Оверсолт

затишье перед бурей Кёнсу которую ночь снился сон, где его безжалостно трахали. Причём ему нелогично нравилось. Просыпался стабильно со стояком и грязно матерился в ванной, гоняя рукой по члену. На третий сеанс он явился в медцентр по расписанию, но к Чонину не попал. Из объяснений цыпочки он ничего не понял, но вынужденно поплёлся в другой салон, где его отдубасили во время массажа, а потом искололи иголками до синяков. Всё ныло и болело дня два, будто его изнасиловали в подворотне. Кёнсу хмурой тучей вполз в аудиторию и обвёл студентов грозным взглядом. Галдёж стих мгновенно. Кёнсу подошёл к столу, шваркнул портфель на стул и круто развернулся к студентам. В первом ряду торчал виновник всех его неприятностей и улыбался в тридцать два зуба. — Я тоже рад тебя видеть, Ким Чонин, — буркнул Кёнсу и перешёл к лекции. Говорил на автомате заученными фразами и следил за Чонином. Тот прилежно записывал всё, что записать считал нужным, и лениво поглядывал на Кёнсу в ответ. Больше не улыбался — и то ладно, а то от его улыбки у Кёнсу приключалось короткое замыкание. — Ким Чонин, задержись, — за четверть часа до конца лекции велел Кёнсу. Намеревался устроить паршивцу ад и Армагеддон персонально. За всё хорошее. После лекции Чонин подошёл к его столу и остановился в ожидании. Кёнсу вскинул голову и встретил задумчивый взгляд. — Что вы хотели, наставник До? — Для тебя просто хён. — Нет, спасибо. Мне не подходит, — огорошил его Чонин. — Или наставник До, или Кёнсу. Остальное не устраивает. Кёнсу даже растерялся от такой наглости и не придумал, что тут вообще можно ответить, потому перешёл к атаке. — Ты поразмыслил над моим предложением? — А вы мне делали предложение? — удивился с неподдельной искренностью Чонин. — Представь себе. Я готов принять тебя в братство без прохождения отбора. Исключительно за красивые глаза. — То есть... за умение танцевать, глаза у меня так себе, — перевёл Чонин. — Нет, спасибо, унесите обратно. И вы даже не видели, как я танцую. Кёнсу встал со стула, чтобы казаться выше и доминировать хотя бы с уступка в тридцать сантиметров. — Дело только в инициации? — Допустим. Что дальше? — Чонин смотрел на него с откровенной насмешкой в мерцающих глазах, чем невыносимо бесил. — Это всего один раз. Что тут такого сложного? — Наставник До, — Чонин коснулся ладонями столешницы и чуть подался к нему навстречу, — а вы готовы дать гарантии, что справитесь? Нет? Тогда зачем делать то, что мне точно не понравится? Кёнсу немо открывал и закрывал рот, пытаясь откопать в памяти нужные слова. — Откуда тебе знать? — Наставник До, чем чаще вы раскрываете рот, тем сильнее мне хочется заткнуть его членом. Хорошего дня. Кёнсу молча таращился Чонину в спину, пребывая в шоке и представляя... Он отчаянно помотал головой и посмотрел на дверь. Опоздал. Она как раз захлопнулась за Чонином.

