Мюзик-холл «Крылатое солнце»

«Поларис» изнутри немного изменился. Джотаро уже был с Нориаки в этом ресторане на каникулах во время их завтрака – единственное место, которое не закрылось и которое могло разбавить их жизнь. Все же тяжело в маленьком городке с развлечениями, но Джотаро не особо волновали такие нюансы, он существовал от утра к утру, от сигареты к сигарете, от одного шоу до следующего выступления. Его жизнь сейчас казалось совершенно простой, он старался копить на безбедное существование его рыжего чуда и не особо рассматривал детали. Сегодня он понял, что во время того завтрака упустил достаточно перемен, а все потому что смотрел лишь на подсвеченного утренним солнцем Нориаки. Сегодня он снова с ним, но теперь можно было оценить эти новые лепнины под потолками, они же так называются? Новый цвет стен и новые шторы, наверное, из дорогой ткани. Цезарь что-то говорил о том, что ресторан увядает, но казалось, что напротив, набирает обороты. На входе Джотаро уже не делал взгляд более злым, чтобы не прогнуться и не отводить глаза стыдливо перед служащим ресторана на стойке приветствующего ресепшена. Он стоял гордо и даже выдал улыбку. Все потому что он больше не нищий и жалкий пианишка. Джотаро держал сокровище в руках – зеленое пальто его юноши, возлюбленного Нориаки, который тоже улыбался подкрашенными губами и выглядел неотразимо в своем новом черном наряде. Джотаро не мог особо оценить элегантность исполнения, но именно элегантным мог назвать его точно. Красивая ткань словно искрилась, пропуская через себя какие-то черные волны блеска, но оставалась простой и не очень дорогой. Бусины, бисеры, Джотаро не разбирался, мерцали на теплом свету ресторана, который расцвел в вечернем веселье и раздолье для гостей. Джотаро, выпрямив спину на пределе, смотрелся неплохо в таком же черном строгом костюме. Цеппели разрешил придти ему в том, в котором он выступал в холле, но только в рамках исключения. Джотаро четко произнес, что у них занят стол на имя Цезаря Антонио Цеппели и метрдотель проводил их до столика в одном из лучших мест в зале возле вышитых золотом занавесок. Столик стоял на пороге-сцене, в этом месте разрешалось курить и открывался вид на весь зал. Разумеется, помещение меньше холла, но здесь было невероятное место для оркестра. Джотаро с горечью огляделся на новенький рояль, на торжественно играющих саксофонистов и мужика с контрабасом. Со всех сторон лилось золото, так что неудивительно, что за столом, отодвигая стул для Нориаки, Джотаро не сразу заметил Дио – тот просто слился, утопая в своем блестящем лоске. Но как бы золото не сливалось, все равно есть вульгарные, безвкусные изделия. Нориаки не считал Дио безвкусным, присев и поблагодарив Джотаро за галантность, он радушно поздоровался с Цезарем, Джозефом и Дио. Дио и правда, сиял подобно монете лучшего толка, его волосы красиво уложены назад, а одет он был в качественный бежево-клетчатый (конечно, же, английский!) пиджак с тесьмой из блестящего металла. Певец не постеснялся ношения косметики, и будучи альфой (как все считали), поэтому его губы тоже тронула помада, но более оранжевого оттенка, красиво дополняющая ярко-карие глаза. Прошло уже достаточно времени с той их встречи, все готовилось к выступлению, которое произойдет буквально после завтра, но он все еще помнил их разговор, и посмотрев на Нориаки, лишь огорченно отвел взгляд, сохраняя к нему уважение. Позже должны подойти Жан-Пьер и Абдул, но уговорено, что если они смогут найти няню на столь поздний час вечера. – Жаль, что здесь нет Рохана. Уверен, он был бы счастлив, – тихо произнес Нориаки, а Цезарь усмехнулся, игнорируя, что среди них есть некурящий, поэтому тут же затянулся в свой мундштук. – Ох, mamma mia, ты правда думаешь, что Рохан никогда не был в «Поларис»? Смешно. Давайте не будем об этом, ведь послезавтра в холле свершится грандиозная премьера. И если упоминать Рохана, то только как замечательного партнера и художника, который подарил нам афиши. Они потрясающие! Выпьем за них! Так как шампанское уже принесли, Цезарь улыбнулся и разлил шипящий напиток по граненным бокалам. Невероятно, как так быстро они преступили к тостам, но