Доблестью моей облекаюсь

Микаса обессиленно падает в повозку, чувствуя, как мокрую от пота спину холодит ветер. Вылазка провалена, это очевидно. Всего за пару часов они потеряли половину отряда, а оставшаяся еле ноги волочит от усталости и ранений. Командор Эрвин напряжен, как никогда, в голубых глазах – зияющее бессилие, а в волосах багрянеет засохшая кровь. Кадеты, все до одного, затравленно следуют приказу отступать и седлают лошадей. Со стороны леса раздаются отчаянные крики о помощи. Смит молчит. Все молчат. Кто за бортом – тот за бортом. Крики усиливаются. Микаса морщится. Жан сжимает зубы. Армин – кулаки. Воздух становится вязким и липким. Эрен не выдерживает. - Мы должны их спасти! – Бросается к лесу. Смотрит волком на Эрвина и трясётся от злобы. – Мы не можем их бросить! Командор отводит взгляд. Эрен рычит, жадно воздух глотает и орёт: - Мы не можем их бросить! Микаса сползает с повозки. Она должна остановить его, пока глупостей не натворил. Сегодня Эрен исчерпал лимит силы титана. Превратится ещё хоть раз – умрёт от истощения. - Эрен, - с силой выталкивает слова из грудной клетки, - не надо. Он не слышит. Она не успевает. Капрал Леви наносит удары метко и щедро. Живот, почки, лицо – и снова в том же порядке. Избивает безэмоционально и даже скучающе, словно Эрен – мешок с потрохами; избивает с легкостью, словно сам не боролся с гигантами пару минут назад. Хватает парня за волосы и монотонно цедит: - Ты забыл, как выполнять приказы, недотитан? Бьёт наотмашь так, что Эрен валится на землю и кашляет кровью. - Гадость, – мужчина смотрит на свои запачканные перчатки и в отвращении кривит губы. – Видишь, что ты наделал? Заряжает Эрену под дых тяжелым сапогом. Дышать перестает Микаса. В глазах темнеет от гнева, из глотки вырывается хриплый крик. - Хватит! Она знает, что все в ужасе таращатся на неё. Аккерман – самоубийца, осмелившаяся швырнуть камень в чудовище, - будет испепелена до горстки праха. Капрал не терпит неповиновения. Но Микасе плевать ровно настолько, насколько она ненавидит сумасшедшего коротышку. Она остановит его. Произошедшее в зале суда не повторится более. - Что? – он поворачивает голову вполоборота и почти удивленно выгибает бровь. Арлерт испуганно цепляется за её рукав. Микаса не обращает внимания. В этот раз не будет сдерживаться. Вздергивает подбородок, плечи распрямляет и с упрямостью выдает: - Вы не имеете права избивать человека за то, что он хочет спасти товарищей… сэр. И только произнеся последнее слово, понимает: переборщила. Тишина. Все смотрят в пол. Никто не хочет быть свидетелем, однако при этом все согласны с ней. Микаса знает. Чувствует в накаленном докрасна безмолвии. Ей конец. Но она почему-то не сожалеет о своей опрометчивости. - Я имею право избивать человека, который собственной глупостью ставит под угрозу жизни выживших, - голос Леви врезается под ребра разделочным ножом. На его лице - всё то же мертвенное спокойствие. Серые глаза направлены на Микасу, в них – ленивое раздражение. Словно девушка – след от пальцев на окне. Вроде ничего серьёзного, но взгляд надоедливо цепляет. - Уберите его, - указывает на Эрена и идет к своей лошади, как ни в чём не бывало. Микаса поверить не может, что на этом всё закончилось, что её так просто отпустили. На мгновение её охватывает праведная гордость и восторжествование: она добилась своей цели и Эрен в безопасности. Однако капрал вдруг останавливается, поравнявшись с ней, и с издевкой вопрошает: - Интересно, как ты запоешь, когда следующим, с чем встретится его кулак в порыве ярости, станет твоё лицо? Аккерман еле заметно дергается. Резанул по самому уязвимому. Заметил-таки, хоть и делает вид, что ничего не видит дальше своего идеально чистого воротника. Лучше бы так и было. Она на пределе. Еле сдерживается, чтобы не схватиться за лезвия и не приставить их прямо к глотке капрала. Вдавить в его кожу, пустить кровь, чтобы тот закрыл наконец свой поганый рот. Но какая ирония: чистоплюй по совместительству лучший воин человечества, а это значит, что стоит ей хоть пальцем его тронуть, то трибунал с готовностью распахнет свои объятия. И что ещё более важно: не станет его – Эрена тотчас же убьют. Поэтому остаётся лишь бормотать проклятья и прожигать взглядом чересчур ровную спину скачущего впереди всадника. Ничего, пробьет и его час. Уж тогда-то она станцует на его костях. По приезду в замок Йегера тут же отправляют к Ханджи на лечение. Микаса покорно следует за ними, придерживая брата, и уже в медпункте помогает обработать раны. Эрен шипит не то от боли, не то от раздражения и в итоге выпаливает: - Я в порядке! Иди занимайся своими делами! Микаса не слышит. Не хочет слышать. Продолжает молча оттирать кровь с его руки, пока Эрен грубо не вырывает её: - Слышишь?! Хватит, я сказал! Достала! Срывается с кровати и несется прочь из комнаты. Микаса бежит за ним. Просто потому что не знает, как иначе, не научена. Пусть Эрен прогоняет её не в первый раз, пусть кричит и подбирает колкие слова, но она знает наверняка, что это не всерьёз. Так, отголоски буйного темперамента и подростковой неуравновешенности. - Эрен, стой! Она хватает его за плечо. Сейчас она развернет его и увидит блестящие от злости глаза, которые постепенно приобретут приятный махровый оттенок, и Эрен снова станет собой. Обязательно. Как и всегда. Однако в этот раз он дергается, делает резкое движение корпусом и отталкивает её с такой силой, что Микаса летит в противоположный конец коридора. Ноги путаются, скользят, и она уже готова ко встрече с каменным полом, а после – и красивому сиренево-синему ушибу, но в самый последний миг её спина натыкается на что-то мягкое, а в предплечья больно вонзаются твёрдые холодные пальцы. Она повисает на руках у того, кого не желала видеть в такой момент больше всего на свете. - Поступок, достойный настоящего брата, - вкрадчивый ледяной тон обжигает слух. Девушка отскакивает, словно ошпаренная, обхватывает себя руками и понимает: не может поднять голову. Злится сама на себя, жаждет с вызовом заглянуть в подернутые дымкой радужки и съязвить, но вместо этого лишь мямлит: - Он… случайно… так получилось. - Заткнись, – капрал отмахивается от неё, как от надоедливой мошкары, и неспешно шествует дальше по коридору, минуя Эрена, который давно растерял весь запал и теперь жался, как побитый пёс. Микаса не может сдержать вздох облегчения. На мгновение ей почему-то показалось, что Леви снова изобьёт Йегера, что заступится за неё (и это вселяло ужас больше, чем что-либо), однако мужчина проявил удивительную тактичность и не стал вмешиваться в личные дела подчиненных. Да и с чего она вообще взяла, что его волнуют взаимоотношения между ней и Эреном? Глупо же, право. И стоит ей окончательно успокоиться, как капрал внезапно останавливается на середине пути и безаппеляционно чеканит, даже не оборачиваясь: - Дежурство вне очереди, Эрен. Две недели. Парень непонимающе моргает, переводит взгляд то на Микасу, то на Леви, и выговаривает совсем растерянное «Есть, сэр». Аккерман хватает воздух, словно в приступе асфиксии. Её колотит от досады и смущения, щеки пылают, а ногти непроизвольно впиваются в ладони, оставляя красные следы-полумесяцы. Заступился-таки. Зачем? С какой целью? Думает, одолжение ей делает, жалкий коротышка? Позлить хочет? Вот только она в его помощи и уж тем более защите не нуждается. И когда она готова высказать ему в лицо всё, что думает, мужчина исчезает в потемках коридора. Лишь глухой стук сапогов подтверждает то, что он действительно был здесь. Эрен нервно бормочет извинения, говорит что-то о несдержанности и глупости, но Микаса впервые не слышит. Пялится на стену перед собой и чувствует, что её скоро разорвет на молекулы и атомы от негодования, что в её венах потечет чёрная слизь, отравляющая организм. Микаса никогда не признается, что давно жаждет увидеть в роли защитника Эрена. Микаса никогда не смирится с тем фактом, что треклятый капрал извратил, покромсал да наскоро склеил её мечту на свой лад. Микаса ненавидит Леви. Точка. Аксиома. Иронично, но это второй человек после брата, который вызывает в её душе столь сильные эмоции. И она почти уверена, что когда-нибудь их клинки сойдутся в диссонансном звоне. Когда-нибудь. Совсем скоро. Победитель будет один. А ничья пусть катится к чертям.