===

К четвёртому сеансу Кёнсу явился в медцентр вовремя и торчал в приёмной, как штык, намереваясь вытрясти подлую душонку из Ким Чонина, едва они окажутся наедине в салоне. Как же! Цыпочка за стойкой вновь проблеяла нечто путаное и непонятное и отправила Кёнсу в соседний салон, где его опять отдубасили и искололи до сочных синяков по всему телу. — У вас другие специалисты вообще есть? — свирепо зарычал на цыпочку Кёнсу, едва отлепил конечности от кушетки, оделся и выполз в приёмную. Он снова чувствовал себя изнасилованным. Стойко. — Нужного профиля только два. Доктор Шим, у которого вы только что были... — ...садист, ну да. А второй — практикант Ким Чонин? — В-верно. — Будьте любезны, — Кёнсу довольно удачно изобразил улыбку голодного крокодила, если судить по перепуганной роже цыпочки, — назначьте мне следующий сеанс у Ким Чонина. — Всё расписано на два месяца вперёд. Понимаете, я не могу... — Уж найдите, куда меня вписать. По личному распоряжению профессора Юна. Или мне придётся пожаловаться на вас конкретно. И на Ким Чонина. Цыпочка побагровела, потом побледнела и зашуршала страницами ежедневника. — Вечер пятницы вам подойдёт? — Просто великолепно подойдёт. И потрудитесь предупредить Ким Чонина на тот случай, если он забудет вдруг или ещё куда подевается... Если в пятницу вечером я не попаду к нему на сеанс, профессор Юн лично получит мою жалобу из моих собственных рук. Более того, я туда ещё много интересного досочиняю от себя. Абсолютно бескорыстно. И да, если я до пятницы не доживу, в моей смерти прошу винить Ким Чонина. Уже из дома Кёнсу позвонил сотруднику учебного отдела, следившему за успеваемостью студентов и располагавшему данными о студентах. — Да, всё верно, но ему никаких обвинений не предъявляли и не задерживали. Судимости у него нет. — Ты уверен? Или самой истории не было? — Да история-то была. Но в полиции дело проходило как попытка изнасилования, а жертва просто сопротивлялась. — Ну ни хрена ж себе сопротивлялась! Он же фактически оскопил парня! — Ну так без ножа. Вообще без оружия. Зубами. Самозащита. Кёнсу, что ты от меня хочешь? Не я же вёл дело. Адвокат хороший, быть может. Да что угодно. Тем не менее, твоего Ким Чонина никто не обвинял. Он проходил по делу как пострадавший. — Ты издеваешься? У пострадавшего ни царапины, а насильник без члена. Нормально? — Ну там были лёгкие телесные. Синяки и ушибы. На него напали. Он защищался как мог. Слушай, отстань, ладно? Парня никто не отчислит. Судимости нет. Дело закрыто. И вообще, он орёл. Надо же, додуматься до такого...

===

"Орёл" ответственно явился на следующую лекцию к Кёнсу. Расположился опять же в первом ряду, уверенно записывал основные тезисы и ненавязчиво наблюдал за Кёнсу. Выглядел спокойным и собранным, хоть и вертелся на месте постоянно. Кёнсу стабильно подвисал всякий раз, когда Чонин кончиком языка стремительно проводил по нижней губе или же довольно жмурился в солнечных лучах, бесцеремонно потягиваясь. Синяя кофта красиво облегала широкие плечи и демонстрировала в открытом вороте ямочку меж ключиц. — Ким Чонин, задержись после лекции, — брякнул Кёнсу, а причину решил придумать позднее. К концу лекции убедительную причину так и не придумал, потому остался сидеть за столом, отчаянно напрягая извилины в поисках оптимального объяснения, зачем же он оставил Ким Чонина после лекции. Спустя три минуты гнетущей тишины Кёнсу вернулся в реальность и пошарил взглядом по аудитории. Чонин сидел на месте, подперев подбородок кулаком. С минуту они просто смотрели друг на друга, затем Чонин лениво поднялся, небрежно повёл плечами, разминая их, и сунул руки в карманы кожаных брюк. Неторопливо спустился к столу Кёнсу и криво улыбнулся. — Наставник До, что вам от меня нужно? Я, в сущности, милый парень, которого мало что интересует, кроме учёбы. Всякие ваши братства тем более мимо. Особенно с такими условиями для вступления в них. И я не говорил, что хочу с вами переспать. — Это всё безумно увлекательно, конечно, — сквозь зубы выплюнул взбешённый Кёнсу, — но я хотел лишь напомнить, что в пятницу вечером у меня сеанс. С тобой. И если ты меня продинамишь или снова спихнёшь к тому извергу, я за себя не ручаюсь. Как пациент, здоровьем которого ты пренебрегаешь. — Наставник До, я не желаю видеть вас среди своих пациентов в силу непреодолимых причин. И вы вольны написать жалобу, если желаете. Поскольку я всё равно отказываюсь работать с вами. Подобные услуги оказывают не только в университетском медцентре. Думаю, вы сможете подобрать себе подходящего... — Довольно уже. Я предупредил: в пятницу вечером не попаду конкретно к тебе — и конкретно у тебя возникнут крупные проблемы. Места в медцентре не за красивые глаза раздают. Если ты не в состоянии выполнять свои обязанности, профессор Юн должен быть в курсе этого. Взгляд Чонина в одно мгновение стал настолько тяжёлым, что ощутимо надавил Кёнсу на плечи. Чонин промолчал — просто развернулся и ушёл, бесшумно прикрыв за собой дверь, а Кёнсу внезапно расхотелось идти в пятницу на сеанс. Живо вспомнились слова Ёнгу про касание одним пальчиком.

