Осенние каникулы мистера Куинна

Мюррей проснулся оттого, что заныла затекшая рука. Проморгавшись, он различил на своем локте голову Килиана, и от осознания этого стало очень хорошо. Стараясь не разбудить друга, он приподнял его запястье, пытаясь различить время на перевернутом циферблате часов. Они спали всего ничего, часа три, не больше, точнее он не мог сказать. Сначала еще раз сделали это, потом разговаривали, потом Килиан долго ворочался, так как не привык делить свой сон с кем-то. В конце, развернувшись спиной, он прижался к груди Мюррея и окунулся в спокойные сновидения. Мюррей потерся носом о его макушку, пахнущую таким родным и осенним, и вздохнул, крепче обнимая его второй рукой. Вставать было совершенно неохота. — Я уже не сплю, — промычал Килиан в подушку. — Извини. Заспанно простонав и протерев чешущийся глаз, он перевернулся и посмотрел на Мюррея. — Доброе утро. Он поцеловал его в щеку — они не чистили зубы, и портить такими мелочами первое совместное пробуждение не хотелось. Вдобавок все еще тянула рука. Но его все устраивало. Лишь бы это было. — Хотел бы я не вставать, — пробормотал Килиан, прижимаясь к нему спиной теснее. — Хотя бы немного. — Ты можешь остаться еще. Пока они не проснулись. Сегодня никому никуда не надо… Синхронно с его «никому никуда не надо» во второй части дома завозились. Килиан подтянул одеяло, закрываясь, будто сейчас собирались ворваться в комнату. Он с опаской посмотрел на стул, которым они подперли дверную ручку. — Джема, ты собираешься спать до полудня? — громко поинтересовалась миссис Куинн, гремя мимо их комнат. — Отстань, Мамс. Сегодня воскресенье. — Конечно, воскресенье! Ты же не думала, что пропустишь утреннюю мессу? Килиан закрыл лицо обеими руками. — Твою ж мать. Мюррей чуть не расхохотался, глядя, как тот, словно ошпаренный, выскакивает из постели и начинает беспорядочно набрасывать на себя одежду. Особенно раззадорило, как Килиан пропустил свои упавшие под стул трусы и натянул брюки прямо на голое тело. В конце концов Мюррей не выдержал и спрятался под подушкой, беззвучно дергаясь. Килиан одарил его таким возмущенным взглядом, когда он выглянул, что ему потребовалась еще минута на то, чтобы успокоиться. Шум за дверью нарастал. Ретироваться из дома через главный вход, не поставив жителей в известность о своем присутствии, уже было невозможно. Килиан растерянно запустил пальцы в волосы. Он посмотрел на окно. — Позвони мне, как освободишься, — попросил его Мюррей, садясь. Тот только рукой на него махнул, перебрасывая ногу через подоконник. С небольшой тревогой, но большим весельем представляя, как Килиан улепетывает огородами, пытаясь остаться незамеченным в неурочный час в неурочном месте, Мюррей завернулся плотнее в одеяло. Он собрался полежать в тепле еще, пока кутерьма в коридоре не уляжется, и он не сможет спокойно пройти в душ, смывая с себя запахи и воспоминания о вчерашних прикосновениях. Пока было можно. … Мюррей подошел к завтраку, когда Мамс уже успела закончить, а Джемайма глушила вторую чашку кофе со сливками, пытаясь не выглядеть ранним воскресным утром особенно обозленной. Только заметив картофельные оладьи с сосисками и жареными грибами, Мюррей почувствовал, насколько был голоден. В отличие от сестры он, искупавшись, отметил это утро на девятку по пятибалльной шкале. Чистая кожа, чистая одежда, чай и домашняя еда, он был готов к принятию нового дня. Заметив его, Джемайма как-то хищно свесила кончик языка. Когда он повернулся к ней, она быстро уткнулась в свою чашку и отвела глаза. — Что? — спросил он, стоило процедуре повториться. — А я кое-что знаю. Он