stars and tea.

Очередной вечер в одиночестве. Он может рассказать о своих переживаниях только звёздам, которые отражаются в чашке горячего чая. Рассказать о том, как тяжело ему приходится, когда он видит своего Намджуна, что, улыбаясь, держит очередную девушку за талию, ведя в свою комнату, и, запирая её изнутри. Так же, как с каждой новой девушкой Джуна, запирается для внешнего мира Чимин. Парень уже хотел сознаться, что каждый раз, когда он говорил «я тебя люблю» своему хёну, то был как никогда серьёзен, но Джун думал, что это простой фансервис, а дома для него это практически ничего не значило, из-за чего у Пака часто пропадало желание работать, выходить из дома и общаться с людьми, и он решил, что лучше будет сохранить это в тайне. Танцор думал, что своим признанием он только всё сделает хуже, усложнит их отношения, и что избегание Кима — лучшее решение. Чимин сидит на подоконнике возле открытого окна, и его лицо ласкал тёплый ветер, а его голова вместе с мыслями ненадолго охлаждалась. Но как только он оборачивался в противоположную от прекрасного вида сторону, то внутри сразу же всё сжималось, разум затуманивался, а маленький орган, который скрывался за прочными костями, тут же разбивался на миллион никому не нужных кусочков, ведь на холодильнике висели их общие фотографии. Мин часто думал о том, что стоит от них избавиться, но это был подарок на Рождество от самого дорогого ему человека, который, собственно, и был изображен на всех этих фотографиях в обнимку с нашим героем. Каждый раз, когда Чимин рассматривал их общие фото, он вспоминал, как прекрасно было в те времена, когда о бантанах ещё никто даже и слова не слышал. Поздние практики, чтобы подтянуть танцы Джуна, бегство с уроков вокала, чтобы поесть с лидером лапши, сон на его плече после утомительных тренировок… Вам, наверняка, знакомо то чувство, когда вас будят в семь утра, в то время как вам снится сон, продолжение которого вы хотели бы узнать, просто закрыв глаза и провалившись обратно в царство Морфея, но у вас это никогда не получалось. У Чимина приблизительно то же состояние. Жизнь в преддебютные времена была подобна сну, а потом Джун понял, что благодаря своей популярности он может снять любую девушку. Так продолжалось с 2014-го года по сей день. Два года Чим впитывал в себя ревность к этим девушкам на одну ночь, и его сознание становилось чем-то вроде тягучей, чёрной, как ночь, и неприятной на запах жидкости, что так напоминала смолу. Мина начинала порабощать депрессия, вытягивая из него всё больше и больше сил, энергии и жажды к жизни. Он постепенно закрывался в себе, изолируясь от внешнего мира. Например, если он находился в шумной компании, то мысленно он уже сидел в мягком кресле своей гостинной, и читал очередные истории с грустным концом, которые, в свою очередь, ещё больше вгоняли его в депрессию. Ему хотелось как можно скорее попасть домой, полежать, втупивши взгляд в потолок, который через некоторое время ставал для него просто немного размытым пятном, что ничего не значило, и, как всегда, заниматься самобичеванием и копаться в себе.