===

Цыпочка за стойкой вперила в Кёнсу трусливый взгляд и сразу указала в сторону нужной двери. — Проходите, пожалуйста... Кёнсу зашёл без стука; толкнул дверь и бесцеремонно ввалился внутрь. Чонин сидел на столе, пристроив босые ступни на стуле. В одной руке держал дорогой глянцевый журнал, в другой — краснобокое яблоко. В яблоко он как раз впился зубами в миг эпичного явления расхристанного и румяного от вечерней прохлады Кёнсу. Махнул журналом небрежно и продолжил грызть яблоко. Есть. Или целовать? Раньше Кёнсу никогда не видел, как Чонин ест, и даже не представлял, что обыденное занятие может быть настолько красивым. Губы Чонина мягко касались тонкой кожуры, чуть скользили по ней, а после следовал укус. Блеск яблочного сока оставался на Чонине, а он сам отстранялся от яблока с грешной медлительностью. То, как он ел яблоко, будило фантазии о поцелуях. Чонин метко запустил огрызок в мусорную корзину, спустил ноги со стула и влез в разношенные кроссовки. Сложил журнал и бросил тоже в мусорную корзину. — Стоит немалых денег. И ему самое место там? — не удержался Кёнсу от вопроса. — Именно. — Чонин невозмутимо принялся вытирать и чистить руки смоченной в растворе салфеткой. — Раздевайтесь, наставник До. Как обычно. Кёнсу двинулся к ширме, но у цели помедлил. — Почему? — Что "почему"? — Чонин опустился на корточки у стеллажа и достал маленький пенал для иголок. — Почему ты его выбросил? Ты ведь читал. Хотя бы дочитал для начала, а уже потом выбрасывал. Кёнсу скрылся за ширмой и принялся раздеваться. — Потому что я заранее знаю всё, о чём там напишут. Мы живём в эпоху пустоты, наставник До. Вам ли об этом не знать? — Я просто не понимаю тебя. — Да ладно... О чём вы всё время читаете? О чём вам говорят отовсюду? Артхаус, алкоголь, дно, мрачность и серость скучных будней, наркотики, насилие... Посмотрите вокруг — словно чёрно-белое кино, где цвета — выгоревшие иллюзии. Люди либо праздны, либо топят себя в каком-нибудь мареве, либо истекают безысходностью, либо тупо пялятся в смартфоны... Точно! Безысходность и пустота. Везде. И поиски в них хоть какой-нибудь красоты в виде жалкого оправдания бренному существованию. Паршивое время, не находите? — Чонин чем-то звякнул и на минуту умолк, но потом продолжил чуть тише: — Знаете, что смешнее всего? При всей своей пустоте и безысходности люди грезят о вампирах и прочих бессмертных. Они свою нынешнюю жизнь яркими красками заполнить не могут, а туда же — бессмертие. Чудная ирония. — А ты сам? — Кёнсу задумчиво стягивал со ступней носки и внимательно слушал. — Я жалею, что живу именно в этой эпохе, если вы об этом. Но ничего. Я просто не хочу останавливаться и быть таким же. Я не могу предаваться праздности, топить себя в наркоте или бесцельном насилии, пить сверх меры, чтобы потом страдать от головной боли. Я не могу стоять на месте. Хотя иногда бывают периоды, когда я жалею о сделанном выборе, но это быстро проходит. Мысль, что без цели я стану никем и лишусь ярких красок, неплохо отрезвляет. Вы долго? — Ещё две минуты, — попросил Кёнсу, аккуратно сворачивая брюки и трусы. Руки делали, а голова думала. Разбирала на части слова Чонина и складывала обратно. Странный. Большего пока Кёнсу о Чонине сказать не мог. Этот студент просто не