Ханан

Палящее солнце заходило над Великой Айзерейской пустыней. По горячим пескам медленным шагом шли три десятка верблюдов с поклажей и столько же лошадей, тянущих за собой повозки с товаром. Хаифа размерным шагом ступал по раскаленной почве, ведя за поводья своего мехари*, сильно нагруженного дорогими тканями, купленными на рынке в Тузере. Вот уже с пол-луны караван направлялся оттуда на восток, в столицу могучей державы Гелиси, Астарху. Кочевники почти никогда не задерживались на одном месте больше чем на несколько суток. Ничего сокровеннее безлюдных и необъятных просторов пустыни для этих людей не было. И ничто не могло сравниться с этим сладким чувством свободы, что ощущали они, находясь среди моря красных песков. Хаифа вдохнул все еще горячий после знойного дня воздух, и скользнул взглядом по верблюдам с товаром, что они везли. Не хватало только потерять что-то в дороге, на счастье другим кочевникам или того хуже, разбойникам, что так часто по пятам следовали за караванами. Вспомнив о пустынных грабителях, юноша чертыхнулся про себя. Вот уже несколько ночей мужчины спят неспокойно. Старика Саида преследуют видения о нападении на караван, только никто не может найти и малейший след преступников, что ужасно настораживало. — Выжидают, — уверенно говорил торговец золотом Али, перебирая своими сухими и непривычно длинными пальцами четки, сделанные из красного дерева. – Как бы добраться нам до главного караванного пути за пару дней, не то плохо дело будет. Только верблюды сильно уставали из-за накатившей, будто специально, небывалой жары. И хотя караван делал привалы глубокой ночью, продолжая свой путь на рассвете, преодолеть оставшееся расстояние за несколько дней казалось невозможным. И это сводило Хаифа с ума. За двадцать лет своей кочевой жизни ему не раз приходилось наблюдать облавы разбойников, и каждый раз эти налеты приносили с собой не только материальные потери, но и смерти многих людей. Однажды, после очередной такой стычки Хаифа потерял мать, поэтому любое воспоминание о разбойниках болью отзывалось в его сердце. Вскоре с юношей поравнялся упитанный господин, полностью обвешенный золотом и дорогими тканями, на двугорбом верблюде, который считался большим богатством для любого купца. Мужчина припустил тяжелую складку ткани, что закрывала почти все его лицо, открывая доступ только к глазам, и произнес: — Мы остановимся вон за тем перевалом. – Указал он вдаль морщинистой ладонью, на пальцах которой тут же заблестели рубины и сапфиры. – Будь настороже сегодня ночью… Сдается мне, она будет очень длинной… Отправив разведчика впереди себя, караван двинулся к горной гряде, которая на сегодняшнюю ночь должна была стать местом отдыха для уставших лошадей и верблюдов. Прошло не более получаса, прежде чем Джавад вернулся, через его седло было перекинуто тело, замотанное в какие-то тряпки. Он скинул его на песок и обратился к Али: — Он что-то говорит про брошенный неподалеку караван. Не к добру это, господин. Али оглядел неизвестного и заставил двоих наемников, охраняющих караван, поднять его. Взору Хаифа и остальных предстал немощный старик, израненный, очевидно напавшими разбойниками. — Там… — он указал на северо-запад. — На мой караван напали… Моих людей убили и забрали товары… Думали, что я мертв и не забрали мое золото… Я спрятал его в песках неподалеку. Глаза Али при слове "золото" загорелись жадным огнем и, после долгих расспросов и убеждений остальных торговцев, было решено отправиться в сторону, куда показал старик. Его самого взяли с собой, чтобы точнее показывал дорогу. Впрочем, идти оказалось совсем немного и, повернув за бархан, путники увидели брошенные тюки с поклажей, которая видимо не заинтересовала иррингов, одно из самых многочисленных племен, занимающихся разбоем. Брали они в основном лишь драгоценности, да угоняли рабов, чтобы продать на невольничьих рынках Астарха или Мефала. Караванщики спустились со своих коней и верблюдов, разглядывая возможную добычу, как вдруг раздался оклик Джавада, возвестивший о том, что их окружают. Обернувшись, Хаифа увидел на горной гряде, оставшейся чуть поодаль, с десяток всадников, которые медленно спускались к ним. В их руках он заметил кривые сабли иррингов, которые, несмотря на свою смешную форму, несли мгновенную смерть. Единственный оставшийся верхом, он приказал каравану разворачиваться, не дожидаясь разбойников — все же те были сравнительно далеко, да и спуск со склона нельзя было назвать легким. Но позади их раздался свист — и из-за бархана появилось еще несколько десятков всадников. Прав был старик Саид — нападение