закашлялся, подавившись грибом, пошедшим не в то горло. Глотая чай, Мюррей едва успел переконструировать выражение своего лица из удивленного в мало заинтересованное. — Ты о чем? — как можно более индифферентно уточнил он. Шальная мысль о том, что она видела в окно, как удирал Килиан, отдалась тупой болью в висках. Он знал, что Джемайма умеет хранить секреты, но доверять такое он не мог. Это была не его тайна. — Ты, — она смолкла, пока мимо проходила Мамс, и фразу довершила шепотом, — вчера был не один. Он сглотнул, размышляя, знает ли она что-нибудь еще, и на всякий случай напомнил себе, что главное — не упоминать лишних подробностей. — Не понимаю, о чем ты. — Мюрр, ты серьезно? — Она развернулась на стуле, на котором сидела по-турецки. — Я вообще-то живу в смежной с твоей комнате. И у меня все прекрасно слышно. — Э-э-э. — Мюррей себя почувствовал пятнадцатилетним подростком, который пытается скрыть свой первый опыт. — У меня нервная работа. Я плохо сплю. — Ну да. Лишенная непристойных подробностей, она оскорбленно вернулась к своему кофе и подложила себе еще оладий. Мюррей с облегчением выдохнул, понадеявшись, что она больше не захочет ничего узнавать. Слишком рано. — Как его зовут? — Джем, отвали. — Это важно. — Нет, не важно. Сестра засопела, как бык при виде красной тряпки. Оглянувшись и оценив, что Мамс на горизонте по-прежнему не наблюдается, она воздела руки к потолку. — В этой проклятущей деревушке существует еще один гей, а ты от меня это скрываешь! — Ну, это мало тебя касается. — Если не меня, то кого? — Она еще немного пошипела и успокоилась. — Ладно, его хоть не Патрик зовут? Шальная мысль о том, чтобы выдать ей историю, как он провел ночь с ее Патом, и посмотреть на реакцию, показалась забавной, но не более того. — Нет, его зовут не Патрик. — Ну… — она вздохнула, не особенно ликуя по поводу того, что вывела его на чистую воду, — это значительно сужает список. Лиам? Он не отвечал. Когда Мюррей подумал, что с утренними выяснениями отношений покончено, на кухню небольшим смерчем внеслась Мамс. — ЧТО. Что, я спрашиваю, это такое? — проголосила она из-за его спины. По позвоночнику пробежался нестройный ряд мурашек. В голову сразу влезло столько вариантов, что прохладно стало даже в ногах. Она могла найти б/ушные презервативы — которые он и попытался закопать в бумажки, — выбрасывая мусор из его корзинки. Она могла обнаружить трусы Килиана, на которых, к примеру, висела бирка с его именем. Она также могла установить камеру наблюдения в его комнате и, бегло просматривая записи, увидеть, что они делали. Нет, пожалуй, это слишком. Он развернулся на стуле, понурив плечи. — Мюррей, ты же обещал, что больше я тебя никогда с сигаретой не застану! — негодовала родительница. — Неужели ты начал курить? Заметив в ее руках всего лишь стакан с парой окурков, он виновато улыбнулся, надеясь, что волна успокоения, прокатившаяся по нему, не сильно заметна. — Ну, — Мюррей отвел глаза, не находя ничего лучше, чем старая отмазка, — я только немного. У меня нервная работа. Я… м-м-м… да. Мамс хотела пополыхать еще, пытая его, но скорое признание немного остудило ее. Она помолчала, вспомнив, что сын уже давно вырос из того возраста, когда она может определять, курить ему или нет, и с остатками недовольства вывалила бычки в мусорную корзину. — Сначала Патрик дымил без остановки, теперь этот по его стопам пошел… — бурча, она удалилась в ванную. Нужно было быстро ликвидировать остальные доказательства вчерашнего вечера, пока Мамс не углубилась в раскопки. — Значит, он курит, — протянула Джемайма, как только матушка скрылась. — Буду