вписывался ни в опыт Кёнсу, ни во всё, с чем он имел дело в университете как преподаватель. Помимо того, что Чонин одной улыбкой будил в Кёнсу внутреннего котёнка. Обернув бёдра полотенцем, Кёнсу вышел из-за ширмы и привычно улёгся на кушетку. — А почему ты вообще выбрал именно это? Довольно странное увлечение, как ни посмотри. — Я всегда выбираю самое сложное. Так интереснее, а жизнь — сочнее, — хмыкнул Чонин, окуная пальцы в чашу с разогретым маслом. — Знаете, это как прыгнуть с вершины Эвереста, чтобы посмотреть, уцелеешь или разобьёшься. Или с крыши высотки, когда счёт на секунды, и ты не знаешь, успеешь раскрыть парашют и поймать ветер или нет. Особый вид адреналина. Жизнь за шесть секунд. — Но это действительно сложно. Вряд ли можно чего-то достичь хотя бы в акупунктуре, если просто изучать анатомический атлас либо пособия с рисунками точек. Насколько я знаю, точки очень даже индивидуальны. Зависит от человека, так ведь? — Ага. — Чонин уверенно прикоснулся к шее и плечам, мягко распределил масло по коже и провёл ладонями вдоль позвоночника. Он сосредоточенно начал массировать поясницу, постепенно перебираясь пальцами выше по позвоночнику. — Акупунктуру изучают сначала по картинкам, потом — на натуре, наставник До. Сперва — трупы, потом — живые люди. Если правильно. Трупы лучше свежие. На живых людях — от простого к сложному. Чем сложнее, тем выше риск ошибиться на миллиметр и убить вместо того, чтобы спасти. Или покалечить. Обычно есть правила и ограничения, которые необходимо соблюдать. В целях безопасности. Стандартно акупунктуре учат именно по ним, умалчивая многие важные вещи. У вас уже были сеансы у специалиста, который следует всем правилам и ограничениям. Кёнсу напряжённо замер на кушетке. Ладонь Чонина тоже замерла — примерно на середине спины Кёнсу, затем пальцы стали очень медленно, но неумолимо сжиматься. — Если я сейчас крепко сожму здесь и резко дёрну, это приведёт к полному параличу и смерти в течение примерно четырёх минут. — Хватка стала слабее. Через минуту Чонин просто погладил пальцами вдоль позвоночника. — Это не акупунктура, наставник До. Вещь попроще — акупрессура. Достаточно просто знать, где, как и с какой силой. Вы всё ещё хотите приходить на сеансы конкретно ко мне? — Ты мне угрожаешь, что ли? То есть... — Кёнсу помедлил, да и напряжение из тела уходить не спешило. — Ты... ты не следуешь правилам и ограничениям? — Нет, наставник До, не следую. Я их знаю, но не пользуюсь. Было бы печально испортить вашу нежную кожу синяками и кровоподтёками. — Ничего она и не нежная, — буркнул Кёнсу, неожиданно успокоившись. — Нежная. Ошибка на миллиметр в случае усреднения, как учат обычно, — и у вас будет синяк от одного безобидного укола при введении иглы всего на два миллиметра в глубину. У вас очень нежная кожа. Чонин замолчал и продолжил прогревающий массаж. Под кожей знакомо бурлила кровь, а пульс стучал в висках всё громче и громче. Чтобы отвлечься от просыпающегося возбуждения, Кёнсу коротко уточнил: — Так ты экстремал? — Хм-хм? — Адреналинщик? — Все, кто не стоит на месте, в таком случае экстремалы. Наставник До, я просто живу нескучно. А вы, что, завидуете? — Да вроде не слишком. Я бы не сказал, что мне скучно... — Невольно Кёнсу додумал: "С появлением