никто не оказался против, ведь ради этого ведущая часть труппы здесь и собралась – отметить начало нового этапа Мюзик-холла. Так же, конечно, подчеркнуть то, что эти недели после Рождества они очень много старались и трудились над новой программой. Некоторая усталость легко заполнялась звенящей радостью и удовлетворением от проделанной работы. Бронирование билетов началось еще несколько дней назад и оставалось всего пара десятков. Цезарь решил увеличить охват в счет новых мест – немного разгребли лестничный пролет справа от сцены, возле старого камина и поставили на галерею несколько столиков со стульями – бюджетный вариант, но людей будет больше. До этого дверь туда всегда закрывали. На галерее слева, где расположился кабинет Цезаря и лестница на чердак, тоже поставили несколько стульев. Мюзик-холл не мог принять много гостей, самое большее количество – сотня, но сейчас их уже больше. Присутствовал страх того, что они не потянут аншлага, городские жаждали узреть новинку и приезжие из Мюнхена не меньше. Нориаки невольно вспомнил, как на одной из репетиций в выходной день Цезарь вбежал в зал, таща за руку дрожащего Доппио и кричал, что у них взял билет на целый стол из пяти персон человек из Бельгии, а с ними будут трое французов! Все с большим удивлением отнеслись не к гостям из другой страны, а скорее увидеть яркого мальчика, словно окунутого в марганцовку и россыпью веснушек, который неуверенно держал свое тело в робкой скукуженной позе и тонул в своем гиганском розовом свитере. Доппио впервые вытащили из его коморки и представили труппе во весь рост, но оказалось – он вполне обаятельный молодой омега. – Итак, выпьем за «Крылатое солнце» и каждую душу, которая скрыта в его перьях и светит ярким лучом на бренную землю Баварии! Segui i tuoi sogni. Верьте в свою мечту! Vivi. Lotta. Ama. Живи. Борись. Люби. За вас и за нас, господа! Мелодичный итальянский голос отвлек Нориаки, красивые слова отозвались в сердце. Полностью отступая от ремарки и воспоминаний, Нориаки уже вскинул бокал с шампанским и раздался стук со всех сторон. Они выпили немного алкоголя и принялись болтать – обсуждали новые планы, насущные проблемы. Подали различные блюда – типичные национальные, французские. Разные. Меню они выбрали заранее, поэтому никто не был удивлен. Вечер происходил в очень приятной обстановке, хоть, к сожалению и передал метрдотель, что их колоритные друзья факир и иллюзионист не появятся на ужине. Ничего, возможность еще будет. Нориаки потанцевал с Джотаро медленный танец, это было безумно приятно. Нежная музыка создавала атмосферу при которой в душе расцветали бутоны и не смотря на достаточно выразительный наряд, Джотаро не позволял себе большего, держа руку на его талии так, словно приклеили. Ни на миллиметр ниже. Цезарь и Джозеф тоже танцевали где-то рядом, осторожно переступая с ноги на ногу – в этом не было той дикой страсти танго, но раскрылась их нежность и аккуратность друг с другом, которую они припасли на публику. Обычно, такие тонкости наоборот прячут, чтобы оставить друг для друга всю трепетность, но у них всегда всё не так, как у других. – Ты… Очень красивый, – прошептал Джотаро, держа Нориаки в своих руках и осторожно его поворачивая. Не смотря на достаточную угрюмость и вес в каждом действии, Джотаро и правда был неограненным талантом, который разглядел Цезарь – танцы еще раскроются, а голос у него звездный, ничем не хуже Дио. Кстати, который все смотрит и смотрит. Нориаки улыбнулся от приятного комплимента, который ценился в их отношениях на мешок с драгоценностями и прижался щекой к его груди, когда танцевальное движение снова их сблизило. По сути – они просто мягко покачивались из стороны в сторону, изредка дополняя это чем-то. – Спасибо. Мне тоже нравится, как ты выглядишь. Тебе очень идут такие костюмы. – Постараюсь чаще. Фразы от Джотаро часто звучали как какой-то обрубок, но для Нориаки это лучше, чем сто сочинений на свете. Сиреневый взгляд скользнул по танцующей неподалеку паре. – Цезарь и Джозеф очень красивая пара, – Нориаки с удовольствием отметил, как красив на Цезаре белый пиджак с легким оттенком слоновой кости, а может быть сливочного