всё в лучшую сторону — тогда надо было действовать ещё на четвёртом курсе, помешав возрождению Волдеморта; и не только потому что отказ, даже самый вежливый, в такой ситуации был бы не особо уместен. Честно говоря, мне хотелось встретиться с Гермионой. Гарри был невольным посредником, но это не значило, что мне было на него плевать. Просто главная задача была другой и куда как более меркантильной.       То, что я пересела за другой стол, никого особо не взволновало, на первый взгляд: пристальнейшим вниманием общественности меня перестали награждать уже под конец второй недели. В конце концов, я уже садилась за стол Райвенкло и особо ни с кем не общалась, так что за такую перестановку на меня обижаться было попросту некому.       — Мариан, — представил меня Гарри и обвёл излишне напряженным взглядом Рона, Гермиону и подсевших поближе близнецов Уизли. Те не стали тянуть с реакцией:       — О, Гарри...       — ...твоё недоверие поражает нас прямо в сердце!..       — Нам остаётся только подняться на самую высокую башню...       — ...и выпустить фейверки с оскорблениями.       Рон прыснул, кося на меня настороженным глазом, Фред с Джорджем сияли, Гермиона мимолётно мне кивнула и обратила на близнецов свой сияющий праведным гневом взгляд. На тех это не оказало никакого влияния — улыбки лишь стали шире, так что девушка перешла к более весомым методам давления:       — Я понимаю, что это шутка, но ваши эксперименты переходят все границы.       — Поверь нам, — вдохновенно взмахнул руками тот, что сидел справа, — ты просто ещё не видела всего! О, наш ассортимент пополняется от недели к неделе!       — А у вас неплохая фантазия, — хмыкнула я. — Вы бы проводили свои эксперименты не на первокурсниках, а на ребятах постарше. Сложнее, но и жаловаться не побегут, потому что стыдно будет. И лучше обзаведитесь алиби, чтобы, если кто-нибудь на вас всё же настучит, быть ни при чем.       Близнецы посмотрели на меня с совершенно одинаковым задумчивым выражением и переглянулись. Я почти видела, как крутятся шестерёнки у них в голове и как всё более подозрительными становятся лица. Уже приготовившись объяснить такую осведомлённость, я была неожиданно перебита Чарли:       — Она, когда о вас узнала, сказала, что вы бездарно планируете бизнес. Я тоже так, кстати, считаю. Сейчас от вас страдают младшеклассники, которые потом могут и не купить ваш продукт. Используйте шестой-седьмой курс, максимум пятый.       — Неплохо, — кивнул один близнец, вставая со скамьи и хватая с тарелки бутерброд.       — Мы подумаем, — скорчил задумчивую мину второй, вскакивая следом и посылая воздушный поцелуйчик Гермионе, которая, кажется, дар речи от такой наглости потеряла. — Не сердись, Грейнджер!       — Отвратительно, — наконец, сказала она. — Просто отвратительно. На них даже угроза миссис Уизли не действует.       С одной стороны, не стоило, наверное, начинать знакомство с ней с такого эпизода. С другой же — близнецы Уизли были мне симпатичны, пока находятся далеко и не испытывают свои трюки на мне, а потому помочь им хотя бы так хотелось. Молодцы ведь. Нашли прибыльное дело, если верить книгам — даже неплохо реализовали. Но ведь нет предела совершенству!       — На экзамене такое не применить — бесполезно, а оценки за урок или домашнюю работу, как в маггловской школе, тут не ставятся. Кто-то не сдаст экзамен из-за того, что пропускал — с таким отношением он бы и без всяких блевательных батончиков не сдал, — покачала головой я. — Кстати, об экзаменах. Гермиона, я понимаю, что мы совершенно не знакомы, но не делала ли ты конспектов?       