знать. Мюррей закатил глаза. … Вернувшись в свою комнату, Мюррей испытал легкий порыв негодования. Он отлучился на пятнадцать-двадцать минут завтрака, который, к слову, уже так приятно осел в его желудке, а в спальне был произведен аврал. Он заглянул в пустую корзину и похвалил себя за то, что догадался спрятать улики по вчерашнему делу в салфетках и фантиках. Вряд ли в Мамс на старость лет проснулся Шерлок Холмс, и она стала бы перебирать его мусор, пытаясь изучить. Да и не мальчик он уже был давно, чтобы мамуля прикладывала усилия к выяснению вопросов, а не употребляет ли он наркотики и не прячет ли под матрацем развратные журнальчики. Мюррей вспомнил, как она отчитала его за курение Килиана, которое он доблестно взял на себя, и присмирел. Помимо опорожнения корзины для мусора были произведены еще некоторые изменения. Застелена постель — хотя он честно мог сделать бы это сам; сумка, в которую он наскоро сгреб все из нее выпавшее, была застегнута и повешена на спинку стула; ворс ковра странно вздыблен — наверное, Мамс пользовалась теми самими деревянными башмаками с зубцами на подошвах. А Мюррей-то думал, что она купила этот хлам среди прочего в качестве подтверждения диагноза шопоголии, который ей зачастую ставил отец. А потом обнаружилось и более волнительное. Когда Мюррей полез за планшетом, спрятанным под подушку, чтобы его вдруг не стащила Джемайма и не начала писать от его имени похабные сообщения в ответ на подкаты разнообразных юношей, он вспомнил об оставленном в спешке нижнем белье Килиана. От греха подальше Мюррей перепрятал его из-под стула под ту же подушку. В первый момент, когда Мюррей осознал вторжение матери с ее уборкой, он поблагодарил себя за такую прозорливость. Но теперь, когда не нашел его на новом месте, был озадачен. Перебрав любовно сложенные Мамс детали постельного комплекта, трусов он так и не нашел. Первую догадку о том, что Килиан вернулся за ними, он отмел сразу же. Откуда бы он узнал, куда Мюррей их спрятал. Тем более, он торопился в церковь. Грязная мысль о том, что сейчас на мессе он без белья под сутаной, развлекала Мюррея около минуты, пока он не вернулся к главному вопросу: куда оно все-таки делось. Он проверил за кроватью и под матрацем — на случай, если память подводит его. Везде было пусто. Мюррей почти убедил себя в том, что произошедшее, включая оставление личных предметов одежды, плод его больного воображения, пресыщенного событиями вчерашней ночи, когда гул стиральной машинки, совершающей отжим, заставил его похолодеть. Мамс же не могла?.. Или могла? Разбираясь со старой машинкой, на которой было, по его мнению, слишком много непонятных кнопок,Мюррей поймал взгляд Кобонки, устроившейся у входной двери. Собаку забавляли его потуги, во всяком случае, ее взгляд смеялся. В конце концов постучав по боку аппарата и выбрав самую большую кнопку, Мюррей извлек мокрый комок неотжатых до конца слепленных одеяний и кухонных полотенец. Хорошо, что дома он уже был один. Мамс бы за такое вторжение в жизнь их многострадальной машинки надавала ему по шее. В извергнутом из чрева стирального агрегата мокром месиве он довольно нескоро, но отыскал нужное. Осталось скрыть следы преступления. Запихав все обратно, старательно вдавливая его рукой — почему-то казалось, что вытащенного было больше, чем места внутри, — Мюррей нажал на все кнопки сразу. Что-то внутри крякнуло и продолжило ход. Отжимая серые в полоску трусы в раковину, Мюррей хмыкнул, думая о том, что они спали-то всего раз, а он уже его бельишко простирывает. Отбуксировав их в свою комнату, он повесил их на холодную батарею и