крема, как блестели еще украшенные косметикой щеки и искрился взгляд, направленный на Джозефа. Можно было отметить, что именно Цезарь сливается с обоями ресторана, которые имели молочный цвет, но Нориаки остался уверенным, что Цезарь уже знал о цвете стен и оделся так намеренно. И правда, ведь Цезарь уже бывал в «Поларисе» после обновлений, наверняка отметил изменения и эти россыпи мерцающих фонариков-ламп на стенах. Мужчина не терялся в общем интерьере, а наоборот, сиял в свете этих красивых плафонов. Не смотря на множество предрассудков о белых нарядах, Цезарю удавалось подобрать все так, что ни у кого не оставалось сомнения, что этот молодой мужчина в пиджаке-фраке с солнечно-блондинистыми волосами настоящий эстет и хозяин «Крылатого». Джотаро не мог не согласиться. Ему всегда казалось, что и Джозеф и Цезарь отлично смотрятся. Джозеф пришел в ресторан, одевшись, конечно, с руки Цеппели, на нем был новенький темно-изумрудный, почти аквамариновый, как его глаза, костюм с черным галстуком и волосы большим трудом тоже привели в приличный вид, да только одна упрямая каштановая прядь так и торчала. Когда прошел еще час и наступил новый черед танцев, смеющуюся компанию, пусть Дио и Джотаро не общались напрямую вообще, окликнул подошедший мужчина в темно-сером смокинге-тройке. Все сразу замолчали и повернули лица с розовыми щеками от шампанского на подошедшего человека. Единственный, кто сразу понял, кто перед ним, это Цезарь, он сразу прищурился и восхитительно расплылся в улыбке: – Mamma mia, нас посетил сам ресторатор «Поларис». Старый знакомый, Карс Краузер. Тот человек, который радушно принял их с Джозефом в прошлый раз, обеспечил отличный ужин и предоставил для игры в покер целые свои «покои». Неизменная баклажановая помада сегодня подчеркнута еще и золотистым блеском, а такой же фактурой он подвел свои насыщенно карие глаза с все теми же рубиново-алыми нотками плещущегося вина в его бокале. Серый пиджак с открытого цвета пурпурной рубашкой подчеркивал статус. Выход в зал подразумевал большую строгость, раскусил его Цезарь, оглядев собранные в высокий хвост волнистые волосы. – Приветствую. Цезарь, Джозеф, готов высказать вам «салют». И, конечно же, тем, кого я не встречал ранее, представиться, Карс Краузер, – представился владелец ресторана и после кивка всем собравшимся и прикованным к нему взгляду гостей, поставил бокал аккуратно на белоснежную скатерть. – Вышел лично поприветствовать невероятную труппу «Крылатого солнца», наших особых гостей! Уже наслышан о скорой премьере и заказал лучшие места в первом ряду. – Ну что вы, не смущайте моих подопечных, – Цезарь поднялся из-за стола и обошел друзей, вставая подле крайне экзотичного мужчины. На Карсе много украшений, в ушах проколы. – Мы очень благодарны вам за поддержку, хоть «Поларис» и является здоровым конкурентом нашего заведения, разная направленность ничуть не портит то, что многолетнее соперничество может немного ослабиться. – Разумеется, мистер Цеппели. Представите мне ваших гениальных артистов и исполнителей? – Прошу к вашему вниманию, наш лучший вокалист Дио Брандо – настоящий золотой соловей «Крылатого солнца». Это Джотаро Куджо, надеюсь вы еще не управляли рестораном во времена, когда он не был нашим пианистом и певцом. Не будем ворошить прошлое, но думаю вы поняли, о чем я. Нориаки Какеин – настоящая прима-балерина, звезда канкана, да еще и … А вот это секрет перед премьерой, не могу раскрыть все карты. – Рад познакомиться, – Карс кивнул и протянул руку к Цезарю, а Цезарь радостно в ответ свою. Джозеф прекрасно его помнил, но когда тот поцеловал костяшки пальцев его Цезаря, стало не по себе. Он был уверен на все миллионы процентов в Цеппели, но то, как смотрят на него другие альфы всегда задевало. Особенно Карс, хоть он и был не больше, чем просто петух, возомнивший о себе God Knows What. Все дело в этом росте, стати, и, несомненно, статусе. Яркость и эпатаж выделяли Карса из толпы и кричали о том, кто он есть. К тому же Джозеф, не дурак, прекрасно понимал, насколько Цезарю важны связи и сотрудничество, это его работа, как хозяина кабаре. – Позвольте мне пригласить вас на танец, Re Sole? – глубокие