на караван было неизбежно. Хаифа, потянул поводья на себя, разворачивая верблюда в другую сторону, тем временем придерживая тюрбан свободной рукой. Он уже слышал пока еще отдаленное ржание лошадей, и ему совсем не нравилось это явное преимущество разбойников. Как их могли так легко провести? Даже никто из старших, мудрых и уважаемых людей не заподозрил ничего такого, хотя, наверняка, может и не сталкивались с подобным, да точно слышали от торговцев других караванов… Юноша всмотрелся вдаль, и уже ясно видел пару десятков лошадей, от копыт которых поднимались густые облака пыли. Всадники, сидевшие на этих конях, были хорошо вооружены. И если караванщики еще хоть как-то надеялись отбиться, то теперь стало понятно, что это им не сделать никогда. Чересчур быстрое нападение иррингов, слишком медлительные и почти бесполезные попытки сопротивления мужчин их каравана – и всего через несколько минут разбойники лишили жизни большинство путешественников и опрокинули почти все тюки с товарами. На песке тут же оказались свертки дорогих тканей, остатки провизии и сундуки, наполненные драгоценностями на продажу. Хаифа старался отбиться как мог, только куда его верблюду до быстрых лошадей иррингов? Кривая сабля одного из нападавших рассекла воздух в миллиметре от юноши, задев подпруги, и парень, не удержавшись, полетел на песок. Его тут же встретила темнота. Очнувшись же, малейшее движение яркой вспышкой боли отзывалось в теле юноши. Однако, несмотря на это, Хаифа все же удалось подняться с холодного каменного пола и даже сесть самостоятельно, правда, не без сильного головокружения, тут же охватившего его. Он осмотрелся по сторонам и увидел спящих людей в полуразорванных грязных лохмотьях вокруг. На их руках красовались цепи, что говорило об их отнюдь не радужном социальном положении. Хаифа с силой закусил собветренную губу до крови, поняв всю беспомощность ситуации. Он, сильный и здоровый воин, не смог защитить тех, кто ему дорог. И даже вместо того, чтобы с честью лежать замертво где-то среди пустынных просторов, он находится здесь, среди живых, да еще и рабов… Это было унизительно, и злость накрыла юношу с головой. Вскоре начали просыпаться люди. Запуганные, жалкие, они знали, что никак не могут повлиять на свою судьбу, поэтому им не оставалось иного, кроме как подчиниться неизбежному. Хаифа же так просто сдаться не мог. Прекрасно понимая, что это ничего не даст, кроме как с десяток ударов кнутом, он сцепился в словесную перепалку с главарем иррингов, и был лишен, так называемого завтрака, состоящего из корки белого хлеба и мисочки воды. — Ну и глупец, — отозвались остальные. Только юноша их не слушал. Пока у него есть силы идти против воли судьбы, он будет бороться. Пусть и такими бесполезными методами. — Сегодня после обеда будут торги, — услышал Хаифа речи одной из девиц. – Сама слышала, как ночью об этом шептались господа… — Вот бы попасть в гарем к какому-то богатому шейху, — тут же защебетали темноволосые девушки, видимо, всерьез полагая, что таких как они у этого самого «шейха» еще не имеется. Наверняка, как раз богачи и ищут себе какую экзотичную птичку, чтобы скрасить свой гарем и похвастаться перед друзьями интересной находкой. Только Хаифа молчал. Лишь только тихо ухмыльнулся, подслушивая наивные разговоры женщин. Все-таки это неплохо отвлекало от ненужных тяжелых мыслей, что лезли в голову. Сейчас же падать духом было нельзя. Только не показывать свою слабость… *** Гул толпы раздался над площадью, как только на ней появился самый дорогой товар. Зажиточные господа совсем выбились из сил, ожидая главного, а их наложники же едва стояли на ногах, размахивая пальмовыми ветками для своих хозяев. Жара стояла невыносимая, поэтому на большинстве продаваемых рабов почти не было одежды. Рабыни были небрежно прикрыты полупрозрачной легкой тканью, на деле которая была одета лишь для того, чтобы наиболее выгодно подчеркнуть их природную красоту, нежели скрыть наготу. Мужчин же, награжденных неплохой физической силой, оставили только в набедренных повязках. Зато на кандалы, веревки и цепи торгаши не поскупились, обвесив ими так, что даже стоять было сложно. Только ни один из них, в том числе и Хаифа, не подали виду, как тяжело им на самом деле. Гордыня и неприкрытая злость так и плескалась в их глазах, что просто-напросто лишь повышало их цену. Работорговцы остались довольны собой. Торги начали с женщин. Самой дорогой, что не удивительно, оказалась голубоглазая блондинка с мраморной кожей, невесть откуда взявшаяся в жарких восточных землях. В отличие от остальных, ее стройная фигура была закрыта