поспешил поставить Килиана в известность. «У меня осталось кое-что твое», — загадочно проинформировал он в смске. Ответ посетил его не сразу, но через пару часов, когда предположительно закончилась месса, а Мюррей сам успел переделать кучу дел, погулять с Кобонкой и выпить чашку кофе. «Ты тоже оставил в моей душе след». Мюррей расхохотался, но не зло. Он думал пару минут о саркастичном ответе, но потом только улыбнулся и накропал: «Когда мы встретимся?» На этот раз ожидание было не таким томительным. «Не хочешь пойти вместе в паб?» Мюррей сглотнул, вспоминая величественное здание, манящее своей монолитной рабочей простотой и загадочностью. Он так и не добрался дотуда. Идти одному казалось глупо. Он был благодарен за предложение. «Только скажи когда». … Табличка «У Фарго», не подвергавшаяся обновлению, наверное, с самого основания паба, висела монументом практически наскальной живописи Друра. Мюррей простоял несколько минут в состоянии зачарованного киселя, глядя, как в дверь входят и выходят новые люди. В основном это были мужчины, хотя пару-тройку девиц он тоже заметил. Светящиеся маленькие окошки за толстыми стеклами, больше напоминавшие иллюминаторы, походили на гнилушки, застрявшие в пеньке, произрастающем каменными корнями из темной земли. И вот, как пятнадцать лет назад, он, такой маленький человек, на пороге такого большого здания. Собравшись, Мюррей толкнул дубовую старую дверь, сцепленную широкими металлическими скобами, и ступил в душный полумрак. А раньше здесь все казалось выше. И стойка, и посетители. Дойдя до бара, где хозяин с косматыми бровями заполнял пенистым элем из небольшого крана на бочке высокий бокал, Мюррей осмотрелся. Несколько квадратных столиков, вырубленных словно из цельной породы, с отполированными сотнями локтей столешницами, примыкали к стенам в компании стульев со скрещенными рейками на спинках. Пара была занята ужинающими господами, в тарелке одного лежали жирные сосиски с горошком, он запивал их лагером — лучшим пивом к этим сосискам, да и сосискам вообще; другой пробавлялся куском мяса, брезгливо отодвинув овощной гарнир. Ближе к центру помещения стояли высокие столы на длинных ножках, не нуждающиеся в сидениях. Люди за ними только пили. Мюррей хотел сказать, что ждет друга, когда бармен обернулся к нему сурово, но потом, бросив беглый взгляд на небольшой меню-холдер, попросил стакан портера. Разглядывая посетителей, Мюррей пытался узнать хоть кого-нибудь из них, но или годы реально всех изменили, или он просто никого из присутствующих никогда не встречал, знакомых лиц не было. Деловито положив непрозрачный синий пакет с бельем рядом с собой, он сделал глоток. Это действительно было не похоже ни на одно бутылочное пиво, чьи этикетки гласили «прям как из бочки». Под терпким душистым вкусом он немного размяк и пропустил, как Килиан подошел к нему со спины, отреагировав только на прикосновение к плечу. — Добрый вечер, отец, — поприветствовал того до этого молчавший бармен. — Пинту стаута, как обычно? — Да, спасибо, Гарри. — Добрый вечер, отец, — передразнил бармена Мюррей, когда тот отошел в другой конец стойки к крайней бочке. — Ты тут звезда, да? — Я тут звезда. — Килиан смешливо наморщил нос, отвечая на кривлянье. — Может быть, сядем у стены? Он указал на один из квадратных столиков. Мюррей против ничего не имел, так что только кивнул в ответ на предложение, транспортируя свою кружку портера на другую плоскость. — Отличная месса, отец Хьюз, — похвалил его господин с сосиской за соседним столом. — Спасибо, Патрик, рад, что тебе понравилось. Устроившись на своем месте, Мюррей