карие глаза снова сомкнулись на его лице и Цеппели моргнул. – Впечатляет, – Цезарь умаслено отозвался на обращение, не каждый день услышишь такое от человека, не знающего итальянский, обращение «Солнечный король», что очень красиво сходится с тем, что мюзик-холл по истине можно назвать королевством Цезаря. – Но к сожалению, (Джозеф аж подобрался, почувствовав дрожь от первого до последнего позвонка на спине, неужели Цезарь так громко прилюдно подчеркнет их связь?) я в компании своего альфы. Джозеф не сдержался, вскочил со стула и подошел, от чего лицо Цезаря тут же изменилось, зрачки сузились как у кошки, образно конечно, но веки поднялись, зрачки точно расширились, это делая очень выразительным. Готовый метать молнии Цезарь стиснул губы в волнистую линию, когда Джозеф оказался рядом и хотел его придушить на месте за вольность и несдержанность. Чертов идиот, сейчас начнет его позорить. – Да-да, все именно так, я теперь с Цезарем. Я думал, вы еще тогда это поняли, так теперь все именно так. – Джозеф сплел пальцы с пальцами Цезаря, пока остальные замерли в пристальном ожидании, либо Цезарь вмажет Джозефу, либо Цезарь просто уйдет хлопнув дверью. Или и то и другое? Крайнее эмоциональная сцена стала безумно интересной, Дио закатил глаза и почти не произносивший за вечер слов, прошипел очень тихо, только для Джотаро и Нориаки: – Какой же придурок. – Мой кузен клоун побольше тебя, – впервые отозвался на реплику Дио без агрессии Джотаро, сжав переносицу и закрыв глаза. Дио даже не принял это на свой счет, позволив Джотаро такую сатиру. – Джо-Джо прав, – внезапно, мимика Цезаря расслабилась и он выдохнул, хотя Джозеф почувствовал, как его пальцы до боли сдавливают его ладонь, да так, что казалось, пальцев у него больше не будет. Джозеф тут же осознал, что сейчас будет любимейший пример поведения от Цезаря. Некое медовое наказание, но то, что он позволил это и признал, все равно приятно. – Он правда мой мужчина. Поэтому, я обязан спросить его разрешения на такую вольность, как танец с другим, – Цезарь снова обернулся к Джозефу, улыбнувшись ему, а тот ответил тем же, но виновато и уже все осознав. – Конечно, honey, я не против, если ты потанцуешь с господином Карсом. – Вот и чудесно, mio amore. И Цезарь отправился на танец, пока Джозеф вернулся на свое место с пустующим стулом. Он надул губы и размял покрасневшую кожу на пальцах. – Было достаточно опрометчиво выскакивать, он и сам бы все сказал, а ты выглядел полным дураком, – принялся отчитывать друга детства Дио, насмехаясь и допивая очередной бокал, пока вино Карса качалось в оставленном хрустале от движения за столом. Джозеф, явно не в настроении и поглощенный стыдом, парировал: – Ох, извините, господин «Английская» королева, вам-то откуда знать, что чувствует в такие моменты искренне любящие сердца! Я ждал этого чуть ли не с рождения, не сдержался, а ты лучше за собой следи, мне уже не двенадцать. – Ха, ты что намекаешь на то, что мне не знакома любовь? И кстати, от двенадцатилетнего себя ты не шибко отличаешься. Ты понимаешь, что выставляешь насмех в первую очередь не себя, а Цезаря? Его можно уважать? – Я не отличаюсь? Зато ты прекрасно отличаешься, – Джостар нахмурился. – Если в тебе хоть и было что-то настоящее, то сейчас ты лишь уродливая копия, способная только на жестокость и зависть. Ты просто эгоист, который оказался никому не нужным, который никогда не понимал, почему Цезарь даже не смотрел в твою сторону, а потом и Нориаки – да потому что никому такой не нужен. И ты думаешь это правильно, такому человеку оценивать мое поведение и чувства? Дио замер, его лицо лишилось даже привычного изгиба бровей и всегда недовольные губы превратились в те, что дала ему природа. Нориаки ахнул и встрял, понимая, что это очень опасно, но так же осознав, что Джотаро за Дио вряд ли заступиться: – Джозеф, это слишком, мы друзья, мы выступаем на днях, зачем это. Произошло глупое детское недоразумение, не стоит предавать этому значение… – О, еще один знающий как всем лучше, спасибо, – Джозеф выпустил через нос пар. Этого Джотаро уже не выдержал, громко отставив стул встал и потянул не без осторожности, но с решительностью