Залезайте повыше и прыгайте в бездну. Крылья появятся во время полёта. Р. Брэдбери
Уж что-что, а подхватывать простуду Кёнсу всегда умел с шиком. На этот раз его угораздило схлопотать насморком по сопатке на жарком курорте, куда он рванул на время зимних каникул в университете. Преподаватели тоже люди, им тоже порой можно подставить бок солнцу и закрутить ни к чему не обязывающий роман с красивым мальчиком из Таиланда. Мальчик, правда, оказался наполовину девочкой, но это не отменяло роскошной задницы и музыкальных высоких стонов, а грудь Кёнсу не настолько мешала, чтобы заострять на ней внимание. Подхватить простуду курортный роман тоже не помешал. Кёнсу летел в Корею и чувствовал себя водолазом при погружении. Приятный немец в соседнем ряду настойчиво строил ему глазки, но у Кёнсу не было сил даже на то, чтобы объяснить высокому блондину в чёрных ботинках свои предпочтения, когда тот приложил ему ладонью по заднице в самый неподходящий момент. Речь шла не то чтобы о предпочтениях, а, скорее, о данности. Кёнсу пробовал быть снизу, но ни разу не смог кончить. Четыре неудачные попытки его сломили, с тех пор он предпочитал наоборот. И благоразумно никогда не спрашивал у партнёров, кончали ли они под ним. Ответ вряд ли бы его утешил, потому он даже не рисковал. Ему хватало того, что член бурно реагировал на мальчиков, а на девочек не вёлся. Делать было нечего, приходилось подстраивать жизнь под потребности Малыша Сусу. На что только ни пойдёшь ради оргазма... Особенно когда идти в кайф. Прямо сейчас было не в кайф. Вот совсем. Нос заложен, маска поперёк морды, ломота во всём теле, чихи, кашель, сопли в два ручья и слёзы из глаз. Зеркало могло треснуть угловатой паутиной при демонстрации отражения Кёнсу — от ужаса. Самолёт состыковался с родной корейской землёй поздним вечером. Кёнсу едва не отдал Богу душу в такси; они увязли в четырёх пробках — Бог испытывал его на прочность, а ещё таксист трепался за троих — Бог, видимо, испытывал сразу всех, проверяя наличие садистских наклонностей в представителях человечества. Кёнсу едва пережил ночь, большую часть которой провёл в раскопках залежей в медицинском шкафчике. Как назло, в шкафчике ну ничего не нашлось подходящего, а останки аспирина щеголяли истёкшим сроком годности и попали в мусорную корзину. Утром Кёнсу полетел птицей на работу — в родной университет, где благополучно преподавал на медфаке почти три года. Маленькой, но очень целеустремлённой торпедой промчался через холл, взмыл по лестнице на пятый этаж, за что пришлось расплачиваться одышкой, хрипами и мечтами о кислородном аппарате, вломился в кабинет коллеги и главы практического корпуса — профессора Юна — и обмяк бессознательной тушкой на кушетке для "тяжёлых" пациентов. — Не устаю тебе поражаться, — подытожил Юн, когда пришёл в себя, ощупал и осмотрел вялого Кёнсу. — Нужно проверить тебя тщательнее. У меня нехорошие подозрения. — Скажи сразу, что мне пиздец. Кёнсу покорно принял стакан с водой и пригоршню капсул и таблеток. С первым и вторым расправился мгновенно, а уже через десять минут смог сделать более или менее нормальный вдох. — Обещают похолодание. — Слышал. — Пойдём, посмотрим тебя получше. Результаты осмотра Кёнсу не порадовали, но он к этому был готов. И сам понимал, что всё запущено. В последние лет десять во время учёбы и — после — работы он зачастую всего лишь снимал симптомы простуды, не обременяя себя полноценным лечением. Некогда было. Ну и вот — дождался. — Какие лекарства пить, ты и сам знаешь. Не мне тебя учить. Я выпишу тебе направление в наш медцентр при университете, хорошо? У нас там чудесный мальчик есть. Лечебный прогревающий массаж и акупунктура. Походи обязательно, потому что одни лекарства на ноги тебя толком не поставят. Первый сеанс завтра — и ходи до конца месяца. И два месяца ещё потом. — Со следующего месяца начало учебного года, — гнусаво напомнил Кёнсу. — Я в курсе. Решишь сам со специалистом, как тебе лучше будет ходить. По результатам лечения, ладно? Только давай без твоих забываний, а то я тебя знаю. Чуть полегчает, и ты снова обо всём забудешь, пока опять не прихватит. Не запускай, Кёнсу, твои лёгкие и бронхи тебе это не простят. Кёнсу устало махнул рукой, ухватил направление и поплёлся домой. После таблеток клонило в сон.===