попытался сделать самое богобоязненное лицо из всех своих лиц. — Ну и о чем ты говорил им утром? — поинтересовался он у Килиана. Пригубив свой стаут, тот слизнул остаток пены с верхней губы и неопределенно повел плечом. — О том же, о чем и всегда. Не грешите, поступайте хорошо. Мюррею показалось, что ответ был лишь отмашкой, но он не стал расспрашивать его, если ему неудобно об этом говорить. В конце концов, он бы тоже испытал неловкость, если бы тот завел тему о стоматологии. Не всегда же говорить о работе, что бы ни твердили стереотипы. — Часто сюда приходишь? — вместо этого спросил он. — Или ты принципиально всех жителей Друра знаешь? — Захаживаю. — Килиан откинулся на стуле, бегло осматривая салон паба, будто проверяя, все ли на месте. — Вина, присылаемого прихожанами, у меня столько, что можно вусмерть упиться, но никто не догадывается прислать пиво. Уже за этим стоит ходить сюда. — И за богатой атмосферой, — хмыкнул Мюррей, глядя, как хозяин за шкирку вытаскивает двух разгорячившихся парней, затеявших спор, грозящий перерасти в потасовку, на улицу. — Конечно. Пиво здесь было действительно обалденное. Мюррей вытянул руку, постукивая пальцами по стыку между двумя досками на столе. — Как ты сегодня? — негромко поинтересовался он. Килиан молчал некоторое время, а потом все же решился посмотреть ему в лицо. — Сконфуженно, — сказал он, но не тем тоном, который мог бы обеспокоить, и добавил очень тихо: — Я четыре раза подумал об этом. Ну, ты знаешь. Мне так стыдно. Килиан потер лоб, сгоняя лишний жар. Мюррей сдержал смех и не стал упоминать, что сам, наверное, и минуты не продержался, не возвращаясь к воспоминаниям ночи. — На самом деле я чувствую себя очень хорошо. — Килиан сделал глоток пива. Судя по его виду, он пытался выбросить из головы мысли, заставляющие его подумать об этом пятый раз. — Спасибо тебе. — И тебе. Чтобы как-нибудь развеселить его, Мюррей припомнил о принесенном. Переложив пакет с сиденья рядом на стол, он пододвинул его ближе к Килиану. — Что это? — У Килиана было потерянное лицо; видимо, он принял это за подарок и забеспокоился, что у него нет ничего в ответ. Мельком заглянув внутрь, он раскраснелся еще больше. — Зачем ты это сюда… — Он резко свернул пакет в трубочку, пряча его под столом. — Бессовестный. — Эй, они же чистые. Мамс постирала. Килиан закрыл лицо руками. — У меня даже есть предположение, что сегодняшняя месса была лучше обычных, потому что ты был без них, — не унимался Мюррей. Не выдержав, Килиан выглянул между пальцев и улыбнулся, закатывая глаза. — Бесстыжий мальчишка, — диагностировал он в итоге и сел ровно. — Да-да, дедуля? Мюррей шутливо пнул кулаком его руку, которую тот положил на стол, и задержал контакт, накрывая ее ладонью. Килиан задержал дыхание и неловко убрал ее. Вряд ли это было хорошим местом для прикосновений. А их хотелось. Касаний рук. Объятий. Или поцелуев. Мюррей поболтал пиво в высоком стакане. Ощущение несвободы сдавило шею, как суровый ошейник. Такое прекрасное место, как рабочий паб, где продавали совершенно волшебный портер, с уютными светильниками, оформленными под старые керосинки, навевающий новые волны ностальгии, и так скованы они были здесь. Да и везде по сути. — Есть идея, куда пойдем сегодня? Килиан не ответил, потому что к их столу вновь подошел кто-то из его прихожан, спрашивая, когда у него будет свободное время, чтобы провести крещение. Избавившись от поклонников, Килиан вновь повернулся к нему. — Пошли куда-нибудь. Последним глотком опустошив свой стакан, Мюррей последовал за ним. Туда, где не имело значения, кто они. Где были только они вдвоем.