в моей жизни некоего Ким Чонина — так и вовсе не скучно". — Рад за вас. Перевернитесь теперь. Кёнсу послушно улёгся на спину и устремил взгляд на Чонина. Рассматривал отточенно-резкие черты, которые уже знал наизусть, и пытался найти в них ответ. Чонин по-прежнему ошеломлял и восхищал, зачаровывал и приковывал к себе внимание Кёнсу. Только теперь это стало другим. Кёнсу интересовали мысли, что хранились в гордо посаженной темноволосой голове. Страсти, что могли жить там. Увлечения. Привычки. Кёнсу захотелось пробраться дальше формы и оболочки и оценить содержимое. А содержимое, определённо, было, потому что только человек, который совсем не пуст, в состоянии заметить пустоту окружающих и найти смысл даже в том, что, на первый взгляд, смысла лишено. Кёнсу поймал неожиданно взгляд Чонина и криво улыбнулся. — Я слышал слухи о тебе. Любопытно, они правдивы? — Полагаю, выяснять это вам следует с теми, кто слухи распускает, а не со мной. — Чонин с поразительным спокойствием продолжал разминать мышцы на груди Кёнсу. С тем же спокойствием он игнорировал стояк Кёнсу, как и прежде. Кёнсу знал не так и много о прошлом Чонина, но то, что поведали Ёнгу и знакомый из учебного отдела, в самом деле пугало. Сам Кёнсу относился к этому проще: тело — это лишь тело, и оно способно многое выдержать. Чонин считал иначе, если судить по старой истории. Или Ёнгу прав, и у Чонина осталась травма? Чонин невозмутимо работал с телом Кёнсу. Нагнетал жар не только умелыми прикосновениями сильных пальцев, но и самим собой — тоже. Когда его лицо было строгим и сосредоточенным, Кёнсу испытывал жгучий интерес и непреодолимое желание разгадать ребус по имени Чонин. Когда на губах Чонина играла улыбка, побеждал котёнок Кёнсу, который рвался в сильные руки. Чонин закончил с разогревом, тщательно протёр ладони, чтобы очистить от масла, обработал кожу на груди Кёнсу и взялся за иголки. Кёнсу впервые на сеансе с Чонином не стал закрывать глаза. Пристально смотрел, как Чонин с ловкостью и сноровкой находил нужные точки и с несомненным мастерством сразу втыкал иголку ровно на такую глубину, на какую требовалось. Кёнсу не испытывал никаких болезненных ощущений. Иголки входили в него, как в масло. Он даже щекотки не улавливал. — Только семь? — Да, для дыхания. Семь минут. — Чонин привычно повернул к Кёнсу часы. Кёнсу неподвижно лежал с иголками в груди, но Чонин не заполнял карту, а деловито собирался. Наверное, сеанс с Кёнсу был сегодня для него последним. Чонин как раз закончил со сборами и поставил тёмный рюкзак на стул — и время вышло. Он аккуратно избавил Кёнсу от иголок, обработал кожу и позволил Кёнсу улизнуть за ширму. Из салона они выходили вместе. Кёнсу стоял в приёмной и ждал, а Чонин запирал дверь. Вместе они спустились в холл и выбрались на крыльцо. Неподалёку играл синими бликами капот машины Кёнсу. — Я подвезу тебя, раз уж из-за меня тебе приходится так поздно возвращаться. Ты живёшь в студгородке? — Меня не нужно подвозить, — отказался Чонин и легко сбежал по ступеням на влажный асфальт. — Постой! Мне ведь нетрудно, Чонин. Просто скажи, куда тебе надо. Чонин подбросил в руке перчатки из тонкой кожи, вздохнул и неохотно кивнул. — Ладно. Мне нужно на мост. Кёнсу в недоумении смотрел на Чонина круглыми