***

Летний вечер возле компании парней. Маленький кусочек древесины с воспламеняющимся концом скользит по боковой стенке спичечного коробка, сернистый газ успокаивает парня, и он зажигает сигарету. Делая затяжку, он смотрит по сторонам, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, и с облегчением выдыхает дым, обнаруживая, что рядом никого. Спустя несколько затяжек он слышит приближающиеся шаги, но из-за кромешной тьмы совсем ничего не может разглядеть. — Ты в никотиновом плену, дорогой, — за спиной слышится столь знакомый шепелявый голос. — Кто бы говорил, знаешь ли. Человек, у которого были проблемы с никотиновой зависимостью, просто не может меня судить. У меня был тяжелый день. — Что случилось? — Мин подходит к танцору, и почти невесомо касается своими бледными руками его плеч. — Как будто тебе есть дело, — Чимин безразлично выдыхает дым из своих лёгких, не оборачиваясь в сторону второго парня. — Ещё как есть. Я же вижу, что при остальных ты натягиваешь маску с улыбкой, а потом втайне ото всех занимаешься самобичеванием, — Шуга засмотрелся в даль, помолчал, а после продолжил говорить, — знаешь, а ведь не лгут, когда говорят, что тот, кто при остальных улыбается больше всех, наедине с собой постоянно морально убивается. — Просто сегодня практика не удалась, я повредил ногу, — парень пытался отмахнуться от вопроса, на который ему так не хотелось отвечать, но Юнги никак не мог угомониться и всё продолжал расспрашивать Чимина. — Эта повреждённая нога, случайно, не Джун? Я же вижу, как ты на него косишься 24/7, а делаешь ты это, потому что не хочешь, чтобы он пересекался с тобой, разве не так? Брось, я же вижу тебя насквозь. — Не лезь туда, куда не надо. Я сам могу разобраться со всем дерьмом в своей жизни. — Как знаешь, но если что — можешь сразу же приходить ко мне, я помогу, чем смогу. Силуэт парня с волосами цвета свежей мяты постепенно отдалялся, а Чимин стоял на месте, делал затяжку за затяжкой, пока не закричал, чтобы тот остановился. Шуга победно улыбнулся и ускоренным шагом начал маршировать к младшему. — Не хочу говорить здесь, давай пойдем в другое место, — Чимин одобрительно кивнул и они направились в лабораторию Юнги, где он любил проводить всяческие эксперименты и помогать профессорам с оборудованием, реактивами и прочими атрибутами самой обыкновенной лаборатории. Если войти в эту комнату, она будет больше похожа на темную, заброшенную конуру сумасшедшего ученого, который сейчас отбывает срок за отравление нескольких людей с помощью вредоносных кислот, но лаборатория приобретает совершенно новый вид, когда Шуга легко касается своими костлявыми пальцами выключателя, и по всему периметру комнаты загорается белоснежный свет, который так мягко спадает на страницы исследовательских работ, колб и смесей, что можно прямо зависнуть, наблюдая за тем, как он переливается на белых страницах в мензурках. — Что такое любовь? — с отчаянием спрашивает Пак, засматриваясь на вид из окна. — Любовь — это всего-навсего химический дефект. Ежедневно миллиарды людей во всём мире живут, а значит, испытывают те или иные чувства: боль, страх, симпатия, вина — их много, они все разные. Некоторые скрывают это, стыдятся своей души, боятся открыть её, а некоторые, наоборот, распахивают её, не думая при этом о последствиях. Какими они могут быть — зависит от людей вокруг. Но, учитывая то, что в современном мире люди чаще жестоки, чем искренни, можно сделать вывод о том, что последствия будут тяжёлыми. Можно отрицать и не признавать чувства, любовь, как это делаю я, например. Но нельзя говорить о том, что их вообще нет. Они есть, просто каждый человек понимает и воспринимает это по-разному. Я стыжусь такого понятия, как чувства, я не люблю открывать их кому-либо, только самым близким людям, тем, кто по-настоящему это поймёт и оценит. А если во мне и появляется что-то похожее на любовь, я всеми способами стараюсь заглушить это, искоренить и больше никогда не вспоминать. Для меня почувствовать что-то к кому-то — это внутренний позор. Я бы предпочел остаться железным человеком, не имеющим сердца, — Юнги ненадолго перевел дыхание. — Любить — значит зависеть. Возможно, не только для одного меня. Зависеть от объекта любви, от его мнения, его слов, действий. Зависеть от одного только человека. Можно отдавать себя ему полностью, плевать на свои желания и цели, лишь бы угодить своей любви. И это глупо. Ничто, ничто в мире не стоит того, чтобы ради этого останавливать свою жизнь. Никакая любовь не окупит того, что человек потерял, пока любил и переживал всё это. Любовь — это слабость, она в одно мгновение может сломать самого сильного и жесткого в мире человека, может оставить его ни с чем, наедине с самим собой, заставляя терзать себя и рвать на куски всех, кто попадётся под горячую руку. Я считаю любовь самым худшим из всех чувств. Она рушит жизни и заставляет людей испытывать боль хуже, чем если бы их посадили на электрический стул. — Юнги, но… чувства же могут быть к тому, с кем ты прошел много жизненных испытаний, кого сумел действительно полюбить. Неужели ты ничего в этой жизни не любишь? — Мин удивленно приподнял бровь и склонил голову к плечу, всматриваясь в глаза Шуги. — Люблю ли я? Ну, как сказать. Я люблю своих лучших друзей, свою семью, город, в котором живу, и ещё много разных мест на карте мира, ведь они придают мне веру в себя и вызывают желание жить. Я люблю книги, потому что они делают меня умнее. Я люблю писать, это помогает мне отвлечься и разобраться в себе. Я люблю музыку, ведь она развивает мою фантазию, является своеобразной защитой от окружающего мира. Фактически я люблю те вещи, которые никогда не смогут ответить мне взаимностью, за которые мне никогда не нужно будет бороться. Они всегда будут со мной. Меня не бросит семья, я уверен в своих друзьях, от меня никуда не убегут книги и музыка, а желание писать не канет в Лету. Я всегда буду заниматься тем, что мне интересно и никогда не изменю своим принципам. Они устоялись и стали железными. Я никогда не изменю себе. Я слишком сильно дорожу тем, что я имею, и собой в том числе. Я не привык проигрывать, последнее слово всегда остаётся за мной, и никакие сантименты не способны свалить меня в нокаут и заставить потерять всё. Чимин притих, анализируя всё вышесказанное. Его розовые очки, сквозь которые он привык видеть окружающий мир, медленно начинали трескаться, и в итоге ему пришлось и вовсе избавиться от них. Неужели Юнги говорит правду? Может, любовь — всего лишь миф, который выдумали двое одиноких людей, чтобы не быть таковыми? Танцору никак не хотелось верить в такой расклад, и он по детской наивности продолжал верить в сказку под названием «любовь». Они разговаривали ещё где-то час, а после тихо покинули место, где Юнги может найти успокоение. Из-за слов старшего, у Чимина в голове всё перемешалось: химический дефект или настоящие чувства? С одной стороны, он верил своему другу, ведь он химик, с этим не поспоришь. Но всё же, другая часть паренька предпочла свято верить в романтику и чудеса. Из-за того, что мысли Мина спутались, словно неаккуратно сложенные наушники, он не мог уснуть до наступления кромешной и неприступной тьмы.