В полдень Кёнсу сидел на лавке в уютной приёмной, кутался в десяток шарфов и терпеливо ждал. Точнее, терял терпение. Девушка за стойкой взглянула на его направление и попросила подождать пятнадцать минут. Шла уже семнадцатая минута, а о Кёнсу никто не вспоминал. Пунктуальность Кёнсу кашляла кровью от ярости. Кёнсу в мыслях отрепетировал длинную тираду, тяжело поднялся с лавки и двинул к стойке с угрожающим видом. Даже дошёл и открыл рот, чтобы обрушить праведный гнев на голову расфуфыренной цыпочки, но осёкся, потому что цыпочка нагло его игнорировала, посылая призывные улыбки куда-то за спину Кёнсу. Он оглянулся, чтобы тут же вцепиться пальцами в край стойки и не сползти на пол. Залп по Кёнсу вышел мощным и со всех бортов, ещё и ядерными боеголовками. К стойке от двери шагал ракетой класса Кёнсу-Космос сногсшибательный парень. Высокий и стройный, в голубом халате. Широкоплечий и длинноногий. Карамельно-имбирный. И улыбался белозубо и ослепительно, затапливая теплом и беспричинной радостью. — Извините за опоздание, госпожа Сун. Хороший ветер и славный прыжок, устоять было просто невозможно. У меня что сегодня? Кёнсу растёкся горкой желе по стойке от звука низкого голоса, медово-бархатного и с изумительным вибрато. Пришлось приложить усилие, чтобы встряхнуться. А потом ещё одно, чтобы не отвесить себе оплеуху для вразумления. Он же До Кёнсу, страшный и ужасный преподаватель, глава студенческого братства "Клыкастых", которому слова поперёк не скажи... Страшный и ужасный До Кёнсу прямо сейчас хотел свернуться клубочком и тихо урчать, лапая вот его. Того самого. В голубом халате. С улыбкой на миллион евро. Персональную ракету класса Кёнсу-Космос. — Вот, господин До к вам на процедуры от профессора Юна лично. Парень в халате небрежно повернулся и посмотрел на Кёнсу сверху вниз. Кёнсу незамедлительно впился ему в лицо ответным взглядом. Неспешно оценил крупные черты, ямочку на подбородке, грубо вылепленные мясистые губы, что казались чувственными, несмотря ни на что, такой же грубой лепки нос и искристые глаза, небольшие, но красивого длинного разреза. Густые ресницы добавляли к очарованию парнишки ещё сто очков сверху. — Добрый день, меня зовут Ким Чонин. Спасибо, что подождали. Следуйте за мной. Кёнсу хвостом поплёлся бы за Ким Чонином даже в преисподнюю, если бы тот попросил об этом. Не потребовалось — Ким Чонин удовлетворился массажным салоном, запустил туда Кёнсу, запер дверь и требовательно протянул руку. Кёнсу глупо пялился на сильные узловатые пальцы с аккуратно обрезанными ногтями. Коротко. Ещё миллиметр, и было бы слишком коротко. — А? — Ваше направление, — с приятной улыбкой пояснил Чонин и с мальчишеской небрежностью смахнул с глаз длинную чёлку. — А-а-а... А! Кёнсу никогда не ощущал себя мастером изящной словесности, а прямо сейчас — так и вовсе. Но он хотя бы смог отдать Чонину направление. Тот внимательно вчитывался в строчки и сводил брови к переносице. — Должно быть, вы плохо себя чувствуете, — высказал Чонин собственную версию, которая объясняла поведение Кёнсу. Кёнсу не стал сопротивляться и энергично закивал. В мыслях он выл и бросался на стены, умоляя себя не быть тряпкой и держать марку, но с Чонином это не работало. А ведь Кёнсу даже не мечтал о нём и не рисовал себе никаких