Мы когда-нибудь будем счастливы?

      Элиот давно не спал так спокойно, а пробуждение показалось ему одним из лучших в его жизни. Он словно очнулся посреди благоухающего поля цветов, но, приоткрыв глаза, он осознал, что всего лишь уткнулся носом в подушку, пропахшую волосами Лео. Одеяло сползло к пояснице, и лёгкий ветерок, видимо, залетевший через приоткрытое где-то окно, мягко щекотал голую кожу. Откуда-то доносился приятный запах свежей выпечки. Для полной идиллии не хватало только тёплого тела под боком, а потому Элиот, не подавая вида, что проснулся, обвёл комнату взглядом в поисках Лео.       Тот обнаружился быстро. Лео сидел в кресле прямо под открытым окном и о чём-то тихо беседовал с Шарлоттой Баскервиль. Элиот едва не замурлыкал от прилива нежности при виде него и вдруг осознал, что, несмотря на всё произошедшее, его сейчас волнуют только их отношения, но никак не то, что его Лео стал главой Баскервилей или что он, Элиот, снова жив. По поводу последнего у него вообще были странные ощущения… Он совершенно точно осознавал себя Элиотом Найтреем, младшим сыном герцогской семьи Найтреев, но в то же время его воспоминания о настоящей жизни всё ещё оставались с ним, пусть и побледнели, почти затмились старой жизнью.       Впрочем, кроме воспоминаний, ничто не досаждало ему. Две личности Элиота слились наудивление гармонично, то ли от того, что были очень похожи, то ли потому, что прошлое просто подавило настоящее. На самом деле сейчас Элиоту было всё равно на процесс, потому что главным здесь был результат. Кроме того, сейчас ему было о чём думать и помимо этого. Например, его достаточно сильно беспокоило то, что Лео выглядел странно. Он был одновременно и счастливым, и печальным, а ещё не мог скрыть некоторой болезненной слабости. Элиот не польстил бы себе, если бы сказал, что всё это только из-за него и их ночи, однако сейчас он прекрасно видел, и, скорее, чувствовал, что его Лео что-то сильно беспокоит.       Первое очарование утра постепенно спадало, и Элиот стал прислушиваться к разговору Лео и Шарлотты, но те беседовали слишком тихо. Тогда Элиот решил пока что просто понаблюдать за ними со стороны. Если присмотреться, то Шарлотта тоже была невесела, и то и дело словно пыталась успокоить Лео. Но самое странное началось, когда девушка выставила на столик между креслами какую-то жидкость, а так же выложила немного ваты и порядочное количество бинтов. Она взяла левую руку Лео, на которую Элиот не обращал до этого внимания, потому что Лео сидел к нему правым боком, и, намочив странной жидкостью, стала её протирать. По комнате разнёсся противный лекарственный запах, а Элиот всё пытался рассмотреть, что же она обрабатывает. Ему… повезло? Неловким движением Шарлотта случайно повернула ладонь Лео перпендикулярно к свету, и глаза Элиота расширились от ужаса, когда он понял, что на левой кисти Лео не хватает двух пальцев.       Забыв о своей наготе, Элиот сорвался с кровати и в мгновение ока оказался рядом с Баскервилями.       — Лео?! Что?! Как?! Что с тобой?! — испуганно затараторил Элиот ещё не веря до конца в происходящее, и в какой-то степени не веря в него.       Лео поднял на него свои невероятные глаза, в которых теперь плескалась только печаль и тихо, но чётко, ответил:       — Я Глен, Элиот. И так как появился новый Глен, я умираю.       Это признание словно стало ударом под дых для Элиота. Он осел на пол, не веря услышанному, и с ужасом уставился на них двоих.       «Нет, это не может быть правдой! Мы ведь только-только встретились вновь, всё не может закончиться вот так!» — хотелось закричать Элиоту, но он уже понимал, что это неизбежно, и травмированная рука первое тому подтверждение. Всё ещё сидя на полу, Элиот обнял колени Лео и почувствовал, как намокают глаза. Мужчины не плачут, но Элиот не мог себя контролировать. Едва соединив их жизни, судьба вновь разъединяет их.       — Недели три, максимум — месяц, — тихо, словно вынося приговор, сказала Шарлотта, а Элиот почувствовал, как леденеет всё его тело — так быстро, так мало.       — Лео, я могу взять на себя твои обязанности, чтобы ты мог провести эти дни как угодно. Тем более, что ничего сверхсложного в объяснении происходящего новому Глену нет, — тем временем продолжала девушка.       — Да, я помню, как когда-то ты рассказывала всё это мне, — Лео улыбнулся уголками губ. — Я был бы благодарен, правда.       — Но Бармаглота придётся передать уже недели через две.       Лео только сдержанно кивнул в ответ на это.       — Тогда… Я пойду, раз мы всё решили, не буду вам мешать, — подытожила девушка. — Будут какие-либо ещё указания?       — Нет, — Лео покачал головой, — но я позову, если что-то потребуется.       Шарлотта склонила голову в знак того, что она всё поняла, после чего покинула комнату.       — Две недели, — тихо сказал Лео так, словно ещё не до конца осознал действительность, как только дверь с тихим шуршанием закрылась.       После сотни лет несколько дней казались малозначащими мгновениями. По меркам Баскервилей он уже труп. Но в то же время эти две недели стоили того, чтобы ждать их так долго, ведь он проведёт их с Элиотом. Только с Элиотом, и им не нужно будет ни от кого прятать свои чувства.       Только вот Элиота было жалко. Лео хватило одного взгляда не него, чтобы ощутить, насколько тоска сжимает грудную клетку парня, выдавливает из неё весь воздух. Лео ведь и сам почувствовал что-то подобное тогда, сто с лишним лет назад, и до сих пор эти воспоминания были свежи и болезнены. Элиот уже чувствовал утрату, и не мог спокойно относиться к ней. Но что мог сделать Лео? Ничего, разве что заняться чем-нибудь, чтобы не оставалось времени на плохие мысли.       — Встань, простудишься, — ласково позвал Лео Элиота и погладил его по голове.       Элиот поднял взгляд на Лео, и тот увидел несколько скупых, истинно герцогских слезинок в уголках его глаз.       Лео встал с кресла, и потянул Элиота за собой наверх.       — Как насчёт прогулки на лошадях? Но сначала надо найти тебе какую-нибудь одежду, — Лео предложил первое, что пришло в голову.       В конце концов, важнее всего сейчас было не думать о будущем, чтобы оно не мешало наслаждаться настоящим.       — Я не против, — ответил Элиот, и тогда Лео мысленно попросил Шарлотту найти что-нибудь из одежды для Элиота и приготовить лошадей.       — Наверное, стоит послать дяде записку о том, что я задержусь, — начал Элиот в это время.       Пусть сейчас он ничего не чувствовал к этому мужчине — не так крепка была их родственная связь, чтобы не затеряться среди воспоминаний прошлого — но всё же он заботился о нём долгое время, и поэтому не следовало заставлять его волноваться.       — Он уже в курсе о том, что ты здесь… Ты ещё не знаешь, но твоя кузина, Маррон, должна стать следующим Гленом.       Элиот воспринял эту новость спокойно, почти не удивившись, словно все эти годы подсознательно чувствовал, что сестра не так проста.       В это время дверь тихо приоткрылась, и две руки аккуратно положили на пол стопку одежды, мгновенно исчезая после этого. Элиот двинулся к вещам, но Лео неожиданно остановил его и сам взял их.       — Можно мне тебя одеть? — тихо спросил он в ответ на немое удивление Элиота, а затем, хихикнув, добавил: — Впервые в жизни хочется побыть хорошим слугой, помогающим господину во всём… Я правда по тебе скучал.       — Я знаю, — с нежностью в голосе ответил Элиот. — Но трусы я сам надену.       