У меня были очень корыстные цели. В конце концов, находить всё в библиотеке стоило времени, которое мне хотелось бы как можно сильнее сократить. Я уже ходила на зельеварение и травологию скорее за практикой, чем за информацией, но если у меня получится в следующем году перепрыгнуть сразу на пятый курс, то только благодаря такой вот немного нечестной помощи. Гермиона, конечно, помешана на учебе и не любит, когда у неё списывают, но я ведь не домашнюю работу просила.       К тому же, я прямо-таки видела мысль, которая её посетила: мне хочется поскорее закончить школу, потому что в свои двадцать один я чувствую себя тут неуютно. Нет, на самом деле. Не чувствовала. Мне было всё равно. Но если этим можно воспользоваться, даже не подтверждая — просто не опровергая, а значит, формально, не сказав ни слова лжи... Как устоять?       — Делала, — наконец, ответила Гермиона. — Тебе хочется побыстрее всё изучить, да? Я отправлю сову родителям. У меня всё дома, а они соберут и отправят.       — Спасибо, — с чувством поблагодарила я. Гермиона смутилась, но я не обратила на это внимания. Все мои мысли занимала следующая проблема, совершенно от меня не зависящая: почерк Грейнджер. Если он окажется непонятным, то будет туго. Понятное дело, что пользоваться её записями всё равно будет легче, чем учебниками и другим справочным материалом, но нервы, нервы...       В конце концов я решила не заморачиваться над тем, на что не смогу повлиять, и спокойно пойти на пару зельеварения с Райвенкло и Хаффлпаффом. В подземельях мне всегда приходилось сосредотачиваться сильнее, чем обычно, потому что от холода клонило в сон. Я как раз почесывала чешуйчатое ухо и помешивала зелье, когда завидела коршуном идущего в мою сторону Снейпа. Изменения были мгновенными: взгляд на зелье, внимательный подсчет помешиваний в одну и в другую сторону, спокойное выражение лица.       Снейп не придирался, как меня все уверяли, только к Слизеринцам; если мой чуткий слух меня не обманывал, — что в огромной степени маловероятно, — он высказывал всё и ученикам своего факультета, просто тихо. И, уж конечно, я исключением для придирок не была. Зато за первое же удачно сваренное зелье — и за все последующие — он, не моргнув глазом, начислил баллы своему факультету.       — Но, сэр, — попытался возразить некий первокурсник с Райвенкло, — мисс Эванс ведь не принадлежит ни к одному из факультетов...       — Драконы, ящерицы, змеи... — протянул Снейп без намёка на улыбку. — Раз мисс Эванс не принадлежит ни к одному из факультетов, для магии школы она — ученица всех их одновременно. Баллы зачислены. А сейчас советую продолжить заниматься тем, чем вы должны заниматься.       И, изящно взмахнув подолом мантии, он был таков; я уткнулась носом в собственные записи. На протяжении всей его речи мне хотелось смеяться, и желание это так и не исчезло. Действительно, почему бы и нет? Я бы на его месте, наверное, поступила бы так же. Разве только не сообщала об этом так громко, чтобы ученики донесли учителям, которые, вполне возможно, ещё не догадались. С другой же стороны, это была пара Райвенкло-Хаффлпафф. Гриффиндора, с которым так грызся Слизерин, не было.       Самым напрягающим последствием этого инцидента было только то, что через несколько дней меня вызвали на ковёр к директору. Честно говоря, я даже не поняла, из-за чего; тот эпизод был вытеснен из памяти учебой. Уизли, который принёс это известие, тоже пожимал плечами и выглядел немного обеспокоенным.       — Знаешь что, Мариан... — замялся он перед тем, как я начала подниматься в кабинет директора. — Лучше ему в глаза долго не смотреть.       Я кивнула, а пока поднималась, думала, что Чарли, похоже, не самый верный член Ордена Феникса. Но это мне только на руку. В глаза директору, помня про многочисленные фаноны, я смотреть и не собиралась, как и думать о чем-то важном — кто знает, как точно работает легиллименция? В итоге же ничего страшного не произошло. Директор заботливо предложил мне чая и лимонных долек — от которых я отказалась, аргументируя это тем, что не хочу есть — и завёл пространный разговор о важности учебы. Поддакивать в нужных местах я умела ещё в прошлой жизни, не смотреть в глаза собеседнику — тоже. Благо, в кабинете у Дамблдора было множество интересных вещиц.       — Я слышал, что учителя начисляют вам баллы, мисс Эванс, — наконец, сказал он миролюбиво. — Не находите, что это нечестно? Ведь с профессором МакГонагалл и профессором Флитвиком у вас занятий нет.       — Да, сэр, — осторожно заметила я. — Это несколько... неспортивно.       Он довольно кивнул, блеснул очками — как?! — и продолжил:       — Именно поэтому я бы хотел предложить вам, скажем так, пройти распределение. Чисто формально, конечно же. Но раз у нас идёт игра, то она должна проходить честно. Шляпа может многое о вас рассказать, — покровительственно улыбнулся он.       «Обо мне многое рассказать могут психологи», — почти озвучила вертевшуюся на языке фразу я, соглашаясь. Причина тому была только одна: мне не оставили выбора. Понятное дело, что вздумай я отказываться, меня бы уговорили — прямо сейчас или чуть позже. И черт его знает, что больше двигало директором: желание восстановить справедливость или желание с помощью Шляпы-легиллимента покопаться у меня в мозгах.       Дамблдор довольно бодро для человека своего возраста вскочил с места и галантно подал мне Шляпу, которая сонно зашевелилась. Складка, имитирующая рот, приоткрылась и замерла. Я сдержала дрожь непонятной мне эмоции. Отвращение? Нет, Шляпа не была настолько неприглядной. Опасения? Честно говоря, для этого я не видела причины. Так что, недолго думая, я мягко положила Шляпу себе на голову.       — Какой взрослый ученик, — послышался в моей голове скрипучий голос. — Неожиданно. Да ещё и совсем не человек...       «Слишком долго объяснять, — как можно четче подумала я. — Как думаете, на какой факультет меня лучше распределить?».       — Ты уже не ребёнок. Сложный вопрос, — хмыкнула шляпа у меня в голове. — И никаких личных предпочтений? Не Гриффиндор? Хм. Я ещё в здравом уме, тебе там делать нечего... Шла бы ты на Райвенкло. Райвенкло! — уже вслух сказала Шляпа.       Дамблдор, улыбаясь, снял Шляпу с моей головы и взмахнул палочкой. Я машинально посмотрела на себя, гадая, что он сделал, и заметила, что цвет галстука изменился. Хмыкнула. Или чуть позже домовики заменят мне этот предмет гардероба на другой (раньше я ходила с черным), или Дамблдор овладел секретом вечной трансфигурации, что, вроде как, невозможно.       Спустя ещё несколько минут расшаркиваний, я вышла из кабинета и неопределённо мотнула головой на вопросительный взгляд Чарли. Главный вопрос — Дамбигад или Дамбигуд — так и остался нерешенным. Понятное дело, в голову умеет залезать, но я бы себе в голову на всякий случай тоже попыталась залезть, так что это не показатель. Да и если всё-таки Дамбигад, то вряд ли мне удастся это уловить. Плохие парни в светлых одеждах хорошо шифруются.       — О, так вот, зачем, — увидел мой поменявшийся галстук Уизли и фыркнул: — Заказать шарф нужной расцветки на Рождество?       — Если это всё, на что хватит твоей фантазии — конечно, — сказала я из чистого ребячества. Торжественный кивок Чарли дал понять, что в подарок мне стоит ожидать чего угодно, но только не шарфа цветов Райвенкло.       Спустя несколько дней пришли конспекты Гермионы — целая куча, несколько сов еле унесли, и я мысленно застонала, но на деле тепло поблагодарила Грейнджер. Она ведь могла и отказаться. Польщенная девушка даже предложила помочь разобрать почерк, но я, прямо в Большом зале по диагонали просмотрев несколько страниц, отрицательно покачала головой. Почерк был понятным, Гермиона писала так, будто с детства и до сих пор не выпускала из рук прописи: буквы были четкими, одинаковыми, правильными.       — Тут все предметы, не только те, что ты изучаешь, — сказала она. — Я спрашивала у профессора МакГонагалл, и она сказала, что летом ты в любом случае учила бы теорию по чарам и трансфигурации. Её не очень много, но всё же...       После этого моя благодарность Гермионе только возросла. Она, конечно, была излишне помешана на некоторых вещах, на которые я предпочитала не обращать внимания, например слепое следование правилам и безукоризненная учеба, но в мире не найдётся человека, который понимал бы тебя полностью. Если ты не Фред или Джордж, конечно.       Как со смешком сообщил мне Чарли, его братья всё-таки воспользовались советом и перешли на более старшую аудиторию, хоть некоторым и пришлось, оказывается, пообещать скидки. Когда я спросила, зачем скидки будущим выпускникам, то узнала, что в магическом мире есть также «университеты». Своеобразные, очень узкоспециализированные и в небольшом количестве.       — Школа артефакторики где-то в Прибалтике, точно не скажу, — загибала пальцы Лора. — В Румынии университет драконологов, я знаю, что Чарли его заканчивал. В Америке есть лётная академия, они, кажется, с пятнадцати лет детей готовят. Ещё что-то есть в России, Китае, Японии и Индии. Австралия строит себе колдомедицинский колледж. Больше не знаю.       Изучение материала с конспектами Гермионы пошло веселее и быстрее, потому как искать дополнительный материал не нужно было. Возможно, в этом и заключалась вся прелесть учебного процесса, но мне не хотелось задерживаться в Хогвартсе надолго. Седьмой курс — это расцвет режима Волдеморта. Мне не хотелось даже думать, что могут сделать «драконице» какие-нибудь фанатики чистоты крови. Если получится захватить четвёртый, да пусть даже только третий курс, а в следующем году сдать СОВ, то, может быть, меня не отправят учиться дальше. Хотя надежда на это была мала, как мне честно призналась Лора, когда я её об этом спросила.       — Чем дольше ты занята, тем больше у них времени всё решить, — сказала она. — Поверь мне, Министерство будет тянуть до последнего.       В следующий раз мою вошедшую в колею рутину прервал неожиданно объявившийся сосед в библиотеке. Я любила заниматься именно тут: у нас с мадам Пинс сложились нейтральные отношения. Она не стояла надо мной коршуном и не беспокоила, я тихонько сидела за самым крайним столом. До этого момента ко мне никто не подсаживался, а даже малейшие переговоры библиотекарша с непроницаемым лицом и твёрдым взглядом прерывала. Ведь тут должно быть тихо, верно?       — Учиться магии по конспектам грязнокровки, — тихое, но насмешливое поцокивание. — Нонсенс. Кому скажешь — не поверит.       Я отложила один из листов, где прекрасным почерком были выведены строчки прекрасного по своему качеству конспекта, и посмотрела на Драко Малфоя, усевшегося по другую сторону стола. Лицо — воплощение аристократизма с примесью ненастоящего удивления, сидит ровно, смотрит самоуверенно, отвратительно растягивает слова. У его отца, помнится, это получалось куда лучше: он просто расставлял акценты. Драко до такого расти и расти. Пока что получается... фальшиво. Несколько лет назад — ещё и смешно. С моей точки зрения. Может, для сверстников...       — Теперь мною заинтересовался мистер Малфой? — нейтрально спросила я.       — Скорее, весь Слизерин, — с удовольствием протянул Драко.       Его ответ мне ничего так и не сказал. Это инициатива только учеников, где Малфоя выбрали послом? Это инициатива самого Драко? Это приказ Малфоя-старшего? Или «весь Слизерин» — это намёк на нечто большее, чем Слизерин в пределах школы? В любом случае, Драко выглядел заинтересованным, как бы он ни хотел не казаться таковым. А значит, придётся как-то объяснять Гарри, Гермионе и, скорее всего, всегда влезающему Рону, почему мой круг общения вновь расширился.       — Просто прекрасно, — наконец, ответила я. — Рада за факультет.