идеалов. Просто Ким Чонин был, стоял перед ним, и Кёнсу готов был умирать на кушетке в углу, лишь бы заполучить Ким Чонина в частную собственность лет эдак на семьдесят. Совесть скромно посоветовала быть реалистом и здраво смотреть на вещи — он не протянул бы столько. Кёнсу пошёл на сделку с совестью и согласился на пятьдесят лет с правом владения и пользования. Ким Чонином. Осталось узнать мнение самого Ким Чонина по данному вопросу. Но пока Кёнсу было нечем — дар речи всё ещё изменял ему с какой-то сволочью. — Готовьтесь, пожалуйста. Раздеться можно вон за той ширмой. Там же душ есть, если нужно. И полотенца. Начнём с прогревающего массажа, потом я вам поставлю разблокирующие зажимы, и мы посмотрим на результат. Кёнсу покивал болванчиком и потопал к ширме. Сначала раздевался спокойно, но когда дошёл до трусов, запаниковал, потому что трусы были коричневые, обычные и совершенно кошмарные. Чтобы Чонин их не увидел, Кёнсу схоронил трусы под сложенными брюками. И ему в голову не пришло, что вряд ли Чонин стал бы шарить по его вещам и изучать их. Кёнсу покосился на душевую кабинку с пластиковыми стенками и решил освежиться, дабы предстать перед Чонином во всеоружии. Кашель живо напомнил, что оружие нуждается в капитальном ремонте и даже из ракетницы никак. Из душа Кёнсу выполз самым несчастным существом на свете, потому что парень его мечты — которой не было, но не суть — собирался смотреть на него всего такого больного и страдающего. С другой стороны, все люди жалели бездомных котят и щенков, так что... Кёнсу воодушевился и прошлёпал в бахилах к кушетке, чтобы плюхнуться на неё с грацией умирающего лебедя. Чонин не показался впечатлённым. Небрежно глянул на Кёнсу поверх плеча и вернулся к ковшику. В ковшике он что-то подогревал на малом огне, затем уверенно подвернул рукава халата и перенёс ковшик на стол у кушетки. — Для начала вытягивайтесь на животе. Вот так... Полотенце чуть ниже. Давайте я помогу... Кёнсу чуть не отхватил себе язык от лёгкого прикосновения к пояснице. Горячие пальцы скользнули по коже и стянули полотенце, приоткрыв немного ягодицы. — Теперь расслабьтесь... "...и получайте удовольствие", — непроизвольно договорил Кёнсу в мыслях и закрыл глаза. Руки с тёплым маслом в самом деле согревали. А ещё у Ким Чонина были сильные и умелые пальцы. Он безжалостно мял и растирал Кёнсу, встряхивал, как котёнка, перебирал кожу и мышцы, теребил и надавливал так, что через каких-то пять минут Кёнсу весь горел и пылал. Кровь горным потоком ревела в ушах, сердце колотилось и заходилось как безумное, сам Кёнсу корчился в муках, пытаясь сдержать приступ кашля и одновременно совладать с оживившимся Малышом Сусу. — Кашляйте, ну, — строго велел Чонин. — Вам же хочется. — Салфетку... — жалобно прохрипел Кёнсу на последнем издыхании, потому что кашель обещался в компании с соплями. Кёнсу был унижен и растоптан. Прямо наилучший видок для соблазнения знойного красавца, воистину облапавшего его по-всякому. Чонин впихнул ему в руку ворох салфеток и продолжил измываться над хрупким телом, выкручивая его и практически выжимая. Кёнсу чувствовал себя мокрым, сопливым и несчастным. Но это были ещё цветочки... — Переворачивайтесь на спину, господин До. Кёнсу выпучил глаза, вопрошая взглядом стену, слышал ли он то, что слышал. Стена ожидаемо промолчала, зато Чонин бесцеремонно перевернул его на спину и ухватился за шею. — Не бойтесь так, не душить же я вас буду, — с быстрой улыбкой сказал он и взялся за мышцы шеи. Кёнсу, честно говоря, плевать хотел на удушение. Намного больше его беспокоил Малыш Сусу, которому в полотенце стало тесно ещё несколько минут назад. Чонин либо не заметил небольшой бугорок, либо заметил, но сделал вид, что нет. Кёнсу напряжённо размышлял, какой вариант устроил бы его больше, пока