highschool! phan

Фил бродил сонным взглядом по окну — сквозь оконные стекла светили необычайно яркие для этого времени года лучи зимнего солнца и падали на мягкий ворс ковра. У него снова появилось это чувство, чувство всепоглощающего покоя, нежелание хоть когда-либо вставать из этой постели. Его пальцы уже привычно лежали на смуглой коже Хауэлла и он еще раз пробежался их кончиками по ребрам парня. Лестер снова посмотрел на шатена. Темные пряди небрежно спадали на глаза, но все еще были идеальными. Он запустил пальцы в их нежный шелк и начал перебирать их. Карие глаза в окружении пушистых ресниц сейчас были закрыты, а на щеках Дэна горел едва заметный румянец. На шее, плечах и ключицах алели засосы (чему Фил довольно усмехнулся). Брюнет переплел их пальцы на своей груди. Его грудь вдруг рвано содрогнулась, потом еще раз и еще… — Эй, эй, — взволнованно прошептал все еще сонный Дэн и большим пальцем вытер слезу со щеки Лестера. — Иди сюда. Хауэлл позволил Филу уткнуться носом ему в грудь и все шептал «Все хорошо, все в порядке», пока дыхание парня не выровнялось. Он крепко прижимал его к себе и медленно раскачивался вперед-назад, словно убаюкивая его. — Прости, прости меня, — глухо выдавил из себя Лестер и скривился. — Прости, я не должен был… — Почему ты извиняешься? — обеспокоенно спросил шатен и немного отодвинулся, чтобы видеть лицо своего бойфренда. — Я не знаю, — несколько обреченно ответил он. Дэн окончательно сел в кровати и взял лицо парня в ладони. Он секунду вглядывался в печальный лед его глаз, а потом вздохнул и медленно, по слогам, произнес: — Никогда не извиняйся передо мной, хорошо? Все в порядке. Фил кивнул и даже смог выдавить довольно правдоподобную улыбку. Он ждал этого вопроса. Все всегда его задают и тогда Лестеру приходиться сложно. Тогда он едва сдерживает себя чтобы не разрыдаться снова ведь он сам понятия не имеет почему. Просто такое случается. На ум сразу же приходит лицо отца, перекошенное и раскрасневшееся от раздражения; слегка затуманенное сквозь пелену слез. Он смотрит на него сверху вниз, вся его, кажущаяся маленькому мальчику невероятно огромной, фигура внушает страх, а от самого такого взгляда казалось даже самые смелые в мире люди поспешно убежали бы, поджав под себя хвосты. Из другой комнаты доносятся разговоры друзей отца. Он до боли сжимает предплечье еще совсем маленького Фила и сильно дергает его. «Не смей» — шипит отец сквозь зубы и угрожающе выставляет вперед указательный палец, слегка двигая ним при каждом слове — «Не смей позорить меня перед гостями, ясно? Ты должен засунуть свои чувства себе в задницу и никому не показывать своего недовольства». — из голубых глаз начинают потоком течь слезы, но мальчик слишком боится чтобы пошевелиться или издать любой звук. Фил старается унять дрожь, которая пробирает все его тело и задерживает дыхание. Тоненький писк все же вырывается из груди, а губы предательски искривляются — «Сейчас ты перестанешь плакать, успокоишься, улыбнешься и снова выйдешь к гостям. И они даже не догадаются обо всем этом, ведь так?». Мальчик продолжает тихо стоять со слезами, которые ручьем льются по щекам и отец требовательно повторяет — «Ведь так?». Фил быстро кивает желая только одного — чтобы он ушел. «Вот и отлично» — он разжимает ладонь и улыбается будто ни в чем не бывало пока мальчик продолжает давиться слезами. Отец разворачивается и выходит за дверь. В следующую секунду его бас радостно гремит на всю гостинную и Фил чувствует в его голосе улыбку. Мальчик обессилено падает на колени и сжимает кулаки так сильно как только может, пусть ногти и впиваются в ладони, — боль помогает прийти в себя. И все же он взрывается судорожными рыданиями, рваное дыхание никак не хочет успокаиваться, из глаз льются слезы, а ноги больше не держат его. Он падает на пол и еще несколько минут задыхается от разочарования, боли, страха. Под конец он чувствует себя абсолютно опустошенным. Фил ждет минуту пока глаза перестанут быть красными, а опухшее лицо придет в норму. Он выходит в гостиную — комнату полную людей, которых он ненавидит. Отец сразу же кладет свою ладонь мальчику на плечо и его цепкие пальцы чувствуются смертельной ловушкой, тюрьмой из которой ему никогда не спастись. «У нас возникло некоторое недоразумение, мелочи.» — с неизменной улыбкой на губах вежливо говорит он нескольким гостям, которые успели увидеть слезы мальчика до того, как отец с силой затолкнул сына в другую комнату. — «Но теперь у нас все хорошо, правда, Филли?». Мальчик цепляет на лицо слишком очевидно штучную для него и вполне нормальную для других улыбку и кивает — «Конечно, папа. Все отлично». Фил не видит ни единой настоящей эмоции в темных зрачках. Он говорит с друзьями отца, гостеприимно улыбается и клянется себе больше никогда не показывать своих настоящих эмоций. А теперь прошло слишком много времени — привычка прятаться слишком приелась, а маска приросла к лицу так прочно, что Лестеру кажется будто это и есть его лицо. Каждая эмоция кипит в нем, взрывается фейерверками внутри, но так и не прорывается наружу и эта буря, которую невозможно сдержать вырывается единственным доступным для брюнета способом — слезами. Но Дэн молчит. Он ничего не спрашивает, словно и так все зная. Хауэлл лишь несколько секунд смотрит в глаза Филу, а потом понимающе растягивает уголки губ в нежной улыбке. Он тянется вперед и накрывает губы парня своими, захватывая их в медленный поцелуй. Он переплетает их пальцы и снова затягивает Лестера в объятия. Тот полностью расслабляется под его пальцами и успокаивает дыхание.