Нориаки за руку. Заблестел красивый черный бисер. – Нет, всё, Нори, мы уходим, иначе я кому-нибудь вмажу, а бить рожу кузену – последнее, чем я хочу заниматься. Нориаки пискнул что-то типа «Но!», но, просим прощения, тут же принял его точку зрения, спокойно последовав за молодым человеком ко входу. Лучше уйти, пока все не приняло печальный оборот, да и настроения с этим разбираться не осталось. Ладно склоки других людей, но Нориаки прекрасно понимал, что посягнули на то, что дорого Куджо и шутить с этим очень опасно. А вот Дио, мгновенно переводя все, что только что было сказано в его адрес, о, нет, не на Джозефа, а взглянул вслед исподлобья, накренив голову как волк в капкане, и бросил, вероятно, свою самую ошибочную фразу в жизни на данный отрывок времени: – Давай, Нориаки, забирай это животное скорее домой в свою тепленькую постельку. Надеюсь, ему приятно и устраивает, что он взял тебя вторым. Оу, а может и не вторым? И надеюсь, что он знает, что тогда ты был совсем не против, и дело не в природе. Идите-идите, до свидания! Кстати, ты сегодня просто ослепительно красив. Нориаки не было обидно, Дио в чем-то прав. И Нориаки понимал, что он просто перевел на них скопившуюся обиду, но самое страшное, когда парни остановились, в том, что если ему это никак не откликнулось в душе, то вот Джотаро нет. И если Нориаки был бы один, он возможно даже нашел бы силы пожалеть Брандо, то Джотаро нет. – Что ты сказал? – холодным голосом процедил Джотаро, доверяясь импульсу и резко разворачиваясь. Нориаки тут же рефлекторно вцепился в рукав его пиджака, пытаясь затормозить, но куда ему до Джотаро? Джозеф тут же вскочил, Дио тоже. – Ребята, я пошутил, Дио самый лучший, Нориаки не зазнайка, все, все в порядке! – Джостар руками коснулся плеча Дио и уже УПЕРСЯ в грудь Куджо, но с силой, с которой его отпихнули, он не успел оказаться готовым справиться. Цезарь рассмеялся от какой-то глупой, но, правда, забавной шутки Карса, когда они в очередной раз закружились в более активном танце для двоих, в который перетек медленный, на который его изначально пригласили. Цезарь не видел в этом и доли флирта – мужчина держал руку даже выше положенного, не напирал, не повзолял себе большего. Но вдруг, Цеппели остановился, посмотрев в сторону. – Что-то не так? – Карс его отпустил в ту же секунду, взволнованно хмурясь, но на него уже не обращали никакого внимания. – БЛЯТЬ! Извините! Только не это, черт подери! – Цезарь никогда не позволял себе особого сквернословия на людях. При хозяине заведения. При людях, которых он видит каждый день на улицах города! Стыд и злость захлестнули его моментально. Угораздило же его дотанцеваться до другого конца зала, так, что он только сейчас услышал верещание знакомых голосов и вскрики публики – в конце, где они сидели, в отдалении и, для, мать его, лучшего отдыха, в тишине от оркестра, уже собиралась толпа испуганных, но очень любопытных уродов-зевак. Цепелли ворвался в их кольцо, распихивая дам и людей с полным пренебрежением, потому что его волновало больше всего не это. А ведь он знал, что приводить сюда этих идиотов идея просто мертвецкая! Идиот. Цезарь увидел такую картину – Дио, вставший с разбитой губой, тут же получил по скуле так, что налетел на стол, тут же разнося его и ломая, а в это время Нориаки стоит в стороне и просит их остановиться, а не пытается их остановить, потому что Джозефу хватило мозгов уберечь хотя бы его – сам уже держался за щеку и пытался оттащить Джотаро одной рукой. Черт. Ладно, щеку можно замазать! У Дио лилась кровь из носа, Джотаро поднял его за грудки испачканной рубашки и вскинул руку, пиля Брандо ненавидящим взглядом ледяных, но огненных глаз. В это время Цезарь уже не выдержал – силы остановить может и хватит, но риск большой. Время словно совершило разрыв, не помня как, но Цеппели оказался прямо на Дио, прямо над ним, пролетев под руку, тень кулака накрыла лицо и Цезарь зажмурился. Последнее, что он услышал, до момента, как в ушах полностью остался лишь оглушающий звон, как от стекла, от вагона чертового, стекла, родной и любимый крик: – OH, NO, ЦЕЗАРЬ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ! Un fiasco completo.