сопли и кашель не напомнили о себе. А также сильные пальцы, теперь уже разминавшие ему грудь и проходившиеся по соскам, что только больше будоражило Малыша Сусу. Чонин добрался до бёдер, и Кёнсу глухо ойкнул, когда ему с силой надавили большими пальцами на выступающие косточки. Ойкнул не из-за боли, а из-за набирающего обороты возбуждения. Ему ещё повезло, что Чонин отвернулся, чтобы вытереть руки специальной салфеткой и взять пластмассовый пенал. Внутри, как оказалось, хранились иглы. Тонкие и короткие, не больше трёх сантиметров в длину. Каждую иглу украшало навершие в виде блестящего шарика. Кёнсу слегка запаниковал при виде острых предметов, которыми намеревались истыкать его нежную шкурку. — Это не больно. Вы вряд ли вообще что-нибудь почувствуете. Можете закрыть глаза, если вам так легче будет расслабиться. — Чонин протёр кожу на груди Кёнсу и животе спиртом. Кёнсу поспешно воспользовался советом и зажмурился. Когда открыл глаза, ошеломлённо уставился на десяток игл, торчавших в нём от груди до середины живота. — Просто полежите пока так. — Чонин развернул к нему часы. — Одиннадцать минут. Потом я сниму зажим. Кёнсу беспомощно проследил, как Чонин подошёл к рабочему столу и опустился на стул, чтобы внести пометки в новую карту. Вероятно, выписывал диагноз Кёнсу из направления и отмечал, что именно они делали на сегодняшнем сеансе. Писал быстро и уверенно, изящно склонив голову к плечу. Он сидел, закинув ногу на ногу и болтая ступнёй в воздухе, чем выдавал подвижность и непоседливость натуры. Кёнсу с грустной обречённостью поднёс к носу салфетку и трубно высморкался. Если Богу требовалась его душа, то Бог солидно опоздал. Мог и пораньше прибрать, чтобы Кёнсу так вот не позорился перед ошеломительно привлекательным парнем, на которого бессовестно положил глаз. Кёнсу снова попялился на Чонина и прикинул, что тот молод для специалиста. С серьёзным видом Чонин казался постарше, но когда улыбался, тянул только на старшекурсника. Даже не дипломник, точно. Практикант? Ребята из университета по рекомендациям наставников могли сдавать экзамены и проходить практику в медцентре при университете. Это подходило. Проблема в том, что Чонина Кёнсу не знал и не видел никогда раньше. Кого попало в медцентр не брали, а Кёнсу знал всех способных ребят хотя бы по именам, если не в лицо. Ким Чонин... Нет, Кёнсу этого имени раньше не слышал уж точно. Одиннадцать минут истекли, и Чонин вернулся к нему, чтобы аккуратно избавить от иголок и протереть кожу. — Как себя чувствуете? Дышать стало легче? Из-за насморка не волнуйтесь. Зажим открыл каналы, поэтому придётся потерпеть до вечера, потом пройдёт. Есть ощущение, будто на грудь давит? Кёнсу молча кивнул. Ощущение в самом деле было, только он понятия не имел, что тому виной. Может, у него просто перехватывало дух от вида Ким Чонина в непосредственной близости? — Вам удобно будет прийти на следующей неделе в этот же день и в это же время? Кёнсу снова кивнул, немо пожирая Ким Чонина влюблённым взглядом.===
Добравшись домой, Кёнсу первым же делом вызвонил профессора Юна. — Ну да, практикант. Предпоследний курс. Перевёлся к нам из Кванчжу, учился по обмену за рубежом. Он, кстати, взял уже часы на следующий год, будет у тебя на лекциях по физиотерапии и факультативно на реанимации. Очень способный мальчик. Профессор Ко сказал, что в университете он лучший по акупунктуре, так что ты в надёжных руках. Сам понимаешь, я бы не отправил тебя к кому попало. У меня плечо дёргало, старая травма, так он мне сделал всё как надо всего за три сеанса. Плечо как новенькое. Кёнсу отцепился от Юна, положил трубку и довольно потёр руки. Практикант Ким Чонин. И осталось подождать всего месяц, чтобы показаться в лучшем свете на лекциях. Хотя Чонин не соврал — к ночи Кёнсу и думать забыл о насморке, дышал полной грудью и чувствовал себя великолепно. До тех пор, пока не осознал, что следующая встреча состоится только через неделю.===