глазами. Тот снова вздохнул и объяснил подробнее. Ну мало ли, человеку приспичило поторчать на приличной высоте над рекой Хан и помёрзнуть на холоде под порывами ветра. Кёнсу от вопросов воздержался, распахнул дверцу и плюхнулся на переднее сиденье. Чонин всё с тем же недовольным видом сел рядом, рюкзак бросил назад и пристегнулся. Кёнсу без спешки выкатил на пока пустынную улицу и свернул к реке. Украдкой бросал короткие взгляды на строгий профиль Чонина и старался следить за дорогой. На светофоре поколебался, но всё же положил ладонь на левое колено Чонина. Реакции не дождался, тогда рискнул медленно сдвинуть ладонь к паху. Чонин без особых церемоний сбросил его руку, но голову не повернул — продолжал смотреть в окно. — Ты встречаешься с кем-нибудь? — Почему тебя это интересует? — По-моему, ты забыл о... — Когда задаёшь личные вопросы, не имея на то права, будь готов к соответствующему отношению, — отрезал ледяным тоном Чонин, разглядывая разбивающиеся о стекло редкие капли. То ли дождь со снегом, то ли просто лёгкая морось. — Стало быть, из-за одного вопроса мой статус в твоих глазах упал так низко? — Кёнсу бледно улыбнулся собственному отражению в зеркале. — Когда ты проявляешь интерес такого плана ко мне, ты соглашаешься на мои правила. Поэтому для меня теперь ты просто Кёнсу. Чонин мягко откинулся на спинку сиденья и сейчас смотрел прямо вперёд сквозь лобовое стекло. — Тогда ты мог бы ответить на вопрос, разве нет? В салоне зазвенела напряжением тишина. До нового светофора. — Нет, сейчас я ни с кем не встречаюсь. — Не тянет? Или нет подходящей кандидатуры? — Нет экстремалов. — А это обязательно? — В моём случае? Да. — Почему? Чонин впервые посмотрел на него, слегка повернув голову. — Потому что меня сложно выдержать. Традиционно никто не выдерживает. Поэтому мне нужен кто-то, кто не боится упасть и довериться. Потому что если нет, просто силёнок не хватит. — В смысле? — В том смысле, что кончит, а я — нет. Это не проблема, если время от времени. Но когда всегда — проблема. Кёнсу нахмурился, пытаясь сообразить. — Не морщи лобик, — фыркнул Чонин. — Мне нетрудно довести партнёра до оргазма и кончить с ним за компанию, но это... слабо. Мне мало. Это как разбежаться, но не прыгнуть, а резко остановиться на краю. Вроде и дух захватило, но прыжок не получился. Кёнсу счёл за благо умно промолчать — он об этом раньше не задумывался. Точнее, задумываться не хотел. И по той же причине никогда не спрашивал у партнёров, кончили ли они после секса с ним. Кёнсу сознательно концентрировался исключительно на собственном удовольствии и мерил всё по себе. Он съехал на крайнюю полосу и остановился там, где попросил Чонин. Щёлкнула пряжка ремня. Чонин ухватил рюкзак и выбрался из салона. Коротко поблагодарил, попрощался и аккуратно захлопнул дверцу. Кёнсу немного отъехал и принялся пережидать вереницу машин, чтобы пристроиться на нужную полосу. Постукивал пальцами по рулю и невольно возвращался к их с Чонином разговору. Понимал, что в этом был резон, потому что у Кёнсу самого отношения долго не держались. Постоянного любовника он никогда не заводил. Он бы и не прочь, но дольше двух ночей ни один не выдерживал — все уходили. Это как неминуемая разлука после двух свиданий, а честнее