Лео фыркнул, но протянул Элиоту необходимый предмет гардероба и, дождавшись, когда тот закончит, принялся за приятное занятие. Ему всегда нравилось раздевать Элиота, но обратный процесс вдруг тоже показался интересным. От подушечек пальцев по рукам, а затем и по всему телу, разбегались крошечные мурашки, вызванные случайными прикосновениями к тёплой коже. Лео будто впал в лёгкий транс, завязывая здесь, подворачивая там, и вынырнул только тогда, когда последний элемент наряда был на месте. Взглянув на Элиота, Лео увидел, что тот слегка покраснел.       — Что ж, пойдём, — сказал наконец Лео, прогоняя наваждения, и они отправились в конюшню.       Что именно сподвигло его предложить лошадей, Лео не знал. Наверное, он просто предугадал, что ветер выбьет из головы все ненужные мысли. Они с Элиотом скакали по лесу, забыв обо всём, словно вершувшись на сто лет назад и вновь став лишь влюблёнными подростками. Даже остановка на небольшой пикник не сбила это ощущение, а наоборот — только подпитала, потому что Элиот не смог не завалить Лео на тёплый мягкий плед, оставляя по всему его лицу озорные поцелуи. И всё происходящее казалось таким правильным и естесственным, что когда начало смеркаться и настало время ехать домой, оба ощутили неподдельную грусть, словно это был лучший день в их жизнях, и вот теперь он заканчивался. Впрочем… В чём-то всё было именно так.       Вечером состоялась ещё одна приятная для Элиота встреча. Они только-только вернулись в поместье и, когда Элиот помогал Лео слезать с коня, в конюшню влетел Гилберт. Не было ничего удивительного в том, что он захотел встретиться со своим младшим братом, но всё же для Лео стало сюрпризом то, что он так внезапно оторвался от своего Оза и примчался к Баскервилям ради этой встречи. Сюрпризом, надо сказать, неприятным, потому что это означало, что у них с Элиотом украдут несколько часов уединения, что было непростительно много для тех, кому оставалось всего несколько дней.       Видимо, Лео потемнел от своих размышлений, потому что Элиот обеспокоенно посмотрел на него, а затем крепко обнял, шепнув на ушко, что придёт в его покои максимум через пару часов, а пока Лео мог бы отдохнуть. В другое время Лео вспылил бы на такое предложение, однако сейчас не мог не признать правоты Элиота. Он действительно был слаб, а поездка на лошадях, управлять которыми без пары пальцев было сложновато, сил не прибавила. Если Лео хотел продолжения банкета, то следовало отдохнуть.       Лео поцеловал Элиота, не стесняясь Гилберта и, шепнув, что с нетерпением ждёт его в своих покоях, оставил их.       Встреча с Гилом была для Элиота… странной. Гилберт словно был всё тем же, однако даже отсутствие руки намекало на то, что всё же многое изменилось. Впрочем, Гил ни словом не обмолвился о том, что происходило, пока Элиота не было. Его скорее интересовало настоящее. Гилберт распросил младшего брата о его состоянии и, оставшись удовлетворённым, сказал, что Оз и Алиса чувствовали себя похоже поначалу, но затем всё утряслось. А Элиот осознал, что до сих пор ни разу не вспомнил о них. Срашивать, сможет ли он встретиться с Винсентом, было плохой идеей. Похоже, что воспоминания о родном брате для Гилберта были несколько… болезненными. И Элиот понял почему: похоже, их отношения окончательно наладились лишь ненадолго до его ухода, и теперь Гил сожалел о том, что не стал близок с Винсентом раньше. Притом боль от этой утраты была настолько сильной, что даже возвращение обожаемого Оза не заполняло образовавшуюся дыру до конца. Что касается самого Элиота… Конечно, ему было печально, но всё же большая часть его эмоций сейчас была направлена на Лео и волнения о его состоянии. А Винсент… Похожее состояние было у Элиота, когда учитель истории сухим голосом сообщал количество погибших в какой-нибудь войне: это грустно, но это случилось и ничего с этим не сделать. Элиот решил не тревожить рану Гилберта и спросил его о жизни с Баскервилями, но братского разговора по душам не вышло, потому что в комнату вошла Беитрис.       