У Ким Чонина наблюдалась явная невзаимность с пунктуальностью, потому что на второй сеанс он опоздал на двадцать минут — Кёнсу по часам проверял. Чонин ввалился в приёмную в расстёгнутой куртке, белой шапке и чёрных джинсах. На тяжёлых ботинках висело по килограмму снега, а в руке он держал необычный спортивный рюкзак. Сам Чонин светил румянцем во всю щёку и лучистой улыбкой и будил в Кёнсу внутреннего котёнка, мечтавшего потереться бочком о сильное бедро. — Там такие огромные снежинки, вы видели? Ну вот и что с ним делать, с этим сияющим кусочком карамельного счастья? Раздеваться и любить, что Кёнсу и проделал. То есть разделся и вытянулся на кушетке, отдавшись во власть сильных пальцев. Валялся послушной тушкой без костей, пока Чонин его крутил и вертел, разминал и выжимал, заставляя вновь пылать внутри и снаружи, и возбуждаться. Потом Кёнсу лежал, утыканный иголками, а Чонин вновь вёл записи. Смахнув с глаз чёлку, Чонин потянулся и неожиданно сообщил, что неделю придётся пропустить — он будет в отъезде. Кёнсу лихорадочно подсчитал дни и уточнил: — И сеанс будет уже после начала учебного года? — Выходит так. Ничего не поделаешь. Я просто практикант, и у меня занятия со следующего месяца. Надо съездить домой. Не волнуйтесь, перерыв в две недели вас не убьёт. Да если бы! Две недели ждать явления Чонина! А у Кёнсу даже фото нет, чтобы коротать вечера в одиночестве. Ещё ни к одной заднице Кёнсу так долго не подкатывал. Эта, впрочем, на лавры не претендовала, потому что с кулачок и жёсткая даже на вид — за яйца страшно, но в совокупности со всем остальным...===
Чонина Кёнсу увидел раньше срока. После начала учебного года заприметил в студенческом кафе. Чонин сидел за столом в одиночестве, лениво пил воду из стакана и читал толстенькую книгу. Кёнсу оглядел публику и кивнул паре студентов из "Клыкастых". Третий студент ходил по кафе и вручал новичкам рекламные проспекты с приглашением пройти отбор в братство. Кёнсу взял чай и присел за столик к Дахёну, студенту-заместителю главы "Клыкастых". Обычно они работали в паре во время инициации принятых в братство новичков. Инициация у них отличалась своеобразием, и о ней ползали слухи. Закономерно, потому что новички после инициации день-два не могли сидеть нормально и ходили моряцкой походкой. Инициацию Кёнсу не сам придумал, но с удовольствием пользовался старой традицией. Это позволяло без особого напряга по-быстрому трахнуть симпатичных ребят и разрядиться. Чонин вскинул голову, когда к нему подошёл парнишка с проспектами, взял глянцевый листок, осмотрел без особого интереса и отодвинул на край стола. — Ну вот, — тяжко вздохнул Дахён. — А я тебе говорил, что он не захочет, — пожал плечами почти двухметровый увалень Ёнгу, который учился на шестом курсе и часто ассистировал Кёнсу. — А в чём суть? — заинтересовался Кёнсу. — Да хотели его к нам позвать. Он танцует здорово и бейсер ещё, а "Клыкастые" ни разу не побеждали в летних состязаниях студенческих организаций, сам знаешь, хён, — рассказал Дахён, пользуясь привилегией обращаться к Кёнсу как к хёну. — Прямо так хорошо танцует? — Охрененно. С ним мы точно выиграем. — Но он к нам не пойдёт, — отрезал с уверенностью Ёнгу. — Откуда тебе знать? Можно ведь рассказать ему о преимуществах братства. Плюсов много, почему бы и нет, — недоверчиво вскинул бровь Кёнсу. — Да ему плевать. Он всё равно не пойдёт к нам. Из-за инициации, — пояснил Ёнгу и заглянул в стакан Кёнсу. — Ты его знаешь, что ли? — Ну... — Ёнгу помрачнел и отвернулся, буркнув нечто невразумительное. — А что не так с инициацией? — обиделся за родное братство Дахён. — Всё не так. Это Ким