сказать — двух трахов. Даже с недавним тайским мальчиком Кёнсу спал дважды, в остальное время они просто дрочили друг другу или отсасывали — не больше. Кёнсу хотел, но вот партнёр всегда находил причину, чтобы избежать этого. Наверное, у Кёнсу в отношениях не хватало цемента: он либо не задумывался о чужих желаниях и удовольствии, либо вовсе ни о чём не задумывался. Или просто люди вокруг не вызывали в нём стремления задумываться? Чонин не считался. Кёнсу убедился, что полоса свободна, и глянул в зеркало заднего вида. Искал взглядом Чонина. Когда нашёл, резко ударил по тормозам. Он различил в свете фонарей тёмную фигуру на перилах. Вылетел из машины пробкой, но не успел — Чонин шагнул в пустоту и пропал. Кёнсу, задыхаясь от потрясения, подбежал к парапету, едва не споткнулся о рюкзак, сжал дрожащими как у паралитика руками перила и перегнулся через них. Напряжённо всматривался в сумрак, отражения огней и стремительные речные волны. Далеко не сразу разглядел пляшущий над волнами силуэт, который то раскачивался, то подлетал выше, то крутился. Из-за тёмной одежды он почти сливался с густыми от холода волнами. Кёнсу немного позднее сообразил осмотреть перила и нашёл крюк — от него вниз убегал эластичный канат. — Чёртов экстремал! — выдохнул Кёнсу с чувством облегчения и едва не сполз на асфальт, потому что ноги после пережитого волнения не держали. Придя в себя, снова висел на перилах и смотрел вниз, где над волнами танцевала тёмная фигура. В прямом смысле слова. В воздухе. Полёт и танец одновременно. Чонин соизволил перевалить через перила минут двадцать спустя. Кёнсу стоило немалых усилий остаться спокойным и не зарядить Чонину кулаком в нос. — Придурок! — Какого чёрта? — возмутился Чонин. — Каким местом я на самоубийцу похож? Всё по правилам, отстань. Самоубиваться я в жизни не стану, и это совершенно не в моём стиле. Если уж приспичит сдохнуть, я тебя так допеку, что ты отлично сам справишься без моего участия. Кёнсу осёкся и оставил поучительные наставления при себе, потому что Чонин действительно на самоубийцу не тянул. Вообще никак. В самоубийцах столько света не бывает. И самоубийцы уж точно не могли похвастать упрямством Чонина. — Тебе ещё не надоело лезть в мои дела? — Чонин раздражённо сматывал снаряжение и запихивал в рюкзак. — Когда я с крыши сигану, ты тоже за мной прыгнешь? — Какой ещё крыши? — Обычной. Я бейсер, иногда прыгаю с крыш. С парашютом. — Господи, у тебя есть нормальные и невинные увлечения? — вопросил Кёнсу. — А чем эти плохи? И да, есть, я танцую. В прыжках тоже танцую. Мне нравится. — Да что в этом хорошего? — Полёт и свобода, например. И острые ощущения. А ещё меня это возбуждает. Для начала, прежде чем орать из-за ерунды, ты можешь сам попробовать. Хочешь, вместе прыгнем? Хоть сейчас. — Нет, спасибо, — благоразумно отказался Кёнсу, предпочитающий надёжную твердь под ногами. — Лезь уже в машину. Отвезу тебя домой, пока я ещё окончательно крышей из-за тебя не поехал. Мне сегодняшних впечатлений на всю оставшуюся жизнь хватит... — Какой ты впечатлительный, оказывается. А по роже и не скажешь. — Язвить не обязательно. — Это наблюдение. Язвить я ещё не начинал. И не волнуйся, я прекрасно дойду до дома сам. — Хватит уже, — устало попросил Кёнсу. — Садись.