более плотной тканью, чтобы уберечь нежную кожу от солнечных ожогов. Мужчина лет сорока, невзрачный с виду дал за нее пять тысяч золотом, от чего Хаифа едва заметно присвистнул — на эти деньги можно купить собственную армию. Юноша оказался едва ли не последним в своей очереди на продажу, когда находиться на солнце стало просто невыносимо, а все тело ныло, будто после недельной пахоты. В отличие от женщин, мужчин продавали довольно быстро, хотя денег за них платили не меньше. А бывало и гораздо больше. — Продано! – только и вскрикнул не самой приятной наружности торговец, передавая Хаифа страже. Парень так и не понял, как все могло произойти так быстро. Его только и успели вывести на середину площади, поставив под солнце так, что юноше приходилось сильно морщиться в попытке разглядеть хоть что-то. Цепи были натянуты так сильно, что пошевелиться не представлялось возможным. Толпа гудела. В воздухе чувствовалось напряжение. До юноши доходили обрывки цифр, и он удивлялся тому, сколько стоит человеческая жизнь. И вот, его уже передали его покупателю – пожилому господину. Сразу было видно, что он не из бедных. Только вот броских одежд этот мужчина видимо не любил. Либо же решил, что данное времяпровождение не для демонстрирования своего благополучия. — Идем, — коротко бросил он Хаифа, смерив долгим, изучающим взглядом. – И даже не думай идти против меня. Себе дороже будет, — он пошел впереди, ведя юношу за поводок, словно животное. Это было унизительно, хотя, казалось, куда еще больше? Но все-таки Хаифа покорно следовал за господином. Было в нем что-то такое, что не давало юноше ослушаться его. Только вот, что – он не понимал. Они пересекли весь город, прежде чем достигли огромного дворца, поражающего своей грандиозностью и роскошью. Двое стражей сопроводили парня в довольно большую комнату с купальней посередине и, не обращая внимания на сопротивление, стащили остатки одежды, после чего, наконец, расстегнули ошейник. Парень тут же потер шею, словно пытаясь избавиться от ощущения беспомощности и унижения. Ему приказали опуститься в воду, ибо, по словам мужчины, купившего его, от Хаифа на километр несло потом, грязью и лошадьми, что было непозволительно при будущем знакомстве с господином. Его купили в подарок никому иному, как самому Анвару, наследнику правящего ныне калифа – по слухам, человеку достаточно жесткому и высокомерному. Как бы юноша не хотел заупрямиться, желание наконец-то вымыться было настолько велико, что Хаифа передумал противиться, увидев наполненную теплой водой купальню. Слуги, которые привели его сюда, тут же исчезли, не проронив и слова, так что парень, не дожидаясь чьего-либо приглашения, опустился на дно ванной, наконец-то позволяя себе расслабиться. Напряжение отступало, уступая место сонливости, и парень и сам не заметил, когда провалился в легкую дрему. Разбудила его резкая боль, и юноша сделал неудачную попытку избежать ее, однако сделав себе только хуже... Его еще сильнее потянули за волосы, и наконец, он увидел совершенно спокойное, бесстрастное лицо мужчины перед собой. Он был высок, возможно, даже выше самого Хаифа. Черные, тяжелые кудри едва касались плеч. В темных глазах плескалось безразличие и некая презрительность. На вид ему было около двадцати семи лет, возможно, чуть больше. Парень успел разглядеть правильные, хоть и немного резкие черты лица, прямой нос, четко очерченный контур губ. Длинные пальцы были украшены крупными кольцами с драгоценными камнями, темные одежды расшиты золотом. — Ты раб, которого мне подарили? — До Хаифа донесся властный голос мужчины В ответ юноша посмотрел на него с вызовом. Подобного рода обращение сильно задевало его, поэтому он не проронил и слова. Однако незнакомца, похоже, совсем не впечатлило такое поведение. И уже через мгновенье голова Хаифа оказалась под водой. Это было унизительно. Юноша понимал, что не имеет права сказать и слова поперек, что уже говорить про какие-либо действия. Ему только и оставалось, что судорожно хватать воздух, когда его мучитель потянул его за волосы вверх. — Мне спросить еще раз? – голос оставался бесстрастным, во взгляде лишь презрение и высокомерие. — Да, это я, — тихим голосом ответил Хаифа, но его тут же запихнули в воду обратно, не дав и малейшего шанса набрать в легкие хоть немного воздуха. — Ты мой новый раб? – повторил мужчина, когда голова Хаифа вновь показалась над водой. — Я, — ответил парень, и закашлялся. – Да, это я… господин. — Хорошо. – его наконец отпустили и Хаифу осталось только проводить взглядом удаляющуюся спину мучителя. Впервые в жизни юноша так ненавидел себя.