Чонин, а у него всего два правила: перед ним все раздвигают ноги, а если нет, всё равно смотри правило первое. Поэтому он никогда наше братство не выберет. Кёнсу с любопытством перевёл взгляд на Чонина. Тот как раз взял трубочку, сунул в стакан с водой и принялся пускать пузырьки с задумчивым видом. Пускающий по-детски пузырьки Чонин совершенно не производил впечатления нагибателя. Скорее уж, ромашки. — А если заставить? — негромко предположил Кёнсу. — Хён, он тебе член отрежет вместе с яйцами, заставит сосать так, чтоб встал даже отрезанный, а потом вставит тебе в зад и трахнет твоим же собственным отрезанным членом, — излишне резко обрисовал перспективу Ёнгу и тихо выругался. — В честь чего такая бурная реакция? — Было дело, в старшей школе один отчаянный пожелал для начала увидеть его прекрасные губы на своём пистолетике, а потом раздвинуть его не менее прекрасные ноги, ну и попытался заставить. Пистолетик потом долго сшивала по лоскуткам целая бригада хирургов. Сшивали пистолетик отчаянному, но травма головы, кажется, осталась именно у Чонина. Он даже от тонкого намёка звереет. Хрен знает, вроде по голове ему тогда и впрямь врезали, вот что-то и сломалось, наверно. Кёнсу осмотрел Ёнгу внимательнее и отметил сцепленные в замок руки. И Ёнгу побледнел так, словно у него с давлением вдруг возникли неприятности. — Ты с ним встречался? — проницательно уточнил Кёнсу. Ёнгу отрешённо кивнул и отвёл глаза. Дахён и Кёнсу наоборот — глаза вытаращили, потому что в Ёнгу было под два метра ростом. Бонусом прилагался разряд по дзюдо и предпочтение быть сверху. — Серьёзно? — не поверил Дахён. — Он высокий, но мельче тебя. Как он... — Головой соображай, а? Чтобы ему вмазать, надо сложить кулак и замахнуться. А он любому вмажет прикосновением одного пальчика так, что мало не покажется. Дзюдо против акупунктуры не тянет. Я разок попытался... Он мне вмазал, перегнул через спинку дивана, затрахал до полусмерти и выставил за дверь со словами, что больше видеть меня не желает. — Ёнгу вздохнул с таким видом, словно вот-вот зарыдает. — Погоди-ка... Ты жалеешь? — Кёнсу отдал Ёнгу свой чай для поднятия тонуса. — Ещё бы. Если б мне тогда дурость в голову не стукнула, может, до сих пор встречались бы. — Он что, так хорош? Ёнгу тихо угукнул и слегка порозовел. — Очень. У меня ни с кем такого шикарного секса не было. Что называется, раз попадёшь и слезать больше не захочешь. Говорю же, по дурости лоханулся. Ко мне тогда приставали, мол, кто у вас мужик, ну и... — Ёнгу снова приуныл. Кёнсу посидел ещё немного с ребятами. Всё ждал, что Чонин двинет к выходу. Перерыв подходил к концу, но Чонин продолжал сидеть с книгой и увлечённо читать. Кёнсу не выдержал, поднялся с места и направился к столику Чонина. Без приглашения сел напротив. Чонин вскинул голову, немного поглазел, потом приветливо кивнул. — Что читаешь? — Теорию гармонии и здоровья по анатомии, — отозвался Чонин, вытащил из кармана джинсов телефон и мельком глянул на дисплей. — Ого, перерыв уже почти закончился. Кёнсу с лёгкой улыбкой наблюдал, как Чонин поспешно закрывал книгу и запихивал в сумку. — Погоди. Что думаешь насчёт этого? — Кёнсу смахнул с края стола проспект "Клыкастых" и сунул под нос Чонину. Тот поморщился с лёгкой досадой. — Вам-то какая польза? — Я глава братства. А ты, говорят, здорово танцуешь. — Кёнсу попытался вспомнить, что ещё ребята говорили о Чонине, но не смог. — Не интересуюсь, — отрезал Чонин и поднялся со стула. — А что не так? — остановил его вопросом Кёнсу. — Братство — это серьёзно. Не просто клуб по интересам, а замкнутое общество, как большая семья. — Наслышан. Мне не подходит. — Инициация? — усмехнулся Кёнсу. — Доработайте правила — поговорим, — пожал плечами Чонин и целеустремлённо зашагал к выходу, оставив Кёнсу ни с чем.