Девочку уже одели в цвета Баскервилей, и она неожиданно стала выглядеть сильнее, а так же приобрела какую-то необычную для неё величественную осанку. Впрочем, увидев Элиота, она превратилась в его сестру, ту Беитрис, что он знал, и бросилась к нему на шею.       — Элиот! — радостно воскликнула она. — Я так рада тебя видеть! Но, — она в миг стала серьёзной, — Шарлотта сказала мне, что ты больше не тот Элиот, которого я знаю.       — Она в чём-то права, — вместо Элиота ответил Гилберт, и Беитрис озадаченно посмотрела на него.       — Я тебя раньше здесь не видела. — Девочка окинула его взглядом.       — Я только что приехал. Я один из Баскервилей, и я приёмный брат Элиота.       — Я могу считать тебя своим братом? — спокойно спросила Беитрис, словно ситуация нисколько не удивила её, и её родственники каждый день вспоминают прошлые жизни.       А вот Гилберт растерялся от такого вопроса, и Беитрис, дав ему время на раздумья, повернулась обратно к Элиоту.       — Что ж, Элиот, давай сразу к делу, потому что это касается твоего возлюбленного.       Элиот едва не подавился воздухом, услышав это: и когда его сестра только успела всё узнать? Девочка тем временем продолжала:       — То, что происходит очень печально, но, кажется, мы с Шарлоттой нашли, что можно сделать в сложившейся ситуации.       Теперь Элиот уже напрягся.       — Я читала одну из книг в библиотеке Баскервилей и в ней я наткнулась на описание старого обряда, способного сделать Баскервиля смертным и отправить на перерождение даже душу Глена. Правда, я не поняла подробностей… Но Шарлотта пообещала перевести этот текст на современный язык как можно скорее. Кажется, она прямо загорелась этой идеей. В любом случае, она попросила пока что не говорить об этом действующему Глену, если я вдруг встречу его, но она ничего не сказала про тебя. И я решила рассказать.       — И почему же? — Элиот явно собирался спросить не это, а, скажем, сколько времени займёт перевод, но фраза сорвалась с языка.       Впрочем, Беитрис никак не задел этот вопрос:       — Потому что ты — Элиот, чьи бы там воспоминания у тебя ни были. И я хочу тебе помочь. Тем более, с первого взгляда на тебя понятно, что ты любишь этого человека. Даже сейчас сидишь весь, как на иголках, и ждёшь момента, когда сможешь убежать к нему.       Элиот кинул извиняющийся взгляд на Гилберта, потому что у них всё же вроде как была встреча, однако тот всё ещё пребывал в прострации от вопроса Беитрис.       — И даже Шарлотта согласилась с тем, что Лео можно спасти? — с надеждой спросил Элиот.       — Наверное, — Беитрис пожала плечами, а затем слезла с брата. — Беги, он, наверное, уже заждался тебя.       Элиоту не стоило предлагать дважды. Поблагодарив сестру за подаренную надежду, он пошёл в сторону покев Лео, благо после своей выходки с окном он представлял где это. Хотя, он решил пока что не сообщать ему новость. Чтоб не сглазить.       Впрочем, говорить было уже не с кем. Элиот обнаружил Лео свернувшимся на кровати клубочком. Вздохнув и подумав о том, что завтра следует придумать менее энергозатратное развлечение, Элиот, не раздеваясь, забрался к нему и, по-хозяйски обняв Лео, стал любоваться им спящим. Лео выглядел так же, как и сто лет назад, но теперь в его глазах всё же проскальзывала вековая мудрость. Ночные же тени смыли любой намёк на неё, и Элиот почти мог поверить, что они всё ещё ученики академии Латвидж. Ещё немного порадовавшись тому, что у Лео может хотя бы появиться шанс избавиться от проклятья Глена, Элиот попытался уснуть.